Страница 10 из 20
В короткометражке «Весенний дождь» Табаков играл главную роль – Костю. В другой короткометражке – «Я не могла сказать…» – у нашего героя была роль второго плана, причем играл он своего тезку по имени Олег.
Что касается полнометражного фильма «Дело "пестрых"», Табаков исполнил роль второго плана – старосту школьного драмкружка Игоря Пересветова. Кстати, снимал эту ленту земляк Табакова из Саратова – режиссер Николай Досталь. И этот фильм был ПЕРВЫМ советским кинодетективом, снятым после долгого перерыва в 20 лет.
В «Студии молодых актеров» в том же 57-м Табаков оказался вовлечен в спектакль «Никто» (были у нее и другие названия: «Винченце де Преторе», «Вор в раю») по пьесе Эдуардо де Филиппе. Наш герой играл в этой постановке роль продавца напитков. По его же словам:
«Продавца напитков я играл в странных одеяниях, собранных с миру по нитке. Мое лицо, на котором тогда еще почти ничего не росло, покрывала пятидневная "щетина". Мало того, шерсть клеилась мною и на грудь. Я выкрикивал "Вода! Вода!" голосом нашей школьной исторички Анны Афанасьевны, привлекая к себе общее внимание. В последней картине я играл фельдшера в морге, констатировавшего смерть главного героя. Вот так я и обучался мастерству актера на практике…»
В 1958 году Табаков сыграл еще одну роль – Анатолия в спектакле «Рождение легенды» по пьесе Анатолия Кузнецова о жизни молодых рабочих – строителей Иркутской ГЭС, об их трудовых подвигах. Причем за год до премьеры этого спектакля Табаков уже играл эту роль. Борис Горбатов, чтец и актер Малого театра, сделал инсценировку этой повести и поставил ее на Центральном Телевидении с Табаковым в главной роли.
Что касается спектакля «Студии молодых актеров», то поначалу Олег Ефремов поручил играть обе роли – Анатолия и эпизодического персонажа Саньки – Табакову и Игорю Кваше, но ближе к премьере на роль главного героя окончательно был утвержден Табаков, а Кваша играл только Саньку.
В этом же году «Студия молодых актеров» становится Театром-студией «Современник». Название придумали, вспомнив про пушкинский журнал «Современник». При этом кто-то сказал, что это «сверхнахальство», все-таки Пушкин! Но директор МХАТа Солодовников идею с названием одобрил.
Между тем театром Студия стала не без поддержки свыше. Какой? Дело в том, что в приятелях у Ефремова ходил зять Хрущева Алексей Аджубей (в конце 40-х они учились на одном курсе в Школе-студии МХАТа и даже претендовали на сердце одной и той же девушки – Ирины Скобцевой). Вот Ефремов и воспользовался случаем – попросил друга о помощи. В итоге Аджубей организовал посещение спектакля Студии секретарем ЦК КПСС, членом Президиума ЦК (с июня 57-го) Екатериной Фурцевой. Той увиденное понравилось, и она поспособствовала тому, чтобы союзный Минкульт выпустил приказ «Об организации театра-студии "Современник" при МХАТе имени М. Горького». Это будет первая «рука помощи» Фурцевой по адресу не столько молодого театра, сколько лично Олега Ефремова, к которому будущая министерша будет питать, судя по всему, какую-то тайную страсть. Чего нельзя было сказать о других деятелях культуры вроде членов парткома Художественного театра. Так, они выступили против того, чтобы при МХАТе существовал молодежный театр-студия. Почему? Они, судя по всему, разглядели в «современниковцах» не столько талантливых людей, сколько носителей либеральных идей, замешанных на антисталинизме. И мхатовцам не хотелось, чтобы эти идеи нашли свое пристанище именно во МХАТе, к которому Сталин всегда благоволил (на это решение также повлияла и громкая история со спектаклем «Матросская тишина», которая ясно указывала на то, чьи именно идеи разделяет «Современник»). В итоге на свет появилась бумага, которую члены парткома отправили в Минкульт – в ней новый коллектив был назван «идейно несформировавшимся». Да еще и финансово несостоятельным – к 1958 году он имел убытки в размере 65 тысяч рублей, которые ложились на баланс МХАТа. Было предложено прекратить дальнейшее финансирование «Современника» и предложить ему открыть самостоятельный счет с отдельным от МХАТ балансом. Но «верха» на это не пошли. Хотя переехать «Современнику» пришлось. Его труппе запретили выходить на сцену Художественного театра, и ее приютила администрация гостиницы «Советская» на Ленинградском проспекте, в концертном зале которой и стали идти спектакли «Современника».
В следующем году (1959) на долю Табакова досталось сразу три театральные роли: Борис Родин в спектакле «Два цвета» А. Зака и И. Кузнецова, Слава в «Пяти вечерах» А. Володина, Фриц Вебер во «Взломщиках тишины» О. Скачкова.
Вспоминает О. Табаков: «"Два цвета" оказалась пьесой совершенно победной, актуальной и окончательно утвердившей за театром славу гражданского, активно наступательного, передового. Пьеса была посвящена организации бригад содействия милиции – существовал такой институт во времена моей молодости. Пьеса была придумана, во многом заказана и подготовлена Олегом Николаевичем. Мы выпустили "Два цвета", и только спустя какое-то время появилось решение ЦК КПСС и Совмина об организации таких бригад. То же было и в случае с "Продолжением легенды". Сначала вышел спектакль, и только потом – решение ЦК и Совмина об усилении связи со школой.
Я плохо играл роль Бориса Родина, а когда его играл Ефремов, я (уже неплохо) играл другую роль. Партнерша была на два-три года постарше меня, я пыхтел и каждый раз шел на спектакль, как на Голгофу, в своем парике-шапочке, долженствовавшей придавать мне мужественность и красоту. И все равно главный герой-любовник на сцене – это не мое…»
В «Пяти вечерах» Табакову досталась не главная роль – он играл племянника Тамары (главная героиня) по имени Слава. Ту самую роль, которую в 1978 году в фильме Никиты Михалкова исполнит Игорь Нефедов – ученик нашего героя и сын его саратовского приятеля Славы Нефедова. Как мы помним, последний едва не угодил в тюрьму, убив на улице человека. А жизнь его сына и вовсе сложится трагически, о чем речь у нас еще пойдет впереди.
За первые три года работы в «Современнике» Табаков сыграл шестнадцать или восемнадцать ролей: ни в каком другом театре Москвы это было бы невозможно. А параллельно еще и успевал сниматься в кино. Причем из-за загруженности в театре от него иногда «уплывали» поистине эпохальные роли. Например, в 1959 году он вынужден был отказаться от роли Алеши Скворцова в фильме «Баллада о солдате». Впрочем, на мой взгляд, слава богу, поскольку заменивший его Владимир Ивашов совпал с этой ролью на все 100 процентов.
Зато от ролей второго плана Табаков не отказывался. Так он очутился в советско-болгарском фильме «Накануне» по И. Тургеневу, который вышел на экраны страны в декабре 1959 года. А параллельно со съемками в нем он играл главную роль в другом фильме – «Люди на мосту» режиссера Александра Зархи с «Мосфильма». И там с ним произошел весьма курьезный эпизод, о котором сам актер вспоминает следующим образом:
«В картине "Люди на мосту" я снимался с Василием Васильевичем Меркурьевым (он был женат на дочери В. Мейерхольда Ирине). Этот большой, редкий актер обладал невероятным чувством юмора и научил меня красиво выпивать… Съемки проходили в Красноярском крае, лететь надо было с несколькими посадками. Когда Меркурьев появился в самолете, он сиял: до этого со своим Александрийским театром Василий Васильевич отыграл спектакль в Кремле, а это была огромная честь и награда для труппы. Все пассажиры, завидев Меркурьева, заулыбались – он был очень популярен. Только мы взлетели, как Василий Васильевич достал из саквояжа бутылочку спиртного и потрясающий – явно заграничный – несессер. В нем были аккуратно сложены симпатичные пластмассовые стаканчики, чашки, тарелочки, вилочки. И мы начали отмечать…
По мере приближения к Красноярску Василий Васильевич доставал одну бутылку за другой. И уже в совсем хорошем состоянии сказал мне: "Приберись-ка здесь…" Я собрал бутылки, грязные вилки-ложки, пошел в хвост самолета и… открыл дверь наружу. Тогда самолеты были устроены совсем не так, как сейчас, и такое было технически возможно. И вот я высыпал мусор в небо – как в обычный мусоропровод. После чего закрыл дверь и спокойно вернулся на свое место. Не знаю уж, как меня самого не выбросило из самолета, видимо, потому, что дверь открывалась вовнутрь. Только через сутки в гостинице мы пришли в себя и тогда сообразили, что вместе с бутылками выбросили и ценные предметы из заграничного несессера…