Одна из двух

В степи мы разбили лагерь, поставили шатер и, смешав порошок из листьев священного дерева ммонге и водорослей с молоком, приготовили стину, единственную еду стреттов. Все старались не говорить о лиурах и их жертве. Я видел, что Аджиус готовит речь, мысленно подбирая слова. А Мойн… Мой сын казался подавленным и растерянным.

– Рассказывайте! – приказал я разведчикам, когда опустели гвелты.

– Там все гораздо хуже, чем мы думали, Лей, – проговорил Аджиус упавшим голосом. – Две беременные самки, там дальше по туннелям полно яиц. Похоже, мы нашли главное лежбище этих тварей.

– Что с девчонкой трезов? Она еще жива?

– Да, они ее покрыли липкой и вонючей слюной, чтобы не истекла кровью. Когда мы спустились в нору, оболочка уже затвердела.

– За один день ее не съедят, – согласился я. – Поэтому, запечатали.

– Но главная проблема не в этом, – тихо произнес Аджиус. – Я заглянул ей в голову. Никаких мыслей, никаких мучений.

– Зачем? – вкрадчиво поинтересовался я. Мой старый друг ответил на вопрос, мучивший меня долгие годы.

– Лей, девчонка знает Матео, – упрямый следопыт пропустил мои слова мимо ушей.

– Как ты это выяснил, Аджиус? – строго поинтересовался я.

– Мы долго не могли двигаться, пока лиуры окончательно не заснули. Девчонку они кинули около входа в пещеру, чтобы оболочка подсохла. Я подошел к ней и срезал паутину с лица, чтобы не задохнулась раньше времени. В этот момент меня окликнул Мойн, он что-то нашел в той пещере. На звук голоса девчонка дернулась, вспомнив  Матео.

– Это ни о чем не говорит! О Матео Маасе, герое Трезариана, детям сказки рассказывают.

– Лей, она помнит его мальчишкой, чуть старше, чем у нас в плену.

– Ты точно видел Матео? – засомневался я.

– Да, Лей.. то есть, тайэн.

– А ты Мойн?

– Да, фра.

– Опиши! Аджиус, молчи!

– Она услышала наш разговор и вспомнила мальчишку. Высокого, черноволосого, в нарядном мундире синего цвета, а на плечах золотые украшения. Только…

– Что только, Мойн?

– Он одет красиво, только на ногах у него домашние туфли.

– Она видела его в доме, Лей, а не на параде! – в запале воскликнул Аджиус.

– Я уже понял, Адж. Завтра попробуем спасти её. У меня долг перед Матео. – Я оглядел свой маленький отряд. – Оболочка повреждена, завтра лиуры ее восстановят и вытолкнут жертву наверх, чтобы быстрее высохла. Нам бы не прозевать этот момент. Потом вернетесь и вычистите  плато! А сейчас всем спать!

Народ начал расходиться. Я повернулся к Мойну, стоявшему рядом и не спешившему исполнять приказ. Сын всматривался в черноту степи, но я мог поклясться, он ничего не видел.

– Что ты нашел в пещере, Мойн? – я постарался придать голосу мягкие нотки.

Сын разжал кулак, и я увидел обломок серебряного украшения. Кораллы и жемчуг были местами выбиты. Тонкие завитки покорежены, видимо зубами лиуров. Но я узнал его сразу. Моя жена, не снимая, носила этот браслет на щиколотке. Подарок родителей на совершеннолетие.

– Где? – рявкнул я, не в силах сдержаться

– У лиуров. – Мойн мотнул головой по направлению к плато. Глаза моего взрослого сына наполнились слезами. – Когда мы спустились в пещеру, они еще ели жертву, и нас не заметили. Сама нора большая, змеи находились в глубине. Мы спрятались в небольшую нишу около входа. Там обнаружил этот обломок, в углу валялся. Лиуры, наевшись, запечатали  жертву и кинули рядом. Дальше ты знаешь. Это браслет уммы? – слезы высохли, глаза сына горели ненавистью и жаждой возмездия.

– Да, Мойн, – сдержанно кивнул я, хотя хотелось заорать на всю степь. И выть, выть от безысходности. Моя Ренца тоже находилась в этой пещере. Её так же медленно ели.

– Отец, пожалуйста, давай поможем этой девушке! – взмолился Мойн. – В память об умме. Ей никто не пришел на помощь. А девчонку трезов мы еще можем спасти.

– Завтра отобьем ее, сынок, – устало согласился я. – Иди спать!