Ночные фиалки

– Можно, – как-то небрежно произнес он. – Ты умеешь писать, читать? Это бы сэкономило нам много времени.

– Немного, – ответила Рен, что умела писать свое имя и различать буквы, медленно, но правильно читать вывески и объявления. – Да, все умею. Я целых три года просидела в местной школе.

– Просидела, – заметил вампир. – Неплохое уточнение. Что же, приходи днем.

На колкость девушка не ответила, потому что не смогла ее приметить. Она кивнула, опуская взгляд, затем тут же затворила дверь. Прощаться не хотелось, потому что в воздухе между собеседниками висела какая-то напряженность, каждое лишнее слово делало ее все более ощутимой. Детлафф побрел в сторону площади, перебирая ногами до ужаса лениво. Взглядом он проследил за дружной толпой детей, гнавших все дальше и дальше, а мыслями ушел к началу собственного пути. Ветер вдруг налетел на него, путая вьющиеся волосы. Размягчился? Нет, не сейчас.

Пока Детлафф шел вперед, минуя нескончаемые ямки на своем пути, пока он шаркал ногами по засыпанной песком дороге, за ним следила пара глаз. Карих, любопытных, горящих ревностью. Богач на десять минут остановил работу, отказался от десяти или пятнадцати лишних монет только для того, чтобы навестить больную Ирену в ее доме. О ее недуге он услышал недавно, от спешащего по отцовскому поручению Дари. В своих грязных лапах чистильщик обуви держал скромный букетик полевых васильков, купленных у новой продавщицы цветов на рыночной площади.

========== 7. Разговоры о цветочках и ягодках ==========

Она не привыкла вот так валяться на кровати, праздно расправив руки и ноги. Но мать, вернувшаяся с рынка и заставшая дочь за медленным растиранием ноющей лодыжки, велела той прилечь. Ирена всегда была дочерью послушной, пусть и не слепо выполняющей каждое указание, но вполне себе добросовестной девушкой. Дочь вернулась в свою спальню, поправив сбившееся покрывало, скрывавшее кровать, и тут же завалилась на нее.

Когда весь день ничем не занят – силы не тратятся. Рена пялилась в пыльный потолок, оглядывая его углы в поисках паутины. Ничего. Пауки предпочитали селиться на фасаде дома, терпеливо поджидая беспечную добычу. Мотыльки, летевшие на свет в окне, попадали в лапы поджидающей их тени. Они путались в белесых петлях, липли к ним, теряя самообладание, все сильнее и сильнее закручиваясь в расставленных сетях. И после того, как всякая надежда оставляла попавшего в плен мотылька, когда он терял силу, замирал в исступлении, выползал паук, готовый насытиться.

Отец заглянул к дочери перед сном, чем очень ее удивил. Мать настояла. Рен обрадовалась такому вниманию, улыбнулась ему своей вымученной улыбкой и присела на кровати. Теплые и широкие ладони отца легли ей на щеки, осторожно поглаживая сухую кожу. Кузнец поворчал, жалуясь на тяжелую работу, жадных клиентов и суетную толпу на рынке, рассказал Ирене о препротивном рыцаре из Вызимы, что заказал у него охотничий кинжал, о баронессе и заказе на гербовой щит. После отец наскоро чмокнул дочь в лоб, пожелав ей скорейшего выздоровления.

Мир был бы куда более светлым местом, сбывайся все эти теплые пожелания близких и родных. Но в их власти только озвучить просьбу, обращенную к всесильному провидению. Рена повернулась на бок, глядя в открытое окно. Звезды ночью горели ярко, луна была бледной и маленькой. Брат немного рассказал сестре о кузне, о своих мечтах насчет будущего семьи, о миловидной рыжей девчонке из дома напротив… Дариуш заснул быстрее, утомившись собственными историями.

– Спокойной ночи, – пролепетал он, отбывая в дивный мир сновидений.

Девушка ответила тихим: «Спокойной», продолжая смотреть в окно. Беспокойные в ночи вороны кружили по небу, а Рен ворочалась в кровати, мучаясь от кошмаров. На нее нападали изголодавшиеся волки, кусали за ноги, рвали ноющую от боли плоть. А кузнецкая дочка плакала, кричала во сне, отбиваясь от рыщущих в ночи хищников. Просыпалась она часто, но каждый раз без крика, без рваного вздоха ужаса. Девушка наскоро оглядывала комнату, в очередной раз проваливаясь в сон.

Когда она окончательно проснулась, встретив теплый дневной свет, в комнате никого не было. Дари ушел, кинув на стул свою желтовато-серую от пота рубаху, а это значило, что и отец уже не дома. На кухне слышался скрип: мать терла засаленный пол. Терла давно, ведь ее могучие руки покраснели.

– Проснулась, – произнесла она громко, тыльной стороной ладони утирая взмокший лоб. – В полдень-то.

Анка широко улыбнулась, опуская грязную тряпку в таз с еще более грязной водой. Она выжала кусок ткани, встряхнула, снова наклоняясь вниз. Живот ее почти касался пола, поясница выгибалась под неестественным углом. Ничего. Похоже, что женщине эта работа дискомфорта не приносила, она привыкла проводить похожие манипуляции день ото дня.

– На завтрак остался творог с медом, – сказала Анка, указывая на прикрытый крышкой горшок. – И горбушка черного.

Рен не хотела есть, но знала, что это ее нежелание продлится недолго. Она села за стол, осилив пару ложек сладкого творога и два тонких ломтика хлеба, выпила пару глотков молока, прежде чем окончательно прийти в себя. Нога начинала проходить, девушка чувствовала, что рана затягивается. Шрам, конечно, останется при ней на долгие-долгие годы, но с этим она еще свыкнется.

Пока дочь собиралась с мыслями, завтракая, мать успела вымыть весь пол. Грязную тряпку она бросила в тот же многострадальный таз, поднимая под водой клубы осевшего на дно песка. Выглядело забавно, словно маленький ураган в маленькой водной пустыне. Рена вспомнила о вампире, ждущем ее во второй половине дня. Она решила, что сейчас уже самое время отправляться.

Матери дочь сказала, что пройдется по городу, разомнет растянутую лодыжку, сходит к подруге и вернется только поздним вечером, а та согласилась с ней, молча кивая. Девушка почти радостно вышла на улицу, бросив беглый взгляд на старую бабушкину вазу, в которой стояли подаренные Богачом васильки. Цветы наклонили головы, им было слишком жарко в растопленной хате. Рен вдруг подумала о фиалках, что сейчас лежат на подоконнике в ее комнате… Всего через пару дней она сможет расплатиться с мастером, починившим кораблик ее брата.

По улице девушка шла медленнее. Башмаки ее имели тонкую подошву, чувствовался каждый острый камень на пути, любое препятствие или ямка. Их, как назло, было слишком много для одной несчастной Рен, слабой и хромоногой. Девчонка шла аккуратно, пытаясь не спешить. Суставы пальцев ног гнулись не слишком хорошо, ходьба давалась Ирене сложно, сложнее чтения.

Нет, ее не шатало по дороге так, словно девчонка уже с утра перебрала в корчме. Нет, земля не уходила из-под ног девушки, оставалась стоять на месте, где ей и положено. Только ожидание боли, готовой вцепиться в ногу Рен останавливало ее от спешки. Да так было и лучше. Прохладный ветерок несся с пригорка, расталкивая дорожную пыль. Ирена осторожно улыбнулась его порыву, тут же смахивая песчинки с лица.

Шагать долго не пришлось, порт действительно располагался в относительной близости. Минуя знакомую помойку, Рен отметила, что той злобной кошки рядом не оказалось. Неужели Ее Высочество покинуло свои владения, чтобы понежиться на жарком солнце, причесать шерстку о колючий куст терновника? Девушка шла мимо нее осторожно, один раз споткнувшись о каменный бортик дорожки.

Вот она, дверь… Лошадка поскрипывала, болтаясь на проржавевших цепях, качалась в разные стороны. Куда толкнет ветер, туда и направится ее прогнившее тело, туда поскачет деревянная вывеска без подписи или номера дома. Рен постучала. Привычно аккуратно, но звонко. Три коротких раза, чтобы вампир смог услышать ее.

– Рано, – проговорил он, почти сразу же отворяя дверь и щурясь от яркого света.

– Будет больше времени, – парировала она, не желая просить прощения за то, что пришла сюда.

Детлафф хмыкнул в ответ. Действительно, времени у них будет немного больше. Только кому от этого польза? Он отошел, пропуская Рен внутрь, девчонка скромно шагнула вперед. Дверь грохнула сзади нее, столкнувшись с косяком и встав на место. Вампир довольно выпрямился, заметив, что от резкого звука девчонка вздрогнула.