Страница 10 из 13
Зубаха и правда казалась уставшей. Ведана глянула на деда и успела заметить, как Древослав быстро начертил в воздухе над колыбелью неизвестную ей руну, и орущее существо сразу же замолчало.
– Нельзя ему долго спать, – проворчала Зубаха. – А то так и останется не-пойми-кем… Разве ненадолго только…
Ели быстро и молча, опустив головы, не глядя друг другу в глаза. За окнами смеркалось. Ночь предстояла долгая…
Пока Ведана суетилась, бегая по горнице в поиске нужных трав (благо, и мяту, и фенхель, и зверобой можно узнать по запаху безошибочно!), Зубаха чистила свой большой медный котёл на трёх ножках.
Вошедший в дом Древослав протянул знахарке крупное куриное яйцо, потом присел и вынул три короткие широкие доски из пола – именно эти три не были прибиты к полу гвоздями, как потом заметила Ведана. Возле разобранного пола старик сложил немного дров и поставил кувшин воды.
– Дальше сами управитесь? – спросил он. – Пока полнолуние, надо идти на болото – сабельник подоспел как раз. А заодно собрать бы крапиву и душицу – они сейчас в самом соку…
– Будь осторожен, – тихо сказала Зубаха, не глядя на мужа. – Слышала я, мужики собираются на охоту в эту ночь: говорили, будто волки им покоя не дают… Но я-то знаю, что на самом деле они втайне надеются, что удастся оборотня убить – в открытую-то охотиться на них нельзя, а у мужиков давно руки чешутся… Неспокойно становится, Древослав. Чую близкую беду, да не знаю пока, откуда её ждать… Будь осторожен.
– Буду, – кивнул старик и вышел на улицу.
Через миг где-то невдалеке раздался протяжный волчий вой…
***
– Значит, сила стала проявляться… Так-так-так…
Потворник, одетый по своему обыкновению в огромный белый балахон с капюшоном, наброшенным на лицо и прикрывающим большую его часть, задумчиво ходил по хижине взад-вперёд, заложив руки за спину. Прямо на пороге сидели два невысоких, грязных человечка, а возле них лежали сброшенными маленькие ящеричьи кожи. Человечки были похожи друг на друга как две капли воды, только у одного из них через всю левую щеку наискосок тянулся длинный кривой шрам, а у другого не было левого глаза.
Потворник остановился, подняв голову, и спросил:
– Она осознавала, что делает в тот момент?
Оба человечка заговорили одновременно:
– Похоже…
– Стоп, – потворник резко прервал их. – Пусть говорит кто-нибудь один. Ты, Полосатый.
Названный Полосатым вздохнул.
– Похоже, что нет… То есть не совсем…
– Что значит «не совсем»?
Потворник повысил голос, и Полосатый испуганно вжал голову в плечи.
– Я думаю, она хотела, чтобы гроза началась.
– Твоё дело не думать. Твоё дело – внимательно наблюдать…
– Да…
– Продолжай.
– Я ясно видел, и думаю…, – Полосатый осёкся, но заметив, что потворник никак не отреагировал, осторожно продолжил – …думаю, что и Одноглазый видел тоже, как ведьма зажмурилась и улыбнулась сама себе, и сразу после этого началась гроза. Она хотела вызвать грозу, но вряд ли знала наверняка, как это делать. Скорее всего, просто очень захотела и сосредоточилась на своём желании. Но мне показалось, будто она удивилась, что всё получилось…
– Ты тоже так думаешь, Одноглазый?
Теперь наступила очередь Одноглазого вжимать голову в плечи, что он и сделал немедленно под испытующим взглядом потворника.
– Так точно, – выдохнул он. – Ведьма не ожидала, что у неё получится вызвать грозу. Но определённо этого хотела.
Потворник молча кивнул.
Тишина продолжалась несколько минут. Всё это время Полосатый и Одноглазый сидели неподвижно, боясь шелохнуться, а потворник продолжал ходить по комнате.
– А… а… а-пчхи!
Чихание, прервавшее тишину, вывело потворника из задумчивости. Опасаясь разгневать немедленно повернувшегося в его сторону потворника, Полосатый попытался оправдаться, быстро забормотав: «Это всё проклятый дождь… а бежать надо было срочно… дело-то сурьёзное… ну вот и простудился… и знал же, что так и будет, и всё равно побежал…», утёр нос влажным рукавом и сжался ещё больше.
– Можете идти, – кивнул потворник. – Не спускайте с неё глаз. И немедленно ко мне, как только что-нибудь произойдёт. Теперь следить нужно вдвое внимательнее – надеюсь, вы оба это понимаете?
Оба человечка одновременно кивнули:
– Конечно…
– Свободны.
Человечки подняли с пола грязные и мокрые от дождя ящеричьи шкурки, поморщившись, накинули их на себя, и мгновение спустя две юркие ящерицы вышмыгнули из чёрной хижины потворника и побежали мимо аккуратных белых домиков, окружённых зелёными садами – через горы, в сторону Тихого Омута.
***
Когда Ведана вернулась с травами, почти всё уже было готово. В разобранное место в полу были сложены дрова, и уже потрескивал огонь.
– Что-нибудь ещё?
– Принеси мою метлу, – сказала Зубаха. – Боюсь, понадобится.
Ведана принесла бабкину метлу, обвязанную шерстяными нитками да увешанную наузами, поставила рядом и присела в угол на огромную медвежью шкуру, поджав ноги. Этот медведь был когда-то грозой Тихого Омута – говорят, скотину драл нещадно и людей не боялся. Убил его Древослав – однажды ночью, совершенно один. Люди долго удивлялись, как ему это удалось, и с тех пор почитают старика великим охотником. «Чистая случайность», – улыбался он. А на вопросы маленькой внучки рассказывал древние семейные заговоры. Чтобы стрела летела в цель, чтобы била метко, усилия надо приложить. Нужны костяные наконечники для стрел, заговорённые перья, что легче ветра. Да и заклинания сложные понадобились – медведь-то не простой оказался, хотя мало кто о том догадывался… Оборотень это был из дивиих гор, смуту посеять в Тихом Омуте хотел, давнюю войну продолжить – да помешал ему Древослав. На том рассказы оборотнические и закончились. Больше дед никогда не поднимал эту тему, как внучка ни просила.
– Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала, сиди молча и не двигайся, – сказала Зубаха, и девушке стало страшно. Она хотела бы вообще уйти и ничего не видеть, но бабке могла понадобиться её помощь, так что выбора не было…
Знахарка подошла к колыбели, повела рукой над ребёнком, и тот сразу проснулся и продолжил орать, как будто и не спал вовсе. Не обращая на него внимания, Зубаха присела у костра, аккуратно разбила куриное яйцо и вылила его содержимое в огонь. Огонь взвился и взметнулся почти до потолка. Туда же знахарка бросила меньшую часть скорлупы в огонь, а в большую зачерпнула воды, ловко захватила скорлупку щипцами, повернулась так, чтобы ребёнок мог всё это видеть, и протянула скорлупу над огнём.
Ребёнок тут же замолчал, и некоторое время внимательно наблюдал за происходящим, а потом неожиданно старческим голосом насмешливо проскрипел:
– Стар я как древний лес – а может, и поболе. Видал уже и такое диво, чтобы воду в скорлупе варили!
Раздосадованная знахарка бросила скорлупу в огонь и резко встала. Поставила на огонь котёл с водой, бросила в него травы, знаками показала Ведане, чтобы та готовила отвар, сама взяла пучок сухой мяты, стала разбирать его на травинки и выкладывать ими вокруг колыбели ровный круг. Когда круг был готов, Зубаха взяла украшенную метлу и легонько стала подметать этот круг внутри. Ребёнок молчал, но стал волноваться и беспокойно заворочался в колыбели. Дрожащая Ведана старалась не смотреть в его сторону и следить только за отваром.
Знахарка стала ходить по кругу против часовой стрелки, бормоча какие-то заклинания, которых девушка не могла расслышать. Зато она отлично слышала, как ребёнок стал отчаянно ругаться и выкрикивать страшные проклятия в адрес Зубахи – но та не останавливалась.
Наконец, знахарка замолчала, вышла из круга, взяла лучину и подожгла сухую траву. Круг загорелся и ребёнок стал кричать пуще прежнего, но когда трава догорела, малыш вдруг замолчал и спокойно заснул.