Великий пир

– Я – человек! А люди потому и люди, что не животные!

Леонид закрыл глаза в усмешке, видимо, став считать меня за умственно недоразвитого младенца.

– Давай просто устроим ему испытание Лафарда, и все, – резко предложил Леонид. – Чем он лучше остальных новичков?

– Он не просто новообращенный сосунок, – покачала головой Диана, закрутила крышку, и убрала пакетик в сумку. – Он демон, рожденный перед первый гранью, курс у него должен быть особый.

– Да будь он хоть кем, – возмущенно ответил Леонид, взглянув на меня с презрением.

– Не волнуйся, – настаивала Диана. – В камере он образумится, и будет умолять напоить его. Давай не будем торопиться.

– Тебе виднее, – отмахнулся Леонид, скрестил руки на груди и обиженно отвернулся.

– Ребята, – я жалобно взглянул на Диану. – А у вас это…. Туалет есть? Или вампиры не ходят? У меня на клапан давит.

Леонид и Диана рассмеялись, видимо, я сказал глупость.

– Веди его в туалет, – велела Диана Леониду. – Я пока спрошу у смотрителя, есть ли свободные камеры.

– Есть, – буркнул Леонид, взяв со стола кинжал и разрезав веревку на ногах. Как только голени отпустило, и кровь устремилась к стопам, я почувствовал дрожь в теле. – Можно подумать, мы часто берем пленных. Вставай, животное! – приказал Леонид.

Туалет оказался самым обычным, с обычной плиткой и дешевым белым унитазом, с окном, прикрытым ветхой решеткой с внутренней стороны. Мне показалось, что я смогу его вырвать, а затем сбежать. Свобода была буквально в шаге от меня – я возжелал ее всем сердцем. Леонид вошел со мной, оставалось только дождаться его ухода и попытаться уйти через окно.

– Гадь, – недовольно буркнул Леонид. – Живее.

– Может, ты выйдешь? – неуверенно спросил я.

– Или гадь в унитаз, или через три секунды я заставлю тебя наделать в штаны!

Не повезло. Не думал, что Леонид окажется настолько бдительным. После поедания тритов и питья воды из озера во мне образовались отходы, потому все выглядело естественно, не вызывая и малейших подозрений. Хотя справлять нужду, видя, что на тебя смотрят, было очень уж неудобно.

Мрачные коридоры гнезда были серыми, пугающими, пусть и освещались длинными ртутными лампами, и напоминали коридоры бункера. Около входа в тюремные помещения, рядом с железной дверью, устало несли службу два стража, при виде меня они напряглись, сжав ладони на древках алебард.

– Держи его! – донеслось из-за двери вместе с многочисленным стуком кованных сапог. – Не дайте ему уйти! У него серебро!

Распахнувшаяся дверь сбила стражника с ног. В коридор выскочил лысый мужик, покрытый латинскими татуировками, взгляд у него был как у волка. Видно, беднягу занесло сюда из какого-нибудь Американского гетто, а там они могли за себя постоять.

Страж занес алебарду для удара, но латинос опередил его, и вскрыл ему горло серебрянным ножом. Вампир захрипел, схватился за кровоточащую глотку, алебарда со звоном грохнулась на пол. Латинос в припадке безумия стал размахивать ножиком, атакуя Леонида и Диану, отвлекая от меня внимание.

Леонид материализовал молот, а Диана без затей согнула латиноса стремительным ударом колена, он прыснул изо рта кровью. Я рухнул на колени, и принялся резать веревку об алебарду, отточенное лезвие прекрасно справилось с задачей – веревка быстро порвалась, я схватил алебарду, рванул без оглядки к туалету.

– Лови его!

Я ворвался в туалет, захлопнул дверь и перекрыл ее алебардой, рассчитывая, что это даст мне хоть немного дополнительного времени. С грохотом дверь дрогнула, с нее посыпались элементы облицовки, но алебарда не позволила ей распахнуться.

– Открывай, тварь! – разъяренно кричал Леонид. – Открывай!

Я не слушал его, решил идти до конца, и с удивительной легкостью оторвал решетку, швырнув ее на пол. Оставалось выпрыгнуть в окно, но ровно в этот момент сквозь дверь черным облаком прошел Леонид. Не знаю, почему он сразу не решился так поступить, видимо опасался алебарды, но потом понял, что я лишь закрыл ей дверь.

Я прыгнул в окно, даже успел разбить стекло, но Леонид схватил меня за ногу прямо в полете, втянул обратно и с размаху долбанул о стену. Плитка с грохотом посыпалась на пол, лопатки прострелило вспышкой боли, перед глазами вспыхнуло – в стене от удара осталась трещина.

– Скотина! – Леонид пнул меня тяжелым ботинком в живот, я вскрикнул. – Ты смотри, что придумал, а!

Леонид пинал меня, долбя по внутренним органам, и после очередного удара меня едва не вырвало, изо рта брызнула кровь, языком я почувствовал ее соленый привкус.

– Хватит! – Диана оттянула Леонида, но он продолжал яростно рваться ко мне. – Ты убьешь его!

– Я этого и хочу! – крикнул Леонид, вырвавшись из захвата. – Бежать он вздумал!

– Он нам нужен живой, – Диана покачала головой. – Ты идиот, – это она мне. – Ты в курсе, что там три километра высоты и сплошные скалы? Ты бы разбился.

Я промолчал. Обидно было, больно было, но с Дианой я согласился. Так безрассудно рискнуть жизнью, даже толком не разработав план побега, прыгнув в первую попавшуюся щель. Единственное, чего бы я таким образом добился, так это смерти или серьезных травм, несовместимых с жизнью.

– Да, ты прав, – обратилась Диана к Леониду, нахмурившись. – Бросим его к остальным. Пусть проходит испытание. Нечего с ним церемониться.

Стало страшно.

Почему Диана изначально пыталась оградить меня от испытания? Почему-то пыталась, а значит, ничего хорошего там не было.

Меня привели к толстой железной двери, за которой в пору было держать Халка – он бы ее точно не пробил. Два стража безразлично скользнули по мне взглядами, один из них принялся открывать ключом тяжело щелкавшие замки. В коридоре пахло гнилью, экскрементами, и мочой. Вместе они синтезировали такой запах, что глаза выедало и хотелось повеситься.

– Удачи, – искренне пожелал стражник, открыв дверь.

Меня втолкнули в подземную гладиаторскую арену, заполненную людьми. На островке света, бившего из решетчатого люка на потолке, сидела группа громил, окружившая щуплого, татуированного мужчину. Дверь хлопнула за спиной, щелкнули замки, на меня обратилось несколько десятков замученных взглядов. Местные напоминали бомжей. В грязных волосах едва не заводились вши, на телах желтели гематомы и кровоподтеки. Некоторые, прикрывая руками гниющие зловонные раны, тяжело дышали и обливались потом, погибая от заражения крови. Смрад стоял кошмарный.

Плохо. Значит, предстояло находиться в изоляции.

В группы никто не сбивался, лишь те, кто находился в свету, в центре. Я шагнул в их сторону, но меня вдруг схватил за штанину прыщавый длинноволосый парень, сказав:

– Не вздумай.

– Отвали, – я грубо стукнул его по руке, и подошел к громилам. – К вам можно?

Громил было трое. Они смотрели на меня безразличными взглядами, на их лица падали жуткие тени.

– Толян, можно ему к нам? – громила обратился к щуплому.

– Нет, Боря. На кой нам этот фраер? – презрительно скривился Толян, смерив меня взглядом. – Он терпело. Сам посмотри, на лице все написано. Покажи ему лучше, кто главный.

Колени испуганно подкосились. Громилы закатили рукава, и, – я даже не успел встать в стойку, – Боря снес меня с ног тяжелым джебом, нос хрустнул, перед глазами посыпались искры. Громилы жестко пинали меня до тех пор, пока я не начал терять сознание. Окружающие к расправе относились безразлично, оставаясь наблюдателями и даже не пытаясь за меня заступиться.

Когда перед глазами все поплыло, верзилы, наконец, остановились.

– Толян, будешь? – спросил Боря у лидера. – Он готовый.

– Не, – отмахнулся Толян. – Не сейчас.

Под ложечкой засосало. Это его «будешь» мне очень не понравилось. Я едва нашел в себе силы отползти в другой конец арены, и там беспомощно растянуться по полу. Тело стало сплошным очагом боли, отчаяние и страх, опутавшие душу, заставляли слезы наворачиваться на глаза, а в голове были только одни мысли – мысли о доме, о Земле. О гостеприимной, хорошей Земле, где есть законы, где тебя не пытают, где тебя вряд ли изобьют и поместят в адскую навозную яму с кучей отмороженных ублюдков. Мне безумно, безумно хотелось домой, и я был готов на все ради того, чтобы там оказаться. За что судьба так со мной обошлась? За что я связался с этим Женей, за что меня забросило в пустыню, за что я теперь был в этом аду? Да, я вел себя не лучшим образом, да, я пил, да, я гулял, да, я иногда злоупотреблял социальным положением, но вреда от этого никому не было. Я не сделал ничего такого, чтобы разгневать Бога, и заставить его бросить меня сюда.