Страница 7 из 20
– Вполне, – подтвердил Том. – Конечно, насколько вам позволит акустика. Уверяю: я не стану подслушивать у двери, мои люди тоже не станут.
Здесь расположены клетки, в которых особо опасные преступники ждут своего часа. Приговоренные к смерти, они вынуждены ждать ее прихода в непосредственной близости к орудию убийства. Сложно представить весь этот ужас. Над головой – виселица, на ней висит веревка, что когда-нибудь затянется и на твоей собственной шее… Мурашки прошлись по плечам гриффиндорки.
Они миновали очередную дверь, и в этот раз Том Реддл не придержал ее открытой для спутницы. Он спешил, хотелось быстрее разделаться с этой затеей и приступить к каким-то своим делам. О них он девушке не поведал, да что-то все равно подсказывало ей: тебе лучше и не знать. Гермиона сощурилась, пытаясь разглядеть что-то в темноте, окружившей ее. Здесь нет факелов или ламп, только узкий коридор, ведущий к чему-то громкому.
Кто-то бездумно лязгал кружкой о прутья. Пустой жестяной кружкой, пробуждая в недрах этого грязного места громкий визг металла. Это только первый услышанный гриффиндоркой звук в какофонии возгласов и криков. Волшебники, заточенные в недрах Лондонских катакомб, сходили с ума, начинали звать на помощь и кричать, зовя в гости мертвых родителей и друзей.
– Семь минут, мисс, – прошелестел знакомый голос, когда мужчина отворил дверь. – Заходите.
И она прошла. Вперед, в темноту, к мраку и неизвестности. Девушка увидела комок света, пролетевший мимо нее. Он спустился с палочки Темного Лорда и пролетел вперед, разгоняя темноту по самым дальним углам. За решеткой что-то шевельнулось, ускользая от света, и все внимание гриффиндорки оказалась приковано к двигающемуся предмету.
Может, ее бросили к какому-то дикому зверю, чтобы проверить реакцию и смекалку? От Темного Лорда можно ждать чего угодно. Ему подобные забавы только в радость, ему и его черной душе, в которой не нашлось места для жалости. Грязнокровка прищурилась, отойдя к стене. Она вжалась в камень как можно сильнее, спасаясь от невидимого «собеседника».
– Кто здесь? – просипела какая-то женщина. – Кто здесь?
– Гермиона Джин Грейнджер, – нехотя ответила девушка.
А из тьмы раздался смешок. Что-то приблизилось к прутьям решетки, медленно прошло вперед, не различая шага. Смутно знакомое лицо вынырнуло из мрака, темные глаза смотрели на гриффиндорку с недоверием. Спутанные рыжие волосы были слишком длинными для такого местечка. Сальные патлы тянулись ниже пояса, к коленям, чуть-чуть не дотягивая до них.
– Похожа… – прошелестела полубезумная, уставшая от тьмы и мрака женщина. – Ну, а меня-то узнаешь?
– Нет.
Она усмехнулась. Горько. Потому что женщине стало не весело. Сухие губы сомкнулись, покрытая белыми шрамами рука пригладила рыжую прядь, чтобы та не лезла в глаза и не мешала вести разговор. Гермиона снова взглянула незнакомке в лицо. Темный Лорд привел ее сюда не случайно, гриффиндорка знает эту несчастную…
Рыжие волосы. От этого оттенка и следует отталкиваться. Сколько ей лет? Тридцать или сорок? Молли Уизли никогда не была такой худой – она не могла бы так сильно измениться. Кажется, прорицательница из Хогвартса, что носила толстые очки в роговой оправе, тоже была рыжей, но ее лица девушка вспомнить не может. Она невольно задумалась о том, сколько сейчас лет ей самой. Возглавляя восстание, у нее не было времени следить за датами, а сейчас календарей грязнокровке уже не вручают. Наверное, около двадцати пяти или двадцати шести лет.
– Ничего удивительного, – сказала женщина. – Меня зовут… Джинни, помнишь? Я сестра… Я сестра Рональда. Он тебе раньше нравился, помню.
– Джинни? Но ты же…
– Удивляешься? – шепнул голос, ставший вдруг мягким. – Он сдал нас всех. С потрохами, Гермиона, со всеми планами и имуществом. Не кори себя за то, что обманулась на его счет. Мы все были проведены вокруг пальца, верили ему. Как дети…
В воздухе повисла тишина. Расспросить подругу хотелось о многом, хотелось и обнять ее сквозь прутья, погладить по длинным спутанным волосам, но Гермиона не решилась. Джинни щурилась от яркого света: его она не видела уже несколько дней. Девушка положила руку на ладонь Джинни, прижатую к решетке с другой стороны. Пленница сначала дернулась от неожиданности, но руки так и не отняла, возмутившись. Телесный контакт хоть с кем-то, тепло чужой кожи, мягкость касания – притягательно, так притягательно, так знакомо. Времени оставалось не так много, а яркий запах прежней жизни все дразнил слух.
– Ты приговорена к казни? – спросила гриффиндорка тихо. – За то, что любила Гарри, свою семью и искала справедливости?
– Да. Через повешение. Это ведь теперь любимое развлечение аристократии – вешать волшебников и улюлюкать в составе толпы. Я иногда вижу казни краем глаза, когда меня ведут в допросную или душевую. Редко, но они словно бы выбирают время, чтобы… Чтобы я могла услышать и ужаснуться своей судьбе.
Пока Джинни рассказывала о том, как ее тащили вон из родного дома, о том, как Рон стыдливо отводил глаза, давая в суде показания, Гермиона рассматривала ее лицо. Кожа теперь не такая ровная, вся в ссадинах и язвах, рассказывающих короткую историю боли. Руки старой подруги сморщились, касаться ее ладони было неприятно, противно, точно к сухой бумаге. Гриффиндорка невольно вспомнила о том, что Джинни моложе ее на год,а выглядит так, словно она прожила слишком много для одного человека.
– А ты здесь как очутилась? – спросила девушка, все еще щурясь в темноте. – Тебя… Тебя кто-то привел?
– Да. Меня поймали не так давно, наш план провалился. С треском, Джинни, большинство мертвы…
– Им же лучше. Сюда не попадут.
Обе громко вздохнули. Голос бывшей подруги теперь был совсем другим, он звучал хрипло и тихо. Должно быть, крича в допросной, она сорвала голос. Кто-то постучал в дверь, и постучал сильно, но сквозь толщу металла звук прошел плохо, он получился тихим и искаженным. Должно быть, это – предупреждение о том, что времени осталось совсем мало. Девушки снова переглянусь.
– Почему он не убил тебя? – спросила Джинни тихо и осторожно. – Они что-то с тобой делают, или ты как… Как Рональд?
– Нет. – «Еще не как Рон», – подумалось ей вдруг. – Пожиратели хотят завербовать меня, как агента Темного Лорда.
– Забавно, – выдохнула Джинни. – И ты… Сможешь втереться к ним в доверие?
К ним – никогда. Гермиона разомкнула губы, чтобы произнести ответ, но не успела. Свет погас, рука Джинни дернулась и выскользнула, а сама она, пятясь, отползла к стене. Дверь в камеру отворилась с громким скрипом. Двигали ее медленно, аккуратно, чтобы открывавший не услышал лишнего. Темный Лорд ждал гриффиндорку в проеме, смотря за тем, как лицо его пленницы выныривает из мрака.
– Загляни на мою казнь, – шепнула Джинни как можно тише. – Или зайди еще раз. Мне здесь страшно холодно.
========== 5. Жалкая ==========
Время вышло. Семь минут сбежали, присоединившись к остатку недавно прожитого дня. Темный Лорд улыбнулся, и сделал он это обворожительно. Красивый юноша с виду, приятная наружность и теплая улыбка тонких бледных губ… Обманчиво, правда? Ведь внутри него живет уродливый монстр. Жадный до чужой боли, до криков жертвы, мечущейся в агонии страха.
– Пора обратно, – сказал он.
Но обратно Гермионе не хотелось. Нет, дело не в том, что ей понравилось место для казни. Скорее, воспоминания, связывавшие ее теперь с той жутковатой комнатушкой, были слишком тягостными. Девушке не хотелось снова видеть кровать, высокий холодный потолок и стены. Лучше бы скинуться с какого-нибудь обрыва прямо сейчас, чтобы обернуться диким необузданным ветерком и уплыть к небесам.
Но разве у нее была альтернатива, выбор? Нет. Темный Лорд взял девушку за руку и тут же трансгрессировал прочь. Каменная комнатка обернулась стопом искр, гриффиндорка зажмурила глаза. Холодная ладонь мужчины сжимала ее тонкое запястье, мышцы начинали болеть от силы этой хватки.
Она подняла веки только тогда, когда стопы ее ощутили твердую землю под собой. Снова это помещение, которое теперь можно рассмотреть полностью. Высокие потолки и длинные стены, но зачем – не ясно. Окон здесь нет, высокой мебели – тоже. Длинный шкаф, забитый преимущественно черными и темно-зелеными вещами, кровать с бордовым покрывалом, Несколько книжных стеллажей из темного дерева редкой породы и стол, на котором стояли новые скрипучие еще перья и склянки с разноцветными чернилами. Бумаги не было.