Страница 28 из 45
- Но ведь мистер Пейтон не был задушен! - перебил Кларенс.
- Да! Но, наверное, петля риаты была слишком велика - кто знает? Она могла соскользнуть с его плеч, стянуть ему руки и сбросить его с седла. Такие случаи не раз бывали! А на земле она скользнула дальше или он сам сбросил ее себе на ноги, но она запуталась в шпоре, и его поволокло по земле, пока не соскочил сапог, но он-то уже умер!
Сам Кларенс давно уже считал, что Пейтон был убит именно так, однако с Инкорнасио он об этом почти не говорил. Теперь он молча поглядел на шпору, на вопиющие о правосудии волоски и убрал ее в бюро. Инкарнасио продолжал:
- На ранчо Роблес нет ни одного вакеро, у которого была бы волосяная риата. Мы предпочитаем лассо, сплетенное из ремней: они тяжелее и крепче; они предназначены для быков, а не для людей. А эта волосяная риата - она из-за гор, с Юга.
Наступила мертвая тишина, прерываемая только стуком дождя по крыше веранды. Инкарнасио слегка пожал плечами.
- Дон Кларенсио не бывал там? Франсиско Роблес - тот, которого чаще называют Панчо, - он родом с Юга. Когда дон Кларенсио покупал титул, он же видел Франсиско, его держателя?
- Я имел дело только с владельцами и то через посредство моих банкиров в Сан-Франциско, - рассеянно ответил Кларенс.
Инкарнасио скосил желтоватые белки мутно-карих глаз на своего хозяина.
- Педро Моралес, которого прогнал сеньор Пейтон, - сводный брат Франсиско. Они часто бывали вместе. Теперь, когда Франсиско получил золото, которым дон Кларенсио уплатил за титул, они почти не встречаются. Но Педро тоже богат. Матерь божья! Он играет в карты и кости и ведет себя, как идальго. Он на всех смотрит сверху вниз, даже на американос, с которыми играет. Правда, говорят, он стреляет не хуже лучших из них. Он хвастает и чванится, этот Педро! Он говорит, что будь все потомки знатных родов похожи на него, так они бы прогнали этих свиней с Запада назад за горы.
Кларенс поднял голову, перехватил быстрый взгляд желтых глаз Инкарнасио, пристально посмотрел на него и встал.
- Насколько я помню, я никогда его не видел, - ответил он спокойно. Спасибо за шпору, друг Насьо. Но пока никому про нее не говори.
Однако Насьо не торопился уходить. Заметив это, Кларенс протянул ему сигару и закурил сам. Он знал, что вакеро непременно начнет свертывать ее заново и что это неторопливое занятие послужит предлогом для дальнейших откровений.
- Но, может быть, сеньора Пейтон встречала этого Педро у своих знакомых в Сан-Франциско?
- Конечно, нет. Сеньора носит траур и не выезжает. Да и вряд ли у нее есть знакомые, у которых она могла бы встретиться с уволенным слугой своего мужа.
Инкарнасио неторопливо закурил самокрутку и сказал, выпуская колечки дыма:
- А сеньорита? Она не может с ним познакомиться?
- Ни в коем случае.
- А если бы, - продолжал Инкарнасио, бросая спичку на пол и наступая на нее, - а если бы этот хвастун, этот индюк стал бы бахвалиться таким знакомством, вы бы сделали с ним вот так?
- Разумеется, - невозмутимо ответил Кларенс, хотя он вовсе не ощущал подобной уверенности. - Если бы он действительно заявил что-либо подобное, в чем я сомневаюсь.
- Верно, - согласился Инкарнасио. - Кто знает? Это ведь может быть какая-нибудь другая сеньорита Силсби.
- Приемную дочь сеньоры зовут мисс Пейтон, друг Насьо. Ты забываешься, - негромко сказал Кларенс.
- Прошу прощения, - поспешил извиниться Инкарнасио. - Но ведь прежде она называлась Силсби. Об этом все знают; она сама рассказывала Пепите. Сеньор Пейтон завещал свое поместье сеньоре Пейтон. А о сеньорите даже не упомянул? Что поделаешь! Об этом кудахчут все куры на заднем дворе. Но я говорю "мисс Силсби" потому, что в Сакраменто есть другая Силсби, дочь той ее тетки, которая пишет ей письма. Пепита видела эти письма! И, может быть, разбойник Педро хвалится знакомством с этой другой мисс.
- Весьма возможно, - ответил Кларенс. - Но вот что, друг Насьо: запомни сам и объясни другим, что на этом ранчо нет никакой сеньориты Силсби, а есть только сеньорита Пейтон, уважаемая дочь сеньоры, твоей госпожи.
Кларенс говорил тем полуфамильярным-полуотеческим тоном испанского сеньора, который он усвоил в "Эль Рефухио", где его положение было столь же двусмысленным, но где никто не осмеливался ослушаться этого тона.
- А теперь, - добавил он торжественно, - ступай, друг! Да будет с тобой благословение господне, и не забудь моих слов.
Инкарнасио столь же торжественно отступил на шаг, поклонился, взмахнул своим сомбреро так, что жесткие поля царапнули пол, и удалился.
Оставшись один, Кларенс некоторое время в задумчивости сидел перед камином. Вот как! Значит, всем известно, что Сюзи не родная дочь Пейтонов, и всем, за исключением, пожалуй, миссис Пейтон, известно, что она ведет тайную переписку с кем-то из своих родственников. При других обстоятельствах он, возможно, нашел бы оправдание стремлению утвердить свою независимость, продиктованную любовью к близким. Но вести себя так по отношению к миссис Пейтон? Чудовищно! Миссис Пейтон, конечно, не могла не узнать об этом, не заподозрить истинных чувств девушки. Наверное, так оно и есть - к ее горю добавилось еще и это бремя, но гордость заставляет ее молчать. Глаза Кларенса увлажнились. Боюсь, эта сентиментальная мысль занимала его куда больше, чем возможные тайные встречи Сюзи с Педро или намек Инкарнасио на то, что Педро как-то замешан в гибели Пейтона. Он знал, что остальные вакеро ненавидели Педро за его знатное родство, он знал ревнивую натуру этих людей и их склонность к нелепым преувеличениям. Насколько он мог судить, в частности, по тем фразам, которые ему довелось подслушать на дороге из Фэр-Плейнс, Педро скорее был способен замыслить мошенничество, чем кровавую месть. Он ничего не знал о смертельном оскорблении, которое Пейтон нанес Педро, и поэтому не принял всерьез презрительное замечание самого Пейтона о том, какое возмездие предпочтет Педро. Неудачное покушение, жертвой которого чуть было не стал он сам, казалось ему случайностью, - но, может быть, убийца охотился именно за ним, а не за Пейтоном, как он было подумал, и его старый друг и покровитель погиб в результате роковой ошибки? Правда, казалось неясным, зачем им понадобилась его смерть, однако они, возможно, решили убрать опасного свидетеля своих черных замыслов - ведь они не знали, что именно успел он услышать в ту ночь на дороге из Фэр-Плейнс. Единственная улика, запертая вместе со шпорой в ящике бюро, указывала лишь, что убийцу следует искать за пределами ранчо, и только. Однако ему стало легче при мысли, что слуги Пейтона непричастны к его смерти и он не пал жертвой заговора среди своих домочадцев.