Страница 26 из 111
– Но…
– Молчи, ты теперь член семьи. Оба князя спасли тебе жизнь и не позволят, чтобы кто-либо обидел, приняв за простолюдинку.
К концу дня в моем гардеробе появилось два расшитых жемчугом кафтана, мягкие на ощупь, но из плотной ткани, очень похожей на наш бархат, четыре шелковых туники, украшенные вышивкой, пестрые юбки и накидки. По приказу Дарры мне заплели косы, которые уложили на затылке, а сверху надели плотно сидящую шапку из парчи и бархата. Так в один момент я превратилась из заблудившейся трезарианки в стреттскую знатную даму.
Кхрато-анне хоть и считался дворцом, но жил своей обособленной жизнью. Мойн не любил визитеров, слонявшихся без дела. Больница при дворце никогда не пустовала. Старый князь постоянно кого-то лечил. Мое выздоровление он считал победой над лиурами, ибо я оказалась единственной, кого удалось спасти. Раньше бывали случаи, когда у змей отбивали жертву. Но ни у кого не получалось спасти раненного. Что только не предпринимали целители, а стретты после встречи с лиурами все равно умирали. С одной стороны я являлась достижением князей Стратту-арре, а с другой – самой большой тайной княжества. Говорили, что Лей даже издал указ, запрещающий упоминать о моем существовании. Безопасность и политика.
В такой ситуации становилось невозможным вернуться к своим. Но они тоже не жаждали моего возвращения.
Ближе к вечеру неожиданно приехал Лей. По уставшему голосу я поняла, что прошедшие две недели не прошли для него впустую. Шла подготовка к заключению мира между двумя странами. Княжество Стратту-арре и Трезарианскую республику я считала родными. Трезариан был моей родиной. А Струтту-арре постепенно становился настоящим домом. Республика составила и утвердила мирный договор. Кто знает, может, отец принимал участие в работе над ним. А теперь стретты читали текст и писали дополнения. Лей, постоянно присутствующий в моих мыслях, вносил в договор правки. Какую именно из двух стран теперь мне надлежало считать своей я не знала. Раньше я мало интересовалась политикой, хотя мой отец являлся сенатором. Но он никогда не обсуждал дома политические вопросы. Здесь же, во дворце Кхрато-анне, старый Мойн и Дарра часто говорили между собой о Лее, как о верховном правителе. Как я поняла из разговора, Мойн, прочитав проект мирного договора, отправил князю свои замечания. Вот и сейчас Лей, скорее всего, приехал поговорить с дедом о мире с Республикой. Война всем надоела. И стреттам, и трезам. Я поймала себя на мысли, что как большинство стреттов, называю бывших соотечественников трезами. На душе стало тоскливо.
От грустных мыслей меня отвлек хриплый голос Лея.
– Цита? Кто одел тебя в стреттские одежды? Даже не узнал тебя!
– Это я, фра, – похвасталась Лейя. – Умма немножко помогала. Правда, Цита так красивее?
– Истинная правда, малышка.
Лей подошел ко мне поближе и протянул руку. По обычаю стреттов мужчина первым протягивал ладонь в знак приветствия, а женщина должна лишь верхними фалангами коснуться его пальцев. Затем следовал формальный поцелуй. Самой протягивать руку, как это принято у трезов, здесь считалось дурным тоном. Мне пришлось наугад вытянуть ладонь. Лей поймал мои пальцы. В момент соприкосновения, я почувствовала разряд, словно меня ударило током. Что почувствовал Лей, я не знала. Но он взял мою руку в свои, тихонечко прошептав:
– Соскучился по тебе.
Затем, едва касаясь, провел большими пальцами по моей ладони. У меня подогнулись ноги. Лей поцеловал мою руку, но не выпустил мою ладонь из своих пальцев. Князь требовательно обратился к деду:
– Ты посылал за Зорганом? Я велел ему посмотреть глаза Циты. Мне не нравится, что зрение до сих пор не восстановилось.