Страница 23 из 25
Вот «в произношении добрых молитв и прославлении побед этого благодатного семейства» (т. е. Сельджуков Рума) Рази и создал «Охраняемый путь» в качестве подарка своему новому покровителю – «благоприятствуемому падишаху» Кейкубаду, «обладающему в совершенстве положенным религиозным знанием и совершенным положением в получении плодов воздержания и подвижничества, возлюбленного и воспитанного знающими наставниками и ведающими о сердцах шейхами, не лишающими себя и народ пользы и прибыли от такого чертога».[188]
Столичная Конья и становится таким «чертогом», куда в 1220-е годы устремляются в поисках безопасного убежища, монаршего покровительства и благоприятных условий интеллектуалы из Большого Ирана. Одним из таких эмигрантов был бежавший из Балха – через Нишапур, Багдад, Дамаск, Малатью, Эрзинджан, Сивас и Ларенд (Караман) – отец Джелаледдина Руми «султан улемов» факих (богослов-законовед) Баха ад-Дин (Бухауддин) Валад, обосновавшийся в Конье и по приглашению султана возглавивший медресе (по преданию – специально для него построенное).[189] Следствием монгольского нашествия оказался недолгий расцвет культурной жизни Рума и Коньи, выразившийся, в частности, в сплочении иммигрантов вокруг духовных лидеров, формировании кружков «по интересам», активизации деятельности в Анатолии суфийских тарикатов (сухравардийа, кубравийа, позже – бекташийа и каландарийа).
Особая роль отводилась султану, который воспринимался не только как меценат, но и как вдохновитель, активный участник и глава своеобразной «придворной академии».[190] Использованное Рази описание сельджукского султана как «воспитанного знающими наставниками и ведающими о сердцах шейхами», – не просто фигура речи: достаточно упомянуть приезды в Анатолию великих учителей Ибн Араби и Шихаб ад-Дина Сухраварди, воспринятых в качестве наставников Иззеддина Кейкавуса и Алаеддина Кейкубада соответственно.[191] Оба монарха, кстати, и сами были не чужды художественного творчества, проявив себя как каллиграфы и рисовальщики, и оба внесли весомый вклад в – по словам С. Редфорда, – одну из самых амбициозных строительных программ в мусульманской истории,[192] важной частью которой стали перестройка, укрепление и архитектурное оформление Коньи.
Местная легенда гласит, что окрестности Коньи стали первым местом, заселенным после потопа. На этом месте последовательно располагались хеттское, фригийское, персидское, пергамское, римское и византийское поселения. Оставаясь крупнейшим торговым, военным и административным центром Анатолии, Иконий с момента мусульманского завоевания всегда считался если и не основной, то «резервной» столицей Сельджукского государства. На невысоком холме, издавна являвшимся ядром застройки и получившем позже название Холм Алаеддина, располагались византийские церкви[193] (возможно – части монастыря). На протяжении всего XIII в. Холм оставался центром застройки, достаточно равномерной во всех направлениях.[194]
Возведение на Холме мечети, позже известной как Алаеддин-джами, начинается еще при Масуде I в середине XII в., и по этой причине данную постройку часто называют самым ранним памятником архитектуры Сельджуков Рума; однако мечеть приобрела свое нынешнее состояние только в правление Алаеддина Кейкубада, чье имя и носит, а впоследствии претерпела еще целый ряд изменений. Из-за склона и фундамента церкви строительная площадка оказалась не самой удобной, но само место, – единственная доминанта в центре существовавшей застройки, к тому же уже использованная для храмового строительства, – предполагало появление мечети именно здесь. Ее минбар, датируемый 1155 г, считается самым ранним памятником искусства собственно Сельджуков Рума.[195] По мнению С. Редфорда, первоначально функцию мечети выполняло экспроприированное здание церкви, из которого и были взяты сполии, – колонны, фрагменты карнизов, дверные и оконные рамы; необходимостью считаться с существовавшими постройками может объясняться и необычная трапециевидная планировка ее двора.[196]
В правление Кылыч-Арслана II Холм обносится стеной и оформляется как цитадель и резиденция султана: здесь строится дворец-кошк,[197] позже перестроенный Кейкубадом (его сохранившийся фрагмент ныне перекрыт куполом) и медресе, а к залу мечети пристраивается (возможно, уже после смерти Кылыч-Арслана) султанский мавзолей, – стандартная полигональная сельджукская гробница-«карандашик», увенчанная шатровым перекрытием. Этот высокий шатер становится архитектурной доминантой центра Коньи, выдержавшей землетрясение 1202 г., после которого, вероятно, более ранние византийские постройки были разобраны, расчищая место для возведения мечети столичного масштаба.
При Иззеддине Кейкавусе около мечети Масуда I строится второй мавзолей-восьмигранник, так и оставшийся незаконченным и позже перекрытый невысоким шатром, явно не соответствующим постройке (зато не нарушившим «монополию» усыпальницы Кылыч-Арслана II). Следует заметить, что это – единственный мраморный сельджукский мавзолей, но для кого он предназначался – не известно (в турецких источниках он фигурирует как Adsiz türbe – «анонимный мавзолей»); весьма вероятно, что для самого Иззеддина.[198] В гробнице Кылыч-Арслана находят упокоение предшествующие (а затем – и последующие) правители Сельджуков Рума; таким образом мечеть Коньи превращается в династический некрополь.[199] Это превращение акцентировано и строительством стены, охватывающей двор мечети с севера, роскошный портал которой, обращенный к городу и воспринимаемый издалека как основание доминирующего над комплексом шатра, предопределяет замыкание чуть искривленной центральной оси, организующей проход к михрабу между двух мавзолеев.
Конья. Дворец на Холме Алаеддина. Фрагмент перекрытий
Конья. Алаеддин-джами. Вид с севера
Конья. Алаеддин-джами. План
Между тем вопрос, – возле какой именно части существующей мечети Кейкавус планировал династический некрополь, то есть какая часть мечети была построена раньше, – и по сей день остается дискуссионным. Не случайно Алаеддин-джами заслужила репутацию «одного из наиболее проблемных памятников анатолийских Сельджуков».[200] Безусловно, проблема хронологии данного памятника остается вне внимания туристов, его посещающих, и это справедливо; однако для понимания развития анатолийской мусульманской архитектуры строительные этапы мечети Алаеддина рассмотреть необходимо.
При посещении мечети нельзя не заметить, что ее молитвенный зал разделен на две части, а точнее – «слеплен» из двух разновременных и разностильных залов: восточный представляет собой плоскоперекрытый гипостиль, западный же, имеющий михраб, вызывает четкие ассоциации с сельджукской перестройкой мечетей XII в., о которой говорилось в предыдущем очерке.
Скотт Редфорд, исходя из того, что минбар (а значит – и михраб) Масуда I не менял своего местоположения, предложил считать восточный гипостильный зал не архаичным, а архаизирующим, воздвигнутым Кейкубадом только к 1235 г. в рамках его особой строительной программы. Именно эта программа и была положена Редфордом в основу социально-антропологического «переосмысления» строительных этапов Алаеддин-джами, – по его мнению, перестройка Кейкубада была напрямую связана с возвращением комплексу функции главной столичной мечети, во многом в пику незаконченной мемориальной программе своего предшественника: существовавший (т. е. имеющий михраб) зал в 1219–1221 гг. был расширен в северном направлении до мавзолеев некрополя, сделав невозможным их обход. Результат этого расширения С. Редфорд охарактеризовал как «продукт конфликта форм и функций»:[201] центрические сооружения с преобладающей вертикалью, каковыми являются сельджукские мавзолеи-«карандашики», совершенно самостоятельны, предполагают расположение на открытом пространстве, возможность кругового обхода. Интеграция подобных объемов в архитектурные комплексы возможна только путем потери этими зданиями возможности организации пространства вокруг себя, – то есть лишения их главного достоинства; однако о сохранении архитектурных достоинств плодов своего предшественника Кейкубад должен был задумываться в последнюю очередь.
188
Рази. Указ. соч. С. 20.
189
См.: Джан Ш. Мевляна Джалаледдин Руми – жизнь, личность, мысли. М., 2008. С. 67–84; Бахауддин Валад. Утопленная книга. Размышления Бахауддина, отца Руми, о небесном и земном. М., 2009.
190
Wolper E. S. Cities and Saints. Sufizm and the Transformation of Urban Space in Medieval Anatolia. Pe
191
См. подробнее: Кныш А. Д. Мусульманский мистицизм. С. 188, 229. Возможно, фигура знаменитого наставника, высоко ценимого правителем, перекликалась с образом Аристотеля как друга и воспитателя Александра Македонского, знакомым на Востоке по «Шах-наме» Фирдоуси («Дара») и «Искандер-наме»; Низами многократно называет Искандера «румийским властителем», что также могло способствовать популяризации этого образа среди элиты Румского султаната.
192
Redford S. The Alaeddin mosque in Konya reconsidered // Artibus Asiae. 1991. Vol. 51. № 1–2. P. 54.
193
Önge M. Conservation of cultural heritage on Alaeddin hill in Konya from the 19th century to present day. Ankara, 2011. P. 28. С. Редфорд говорил только об одном храме; см.: Redford. The Alaeddin mosque… P. 57.
194
См.: Önge. Op. cit. P. 46.
195
Redford. The Alaeddin mosque… P. 55; Aslanapa O. Türk Sanati. Vol. II. S. 38.
196
Redford. The Alaeddin mosque… P. 57–60.
197
Кошк (иногда транскрибируется как «кёшк», «киоск») – отдельно стоящий дворцовый павильон; см.: Petersen A. Dictionary of Islamic Architecture. L.-N.Y., 2002. P. 154. О других постройках в цитадели Коньи подробнее см.: Önge. Op. cit. P. 32–34.
198
После смерти Кейхосрова I, сына Кылыч-Арслана II, Иззеддин Кейкавус заточил своего оспаривавшего власть младшего брата Алаеддина Кейкубада в крепости недалеко от Малатьи, где тот провел около 8 лет. Освобожденный только после смерти предшественника, Кейкубад не только отказал ему в захоронении в династическом мавзолее в Конье (Иззеддин похоронен в медресе Шифайе в Сивасе), но и постарался уничтожить его строительные надписи.
199
По мнению В. Гордлевского, появление в Конье родовой усыпальницы правителей, куда переносится и захоронение Масуда I, свидетельствует о том, что при отсутствии определенного порядка престолонаследия, оспаривании власти и зачастую случайных факторов, приводивших на трон того или иного султана, Сельджуки Рума уже воспринимали себя в качестве единой династии; см.: Гордлевский В. Государство Сельджукидов Малой Азии. М.-Л., 1941. С. 85.
200
Asutay-Effenberger N. Konya Alaeddin camisi yapim evreleri üzerine düşünceler // METU JFA. 2006. № 2. P. 113, 121.
201
Redford. The Alaeddin mosque… P. 72.