Страница 43 из 45
Во время этой речи подозрительность на лице миссис Пейтон перешла сначала в недоумение, а затем сменилась легкой, чуть лукавой улыбкой. Но в ее глазах он не заметил ни следа боли, уязвленной гордости, возмущения или гнева, которые ожидал увидеть.
- Я полагаю, мистер Брант, это означает, что ваши чувства к ней переменились?
Странная улыбка исчезла с губ миссис Пейтон, однако она сказала эти слова все с тем же, столь непривычным в ней, полупритворным, полуискренним кокетливым лукавством.
- Это означает, - ответил Кларенс, побелев, но твердым голосом, - что мои чувства к ней, наоборот, остались прежними, хотя было время, когда я толковал их неверно. И еще это означает, что только теперь я получил возможность сказать вам с той откровенностью, с какой сейчас...
- Ах, извините! - перебила миссис Пейтон и быстро направилась к двери. Приоткрыв ее, она выглянула в коридор. - Мне показалось, что меня зовут... и я... я должна идти, мистер Брант. Не сделав того, что намеревалась... и сказав далеко не все, что хотела. Но погодите... - Она в обворожительной нерешительности поднесла руку ко лбу. - Луна теперь восходит рано... вечером, после обеда я предложу прогулку по саду... И вы можете выбрать несколько минут, чтобы пройтись со мной. - Она помолчала, сделала шаг к нему и сказала: - Благодарю за то, что в Сакраменто вы подумали обо мне, - и, протянув ему руку, не сразу высвободила ее из его жаркого пожатия, а затем все с той же неожиданной юностью в каждом движении и жесте поспешно выпорхнула за дверь.
Час спустя она уже сидела во главе стола - безмятежная, прекрасная и невозмутимая в своем изящном трауре, дразняще недоступная в пленительной мудрости своего вдовства. Рядом с ней сидели падре Эстебан и местный магнат, старый знакомый Пейтонов, а донья Росита и две детски наивные сеньориты, чья речь журчала, как ручей, сидели рядом с Кларенсом и Сэндерсоном. Миссис Пейтон с восхищением говорила священнику, какое удовольствие доставили ей перемены на ранчо и восстановление часовни, и вдвоем они похвалили Кларенса с высоты своей бесстрастной сдержанности и возраста. Кларенс чувствовал себя безнадежно юным и безнадежно одиноким; простодушный лепет его хорошеньких соседок казался ему младенчески-бессмысленным. В этом мрачном рассеянии он услышал, как миссис Пейтон, упомянув про красоту весенних вечеров, предложила дамам взять после кофе и шоколада свои накидки и прогуляться с нею по саду. Кларенс быстро взглянул на нее: cна смотрела в сторону, но на ее лице читалось легкое смущение, которого в нем прежде не было, а щеки чуть порозовели румянец, несомненно, вызванный оживленной беседой.
Когда они наконец вереницей вышли из дома, их встретила сухая прохлада безветренного вечера и бело-черная игра тусклых лунных лучей. В их бледном, строгом сиянии угасли пышные краски цветов, и даже золото второй террасы поблекло и смешалось с серебром. В любое другое время Кларенс залюбовался бы этим странным эффектом, но сейчас его взгляд неотрывно следовал за высокой фигурой в длинном полосатом бурнусе, которая грациозно двигалась рядом с черной сутаной священника. Он подошел ближе, и миссис Пейтон обернулась.
- О, это вы! А я как раз говорила отцу Эстебану, что вы собираетесь уехать завтра, и просила разрешения покинуть его на несколько минут, чтобы вы могли показать мне, что было сделано вами в саду.
Она подошла к нему и с нерешительностью, в которой было что-то от девичьей робости, взяла его под руку. Этого никогда прежде не случалось, и Кларенс, забыв обо всем, порывисто прижал ее ручку к своему боку. Я уже упоминал, что сдержанность Кларенса иногда сменялась необычайной прямолинейностью.
Несколько шагов - и никто уже не мог бы услышать, о чем они говорят; еще несколько - и казалось, они остались вдвоем во всем мире. Сбоку от них длинная глинобитная стена уходила во мрак; их ноги ступали по черным теням узловатых груш. И они, следуя их прихотливым извивам, шли так, словно эти тени были узором на огромном ковре. Кларенс лишился дара речи, но ему казалось, что рядом с ним скользит видение, с которым он должен заговорить первым.
Однако это все же была женщина из плоти и крови.
- Вы начали что-то говорить в кабинете, когда я вас перебила, сказала она спокойно.
- Я говорил о Сюзи, - торопливо ответил Кларенс, - и...
- О, тогда не продолжайте, - живо остановила его миссис Пейтон. - Я все поняла и верю вам. Поговорим о чем-нибудь другом. Мы еще не обсудили, как я могу возместить вам суммы, которые вы потратили, чтобы спасти ранчо. Будьте благоразумны, мистер Брант, и избавьте меня от мучительного и тягостного сознания, что вы разорились ради старинных своих друзей. Я так же не имею права закрывать на это глаза, как вы делать вид, будто какие-то юридические тонкости освобождают меня от обязательств по отношению к вам. И мистер Сэндерсон признает, что способ, которым вы вернули нам нашу собственность, служит справедливым и законным основанием для того, чтобы признать вас ее совладельцем, а тогда вы могли бы остаться здесь и продолжать работу, столь успешно вами начатую. Вы хотите что-нибудь предложить, мистер Брант, или первой должна это сделать я?
- Ни то и ни другое. Лучше пока оставим эту тему.
Миссис Пейтон словно бы не заметила мальчишеского упрямства, с каким были произнесены эти слова, но ее странная, нервическая веселость еще более возросла.
- Ну так поговорим о сеньоритах Эрнандес, с которыми вы и слова за обедом не сказали, хотя я пригласила их только из-за вас и вашего умения говорить по-испански. Они очаровательны, хоть и немного глупенькие. Но что мне остается делать? Если я поселюсь тут, мне нужно будет окружить себя молодежью, чтобы скрасить унылость этого дома хотя бы для других. Вы знаете, я очень привязалась к мисс Роджерс и пригласила ее погостить у меня. Мне кажется, она чрезвычайно к вам расположена, хотя и несколько застенчива. Но в чем дело? Неужели вы питаете к ней неприязнь? Не может быть!
Кларенс вдруг остановился. Они достигли границы теней от грушевых деревьев. Еще несколько шагов, и они выйдут к развалинам южной стены и залитым лунным светом просторам за ней. Однако вправо отходила еще более темная аллея маслин.