Статуэтка. Сокровища чжурчжэней

Хохот Дианы взрывает кухню. Искренне и от души смеётся, что невольно любуюсь.

– Прикольно, – вытирает слезы в уголках глаз. – Значит, выгляжу, как лягушка?

– Выглядишь потрясно, – улыбаюсь, закидывая в кипящую подсоленную воду почищенный и порезанный картофель. – Без косметики выглядишь живой, настоящей.

– А с косметикой – чудовищем?! – вскидывает брови, хмурится.

– С косметикой выглядишь богиней, – смеюсь, добавляю: – А богини не ценят любовь. Требуют поклонения, обожествления, но не любви.

– По-твоему я неспособна по-настоящему любить?! – с вызовом спрашивает, впивается взглядом.

– Думаю, что можешь. Просто однажды придётся сделать выбор: жить и порхать, как ночной мотылек, или перейти на более взрослую ответственную ступень.

– Тебя послушать, так я чувствую себя шлюшкой какой-то, – обижается. – Я что, так себя действительно веду? Как настоящая б…?!

– Я этого не говорил, – огрызаюсь, добавляя в кипящую воду гречневую крупу. – Просто как-то получается, что если девушка красивая, то тут же надевает невидимую корону. Начинает отдавать приказы своим придуманным подчиненным, давая или обещая доступ к телу. Взамен, как правило, получает бонусы в виде шуб, дубленок, машин, турпоездок, «брюликов», украшений. Список можно продолжать.

– А это разве плохо?

– Безумно плохо!

– Почему?

– Сменились ценности. На первом месте: шмотки, вещи, атрибуты красивой жизни, уводящие людей с истинного пути развития.

– Поясни поподробнее.

– Считаю, что главная задача человека на земле – оставить след в истории: открытия, дела на благо людей, продление рода, сохранение духовных ценностей. Шмотки через несколько лет выйдут из моды или сломаются, а жизнь и время на приобретение уже потрачено и никак не восполнится.

– Странная философия…

– Каждый имеет право на свой взгляд на мир и вещи, что его окружают. Поэтому в мире столько конфликтов, войн, бедствий.

– А ты считаешь, что главная задача женщины – детей рожать и дома сидеть, да? – поддевает.

– Только женщина может выносить и родить дитя, – улыбаюсь. – Так заложено Матушкой-Природой. Можно, конечно, и в пробирках выращивать, но дети будут эмоционально ущербными. Больше похожими на биороботов, чем на детей. Ребенок должен тепло и ласку с самого зачатия чувствовать и в мир с радостью приходить.

– Тебя можно слушать и слушать, – улыбается. – А если женщина не хочет детей?

– Значит, дура! – безапелляционно заявляю и, увидев злость девушки, добавляю мягче: – Или просто еще не встретила мужчину, от которого захотелось родить чудесного пупсика – девочку или мальчика.

– Понятно, – бурчит, вставая. – Значит, буду тупой!

– Я тебя не считаю тупой, – миролюбиво говорю, помешивая на сковороде зажарку из лука и моркови. – Спросила – ответил. Не нравится – не спрашивай.

– Железная логика, – бурчит, выходя из кухни.

После обеда девушка мучает ноутбук, а я достаю инструменты, готовлю поделку из кедровых шишек.

– Что делаешь? – спрашивает, заглянув через час.

– Готовлю для мамы подарок на день рождения, – отвечаю, просверливая очередное отверстие в кедровом орешке.

– А когда день рождения?

– Завтра, – улыбаюсь. – Хочешь – пошли со мной, приглашаю.

– И как ты меня представишь? Девушка с отшибленной памятью? Б… с Владивостока?

– Тебе принципиально важно? – уточняю, уловив в голосе злость и страх одновременно.

– Очень-очень принципиально. Я бы сказала – жизненно важно. Не хочу выглядеть плохо в глазах твоих родных.

– Представлю тебя, как новую знакомую, с которой начал встречаться.

– Твои родители обо мне что-нибудь знают?

– Нет, ещё не говорил.

– А почему?

– Это моя личная жизнь, – твердо отвечаю. – Сам определяю, кого и как впускать.

– А как твои отнесутся к тому, что сначала с одной девушкой встречался, потом – с другой?

– Нормально воспримут, – бурчу. – Не хочешь идти – не ходи. Силой тянуть не буду. Сиди дома. В компьютере или в телевизоре – выбор есть. Решай сама.

– Тебе легко говорить, – возмущается. – А мне неловко. У тебя есть кто-то, а вместо нее я приду.

– Ну и сиди дома, – машу рукой, не вдаваясь в подробности, что родители не знают о моей таежной супруге.

– Ну и буду, – обиженно поджимает губы, выходит из комнаты.

Методично сверлю кедровые орешки, вынимаю из определенного круга на столе и укладываю просверленные на те же самые места.

Закончив сверлить, достаю леску и кругами нанизываю орешки и укрепляю узлами, увеличивая диаметр изделия.

Через час завязываю последний узелок, верчу перед носом собственноручно сделанный поднос-подставку под горячую посуду. Это не авторская разработка. Идею подсмотрел у морских умельцев, делающих аналогичные изделия из ракушек.

– Пойдем за кроссовками, – заглядываю в зал к Диане. – У нас есть час, чтобы успеть купить.

В споривном магазине покупаем кроссовки и спортивный костюм для девушки. Пришлось залезть в кредитную карточку, но раз обещал – должен сдержать обещание.

– Заработаю денег – отдам, – безапелляционным тоном говорит Диана, и я не спорю. По дороге в магазин молчит, демонстративно смотрит по сторонам. В магазине не вредничает, соглашается на то, что первым подходит по размеру.

– Обиделась, да? – спрашиваю на улице.

– Да, – сердито признается.

– И что я натворил? В чем виноват?

– Выставляешь дурой постоянно, – бурчит. – Задаю вопросы, а ты -бесишь ответами.

– Ты хочешь, чтобы я врал или, наоборот, во всем потакал?

– Нет. Не знаю даже, – бормочет. – Сама не понимаю, почему так бесит твое поведение. Вроде дружелюбен, но держишь на расстоянии.

– На расстоянии удара? – улыбаюсь.

– Не знаю, удара или оплеухи. Чувствую невидимую стену отчуждения. Бесит, что не понимаю, из-за чего. Бесит, что игнорируешь сексуальные знаки. Ведёшь, как с сестрой, а не с девушкой. За талию не обнимешь. Руку не предлагаешь. Я чувствую себя как прокаженная какая-то. Зачем ты так со мной?

– Правду хочешь?!

– Ну… – мнётся, почувствовав в моем тоне холодную угрозу. – И хочу узнать, и боюсь. Не знаю, к чему приведет.

– Когда будешь готова узнать, тогда закатывай истерику и качай права, – улыбаюсь. – Пока не набралась смелости – ходи и дуйся.

– Какой безжалостный, – надувает губки, отворачивается.

Ночью снова просыпаюсь от крика Дианы. Заглядываю к ней в комнату, вижу, что горит настольная лампа и девушка с побелевшим лицом сосредоточенно пишет на бумаге. Мы заранее договорились, что рядом с ней всегда будет бумага и ручка, для воспоминаний.

Закончив делать записи, девушка глухо говорт:

– Там была женщина. Говорила на странном языке. Я записала то, что поняла. Послушай: «Рабов хотела – рабыней станешь. Любовь топтала – любимой быть захочешь. Ты предавала – остаешься одна. Все отвернутся. Спасет тебя лишь тот, кто любовью сможет обогреть. Пройдешь мучения и боль. Тебя спасет любовь, но ты родишься снова. То, что мое, даю тебе, как испытание. Сначала дам, потом возьму. Пусть исцелит и боль причинит. Пусть сердце оживет и жизнь родится. Пусть война избранных через него прекратится. Тебе дано понять любовь, пройти страдания и сделать выбор. Война и мир в сердце твоем». Вот такая хренотень. Что бы это могло значить?

– Очень похоже на какое-то заклинание или молитву, – говорю, представляю яркий образ Шаманки, стоявшей возле искореженного автомобиля, говорящей эти слова.

– Страшно, – тихо говорит. – А ты что полотенцем замотан?

– Голый сплю, – бурчу. – Услышал твой крик и сразу к тебе, успел полотенцем обмотаться.

– Обалдеть, – грустно улыбается. – Голый мужик рядом, а ко мне даже не притрагивается. Такое разве бывает в жизни? Я тоже голая, а ты даже не пытаешься этим воспользоваться.

– Зациклилась на сексе? – бурчу, вставая с дивана. – Что, больше не о чем думать?

– Не уходи, пожалуйста, – крепко хватает за руку, с мольбой в глазах просит: – Посиди рядом. Мне страшно. Правда.