Паучий заговор

Только я успела обрадоваться, что меня не стали обыскивать, как снизошло озарение — этого не требовалось, потому что стражник никуда не уйдет. Он вошел в камеру и поудобнее встал у стенки, сказав в глубину:

— Посетитель.

Тут же раздался кашель и скрипучий голос лорда Торсонта:

— Велиана, Ламиранс? Сучьи дети, явились наконец! Ждали, пока я не выдержу и оторву собственную ногу? А ну зайди, кто там!

Даже этот добрый старик позволял себе такие выражения. Было горько не столько от слов, сколько от понимания, что мир оказался совсем не таким, каким виделся.

Я мигом забыла обо всем, зайдя в камеру — маленькую каменную коробку без факела и свечей. Торсонту не дали даже самой захудалой кровати, он лежал на соломе. Несчастный даже сесть не мог, только упирался локтями в пол и барахтался. Лорд будто высох, кожа облепила костлявое лицо, а жидких волос до плеч стало еще меньше. Камзол из синего бархата смотрелся, как насмешка — беднягу бросили сюда и забыли, чтобы он никому не мешал. Чтобы не мозолил глаза его величеству и регенту, которые веселились в честь фиреаса.

Заметив меня, Торсонт замер. Я снова впилась в корзину, но лорд не изменился в лице, только его мутные серые глаза потеплели.

— Ну чего смотришь, помоги сесть, — уже спокойнее бросил он.

В голове не укладывалось, что с потомком древнего рода могли обойтись так низко. И это только из-за подозрений, что мог натворить этот пожилой больной человек?

Пока я помогала ему сесть, Торстон шепнул:

— Я видел, как вели вас с сестрой.

Вот оно, лорд не стал бы молчать и поплатился за это. Устраиваясь поудобнее, он кряхтел и с трудом ерзал, а меня распирало от гнева.

— Ну как там мои соседки? Леди Эвелиа поправилась?

— Поправилась, а леди Катриана еще в постели.

Захотелось кинуться Торсонту на шею — мне так не хватало поддержки. Я принялась стягивать его левый сапог, увеличенный на щиколотке, чтобы не тревожить больной сустав.

— Надолго? — В голосе лорда сквозила обреченность, он все понимал.

Проклятый стражник стоял и наблюдал, нам не поговорить спокойно, и все мучения были зря. Чего я ждала, что будет просто? Дура.

— Портной приходил за платой? — спросил Торсонт. — Этот шарлатан наверняка прознал обо мне, ты смотри, постарается надуть. А Ламиранс почему не явился, сбежал? Вот ведь… наверняка что-нибудь стащил.

Да простят боги, но было невыносимо слушать его протяжный голос. Не удавалось найти тайного смысла в сказанном, а я так надеялась узнать что-нибудь важное и помочь сестре. Вид подагры удручал еще сильнее — две большие шишки покраснели и будто готовились лопнуть. Я аккуратно капнула на них зелье, а Торсонт не унимался:

— Сейчас все разбегутся, вот увидишь. Явятся только за долгами, будто я когда-то их не отдавал. Нет, люди ничего хорошего не помнят.

Стражник измученно вздохнул, утомленный разговором — он не станет прислушиваться, этого и хотел лорд! Сейчас он скажет что-то важное, от волнения у меня затряслись руки, даже бинт упал.

— А приходил этот… стражник такой темноволосый? Дружок, с которым ты все путалась?

Последняя фраза прозвучала громче. Не смотря на беззаботный голос, Торсонт напряженно наблюдал за мной. Наверняка он имел в виду свою служанку Велиану, кажется, она дружила с Мардаред, и та должна была знать!

Я затаила дыхание и все обратилась в слух. Руки уже не слушались, двигались быстро, словно от этого что-то зависело.

— Нет? Эх, единственный добрый человек. Явился с остальными, чтобы приволочь меня сюда, да взгляд грустный был. Хоть и скотина невоспитанная, как все здесь, а человек-то добрый, помог старику доковылять да соломы еще подкинул. Отблагодарить бы его.

Лорд шевельнулся, и в руке у него оказался перстень. Он лишь блеснул, и доспехи стражника резко звякнули.

— А ну стой, стервятник! — гаркнул Торсонт. — Все карманы обшарили, поди половину уже между собой разделили да пропили. Стой на месте, сказал, дай старику помереть с чистой совестью, не то с того света устрою тебе хорошую жизнь!

После он вложил кольцо мне в руку и сжал ее так, что острые грани впились в ладонь.

— Держи, дочка, отдай стражнику да про должок напомни.

Снова этот напряженный взгляд. Меня била мелкая дрожь, ноги гудели, так хотелось бежать обратно, рассмотреть кольцо, подумать.

Становилось все труднее скрывать суетливые движения. Торсонт не сказал больше ничего важного, но уходить оказалось на удивление трудно. Добрый старик не заслужил этого, только он поддерживал нас с Катрианой, остальные предпочли отмахнуться. Сердце разрывалось, пока закрывалась дверь камеры, и немощного старика все плотнее обступала темнота. Во мне кипела злость, и даже захотелось, чтобы стражники вновь пристали — сейчас бы я им все высказала. Регент вряд ли проверял пленников, но они-то знали, что ждало бедного лорда Торсонта. Знали, но им было плевать!

Дорога обратно прошла как в тумане. Он развеялся только в комнате, когда закрылась дверь и отгородила меня от всего. Раньше эти покои казались тюрьмой, но как же приятно было вернуться сюда и увидеть вогнутые спинки стульев, шкафы, блестящие в них фигурки из стекла — все стало родным. Переодеться бы, а лучше помыться, чтобы избавиться от приставучей ауры той ужасной камеры и стражников.

Вместе со страхом ушли силы, я рухнула в кресло и взглянула на перстень лорда Торсонта. Ничего примечательного — тяжелый, золотой, с рубином. Он говорил о долге, но действительно ли сам задолжал стражнику? Тот человек что-то знал, проклятье, как выяснить про него у Мардаред? Мне уже осточертели страхи и загадки, а им конца не видно. Все решить нужно сегодня, ведь завтра придется возвращаться к принцессе, сидеть подле нее и вышивать, так просто уже не выйти.

Я вцепилась в подлокотник кресла. Вернуть бы прошлое и сделать то же с людьми Маганата, с регентом. Как мне хотелось отыграться, сейчас бы им не поздоровилось.

— У леди не хватает собственных платьев? — раздался голос Мардаред, застывшей у внутренней двери.

Боги, одежда! Теперь она подумает, что ее хозяйка умалишенная, или побежит рассказывать регенту, или все сразу — служанка хмурилась, но не выдавала своих мыслей.

Я ничего не должна была ей, могла уйти без объяснений, но так хотелось оправдаться. Еще и стражник… боги, почему несчастья свалились в одну кучу? С Анорой все удалось бы проще.

— Нашла кольцо?

Недовольство казалось единственной защитой. Мардаред равнодушно качнула головой и продолжила смотреть так пристально, что мысли разбежались.

— Так было необходимо, — сказала я и махнула рукой. Пусть не смеет судить, мне пришлось.

— Ради леди Катрианы?

Не ясно, что смутило больше: ее презрительно-спокойный тон или прозорливость. Вдруг служанка усмехнулась и покачала головой.

— Подозреваете меня? — спросила она. — А ведь моя мать была кормилицей леди Катрианы. Мы не сестры, но связь между нами есть, я чувствую ее и люблю леди Катриану.

Было странно сидеть и выслушивать недовольную речь прислуги, но она могла сказать что-то важное и заставить верить себе. Мне так не хватало помощников, но Мардаред лишь уверяла в своей преданности. Впрочем, какая разница? Она уже все поняла, выбора просто не осталось.

— Хорошо, хорошо, — прервала я ее, — скажи, среди твоих знакомых есть темноволосый стражник? Мне сказали, что он… виделся с Велианой, служанкой лорда Торсонта.

Мардаред застыла с приоткрытым ртом. Впервые в жизни она выглядела виноватой и потупила взгляд — знает.

— Не бойся, это ради Катрианы. Где его найти? Ты знаешь, где он сейчас?

— Сейчас? — Служанка обреченно взглянула на меня. — Обычно на крепостной стене стоит, а освобождается ближе к ночи, насколько знаю.

К ночи? Это так нескоро, а ответы требовались немедленно — он мог что-то знать о Катриане! Я вскочила на ноги и шагнула в сторону спальни. Отправлюсь в сад, план придумаю по пути… или нет? Нельзя же просто подойти и поговорить с ним, слишком заметно.