Страница 22 из 26
А какой изысканной роскошью отличались экипажи светлейшего! Когда он выезжал, шестерик лошадей в сбруе малинового бархата с золотыми и серебряными украшениями влек его золоченую в форме веера карету, на дверцах которой красовался его герб. Впереди шли скороходы и лакеи в роскошных ливреях, а сзади – пажи и музыканты, одетые в бархатные, расшитые золотом камзолы; шесть камер-юнкеров гарцевали около дверей кареты, и взвод драгун довершал процессию.
Царь невольно поощрял разгульную жизнь Меншикова с открытыми столами, приемами, весельем и дорогостоящими фейерверками (хотя в то же время выговаривал ему за расточительность). Обеды у князя в торжественные дни состояли не менее чем из двухсот кушаний! Рассказывают, что Петр, наблюдая из своего домика пир в роскошном доме Меншикова, всегда с удовольствием говорил:
«Вот как Данилыч веселится!»
Это именно царь склонил светлейшего к тому, чтобы княжеский петербургский дом в стиле петровского барокко, построенный по проекту Д. М. Фонтана, стал представительским. Впрочем, то был не дом – дворец, который, как в свое время дворец покойного Лефорта в Москве, был одновременно и дворцом Петра – царь часто им пользовался. (О размерах дворца говорит тот факт, что впоследствии в нем разместился Сухопутный кадетский корпус.) Свадьбы карликов, женитьба престарелого князя-папы Аникиты Зотова, пиры в викториальные дни – все это проходило во дворце Меншикова. Светлейший изо всех сил старался подражать роскоши французских и английских аристократов: держал лучшую в столице кухню, множество иностранных слуг, отменный оркестр, пышно обставленные покои.
Столь же притягательным был Большой дворец Меншикова в Ораниенбауме. В солнечные дни на его террасах выставлялись в кадках деревья с «золотыми шарами», сиречь апельсинами. А рядом с усадьбой раскинулось «малое увеселительное море». Для этого на мелководной речке Каросте были сделаны специальные запруды. Александр Данилович особенно умилялся, когда по этому миниатюрному морю шли парусные суда.
Князь обладал поистине бесценными сокровищами. Как сообщает в своей книге «Повседневная жизнь русских щеголей и модниц» Елена Суслина, «в его владении находились и усыпанные драгоценными каменьями шпаги, трости, пряжки, запонки, орденские кресты и звезды, портреты в золотых рамах, золотые табакерки, украшенные алмазами, бриллиантовыми пуговицами, пояса с бриллиантовыми искрами и головные уборы – изумрудные перья с алмазами, какие в то время носили на шляпах, а также куски литого золота, желтые алмазы, красные лалы, белые и лазоревые яхонты, нитки жемчуга».
На самом пике своего могущества князь имел свыше 150 тысяч душ крестьян. Его владения находились в 42 уездах Европейской России, а также в Прибалтике, Белоруссии, на Украине, в Пруссии и других местах. В «империи» Меншикова было свыше 3 тысяч сел и деревень, 7 городов. По некоторым данным, он владел капиталом в 13 миллионов рублей, а также ему принадлежало более 200 пудов золотой и серебряной посуды.
Петр узнал о злоупотреблениях Меншикова в 1711 году, однако специальная следственная комиссия была назначена только спустя несколько лет. Светлейшему пришлось вернуть в казну часть похищенного капитала, а также испробовать на своей спине знаменитую дубинку Петра – этим его наказание и ограничилось. Немаловажно, что в царском дворце у князя была надежная и верная союзница – жена Петра, царица Екатерина Алексеевна. Ведь это Меншиков решил когда-то ее судьбу, познакомив пленную лифляндку Марту Скавронскую с российским самодержцем. Она всегда стояла за князя горой. Однажды в ответ на ходатайства жены в пользу светлейшего Петр в сердцах сказал: «Меншиков в беззаконии зачат, во грехах родила его мати, в плутовстве скончает живот свой. И если, Катенька, он не исправится, то быть ему без головы». Однако в окружении царя было слишком мало людей, которым он доверял; приходилось прощать Данилычу его «неистовства и плутовства». Показательно, что в 1720 году царь, несмотря на то, что уже знал о лихоимстве Меншикова, сделал его Президентом Военной коллегии.
В манере Меншикова одеваться было что-то вызывающее, дразнящее. Вот как описывает его Владимир Дружинин в романе «Именем Ея Величества»: «…Предстал в полном параде. Дразнит вельмож, закутанных в серое, тусклое, дразнит богатым узорочьем кафтана, а паче редким обилием наград… Все четыре ордена сияют, режут глаза завистникам».
Зная это желание светлейшего выделиться, быть значимее и могущественнее других, многие царедворцы откровенно потакали и льстили ему. Один литературный поденщик, получивший за работу 500 ефимков, после двухмесячных бдений представил опус «Заслуги и подвиги Его Великокняжеской Светлости». В нем бывший пирожник изображается отпрыском древнего, некогда славного княжеского рода, который, однако, оказался в упадке и пребывал в безвестности, пока Провидение не послало миру его, Александра. Автор не скупился на похвалы своему герою, сравнивая его то с пророком Моисеем, то с римским императором Юстинианом. Неграмотный Меншиков преображается в почтенного ученого мужа: «Князь, – пишет автор, – одарен большой охотой и талантом к архитектуре гражданской и военной, равно как к математическим и механическим наукам». (Тут очень кстати панегирист ввернул диплом Английского научного общества.)
Но апофеоза беспринципности сочинитель достигает в обращении к сыну прославляемого им героя. Он призывает его брать пример со своего достойного отца и прибавляет: «Суетная гордость, роскошь и прочие низкие страсти да не овладеют тобою!» Однако, как мы видели, эти страсти были присущи именно Александру Данилычу, причем в поистине непомерных масштабах. А ведь Меншиков был не только знаком с этим панегириком, но и оплачивал его! Что ж, значит, не ведал или не хотел ведать, что творил.
Герб Меншикова с княжеской короной сопровождался девизом: «Virture dure comite Fortune», что означает: «Ведет доблесть, сопутствует удача». И действительно, удача долгое время сопутствовала светлейшему. И во время царствования своей «давней подруги сердца» Екатерины I он стал практически единоличным правителем империи. Умирающая государыня дала свое согласие на брак будущего 12-летнего императора Петра II с дочерью Меншикова Марией.
Когда вступил на престол Петр II, он осыпал будущего тестя новыми милостями – орденами, подарками, увеличил домашний штат прислуги Меншикова до 322 человек, предоставил ему 22 гребца и 39 матросов (это если его светлость пожелает передвигаться по воде). Казалось, все было на руку самовластью светлейшего. Но здесь он совершил роковую ошибку – приблизил к Петру II Долгоруковых, которые воспользовались этим, чтобы вместе с канцлером Андреем Остерманом настроить юного императора против временщика и самим занять место рядом с самодержцем.
Однако в то время, когда Долгоруковы старательно чернили Меншикова перед августейшим юнцом, Александр Данилович тяжело болел, а поэтому ничего не знал об их интригах. Он пережил клиническую смерть. Не знаем, что именно открылось тогда князю (тайну он унес с собой в могилу), но это полностью изменило его жизненные ориентиры и ценности. Поняв, что оказался на пороге смерти, он покаялся в грехах своей прежней «роскошной» жизни. Он вдруг стал другим – смирил гордыню, перестал цепляться за власть. И даже собственными руками подготовил свое низложение – покаявшись, он распустил всю свою личную охрану. А его охранял элитный Ингерманландский полк, для которого генералиссимус Меншиков всегда был кумиром. С такими-то богатырями не справились бы со светлейшим никакие клевреты Долгоруковых! Но сделал он это совершенно осознанно – чтобы все поняли: никаких честолюбивых помыслов у него больше нет. Изменилось и его отношение к щегольству, которое он теперь почитал суетным.
9 сентября 1727 года государственная служба Меншикова завершилась. Он со всем семейством был сослан в город Раненбург (ныне Рязанская область), в 337 верстах от Москвы. Когда его великолепный экипаж в сопровождении длинной череды карет и огромного числа разодетых конных гайдуков с блеском и помпой выезжал из Петербурга, народ удивленно глазел, а вот недруги, среди коих был и сам отрок-император, злобились и негодовали. В довершение к сему, 24 марта 1728 года у Спасских ворот Кремля было найдено анонимное подметное письмо, в коем содержались упреки Петру II за эту ссылку и настоятельно рекомендовалось вернуть Меншикову бразды правления. Нет сомнений, что сочинителем сей цидулки были враги генералиссимуса; во всяком случае, Долгоруковы не преминули ей воспользоваться, чтобы нанести сыну конюха последний решающий удар.