Начинающий писатель

- Прости, Вик, - начала она уставшим голосом, - я была сама не своя. Мы встретились, разговорились, ну ты сам понимаешь.

- Тебе не стоило делать этого.

- Я знаю. Прости.

- Ты сейчас занята?

- Да. Разгребаю документы по делу о разделе имущества.

- Женя рядом?

- Нет.

Наступило несколько секунд молчания.

- Он не живет здесь. Говорят устроился в каком-то общежитии на отшибе города. Правда, я не знаю где это. Я могу дать тебе телефон, позвони узнай. А зачем он тебе?

- Надо вернуть должок.

- Хорошо. Записывай.

Она продиктовала мне номер. Затем пожелала удачи и положила трубку.

Солнце жарило по-адски сильно. Даже в тени было невыносимо находиться. Асфальт блестел, люди, как зомби, стягивались поближе к маленькому фонтану, работавшему в нескольких десятках метров от Дворца культуры и буквально ныряли в него, чтобы сбить наступающую жару и хотя бы на секунду почувствовать приятное блаженство.

- Да, - отозвался знакомый голос, когда гудки звонка прекратились. - Я слушаю.

- Женя?

- Кто это? Вик, ты?

- Да.

- Какого черта?

- Послушай. Есть дело. Нужно встретится.

- О чем мне с тобой разговаривать?

- Давай встретимся, а там будет видно.

- Хорошо.

- Ты где? Я звонил Свете, она не знает твоего адреса.

- Ну да, ну да.

- Я слушаю.

- Помнишь общагу, где ты прозябал столько лет? На Ленинском проспекте.

- Конечно. Как такое можно забыть.

- Ну вот я там.

Дальше объяснять не было нужды. Я мог бы добраться до этого места даже с закрытыми глазами, зная путь чуть ли не на ощупь. Решил пройтись пешком, несмотря на то, что жара просто таки гнала всех людей в тень или поближе к воде. Мне хотелось опять пройти этот путь, когда я брел из другого конца города, чувствуя адское похмелье после загула и проклиная каждый шаг, каждый метр этой дороги, что мне предстояло преодолеть до самого общежития.

Ирония судьбы заключалась не только в том, что все кардинально поменялось, что я на мгновение стал Евгением, с деньгами в кармане, востребованный и полный сил, и надежд, а он - мною. Тем самым бедолагой, что остался без всего. Никому не нужный, забытый и заброшенный в вонючем и малоприятном общежитии.

Вахтер сменился. Теперь это была женщина помоложе, приятной внешности, с красивым лицом. Я долго смотрел на нее, стоя у дверей, просто лишь для того. чтобы полюбоваться как такая красота может существовать в этом месте, где грязь и отчаяние соседствовали друг с другом на протяжении уже очень долгого времени.

Когда я вошел внутрь на меня сразу нахлынули воспоминания. Я ждал, когда раздастся скрипучий громкий голос старухи-вахтера, кричавшей мне вдогонку о неуплаченной квитанции, об угрозах начальству и все в этом духе, а на деле услышал ласковый, почти материнский голосок, желавший мне добра и ну никак не напоминавший о том мраке, который я пережил здесь.

- Вы к кому, простите?

- Я...я это, к Евгению. Писатель. Высокий такой, ну... вы должны его знать.

- Да-да, конечно. Вы надолго?

- Может на часик, не дольше.

- Хорошо.

Она вытащила большой матовый журнал, открыла его и указала на одну из строк, где требовалось расписаться всем кто приходил сюда. Я сделал это, украдкой поглядывая на женщину, потом отложил ручку и прямо спросил ее.

- Как давно вы здесь работаете.

- Два с половиной года.

- А где та, что... - мне хотелось сказать "старуха", - ну что была до вас.

- Она уволилась. Что-то со здоровьем.

- Вот оно что.

Я кивнул головой.

- Вы проходите.

Я встретил своего старого знакомого в своей же комнате, в которой жил когда-то сам. Там мало что изменилось с того времени как я покинул ее, разве что ремонт был сделан и мебель слегка обновили. В остальном же все осталось именно таким. Унылым, страшным, пропитанное отчаянием и безысходностью.

Он сидел у окна и курил. Я вообще давно не видел, чтобы он делал этого, но так уже вышло, что именно сейчас все выглядело именно так, как будто я смотрю на самого себя, но только в другом обличии, как будто время повернулось вспять и дало мне возможность посмотреть на себя со стороны три года назад. Та же сцена, те же персонажи. Даже слова, которые я начал произносить, звонким эхом отдавали тем прошлым, что преследовало меня до этого самого момента.

- Пришел посмотреть как сильно я пал?

- Нет, - я сделал несколько шагов вперед, пододвинул табуретку и сел рядом с ним. - Я хочу поговорить.

- Интересно о чем?

- О твоей карьере.

- Ее уже нет. - он тяжело затянулся. - Благодаря тебе.

- Не надо говорить так. Моей вины здесь самая малость.

- Но ты ведь согласился! Что, думаешь я не знаю о чем вы говорили там, в его кабинете?

- Именно это мне и хотелось с тобой обсудить.

Евгений потушил сигарету и настежь открыл окно. Висевший табачный дым медленно стал вываливаться наружу.

- Ну и...

- Я хочу отказаться от всего этого.

- В смысле?

- Мне это все надоело, старик. Реально. Я устал писать всякое дерьмо, устал улыбаться всем этим женщинам, говоря о том, как испытываю чуть ли не космический оргазм, работая над всем этим шлаком. Это не мое, Женя. К сожалению мне пришлось потратить три года своей жизни, чтобы понять насколько это плохо, когда ты продаешь и предаешь себя, ради хорошего обеда в ресторане.

- Ты сумасшедший. - говорил Евгений. - ты потеряешь все, если откажешься.

- А ты бы отказался?

- Вряд ли.

Он снова потянулся в карман за сигаретами.

- У меня не осталось ничего, Вик, понимаешь. Все разрушено. Меня бросили даже самые близкие люди. Света проклинает и готовит отобрать у меня дом, а я даже не могу ничего с этим поделать. - потихоньку он начинал плакать, - у меня даже...денег не осталось, чтобы заплатить адвокату. А ведь я раньше мог купить их всех, понимаешь! Всех! Я мог вытирать задницу деньгами - так много их у меня было. И вот теперь у меня ничего этого нет.

Евгений схватился за голову и громко заплакал. Я дал ему время, чтобы успокоиться и когда плач стих, а глаза его перестали быть похожими на два красных взмокших фонаря, продолжил.

- Я уже все решил. Сегодня-завтра я заеду в издательство и откажусь от всего.

- Но ведь они...

- Знаю. Расторгнуть договор не выполнив условий - это будет больно для нас всех, но мне все равно. Я верну им деньги, а потом предложу твою кандидатуру.

- А что ты?

- Уеду. Здесь мне больше делать нечего. Я устал от этого города. Мне стало все противно в нем.

Следующим утром я приехал в издательство и там уже каким-то образом знали о чем пойдет речь. Редактор все еще отходил после побоев со стороны Евгения и слегка нервничал, когда я объявил ему о том, что намерен разорвать контракт и вернуть все выплаченные мне авансом деньги.

- Ты спятил, Вик.

- Отдайте все это Евгению.

- Этому психу? Он же не контролирует себя! И с чего этого вдруг ты переоделся в мать Терезу?

- Мне все надоело. Хочу сказать вам всем открыто: я не могу больше писать это дерьмо. У меня нет больше сил.

Редактор выслушал мои слова и указал на кресло.

- Сядь.

Потом вышел из-за стола, закрыл на замок дверь и отключил телефон, чтобы ему никто не мог помешать во время разговора.

- Знаешь, Виктор, я был о тебе более высокого мнения. Мне казалось, что ты уже понял, что и как в этом мире делается и на что нам всем приходится рассчитывать. Неужели ты наивно полагаешь, что пожертвовав собой ради этого бездаря, ты сделаешь лучше себе, а? Ты же хоронишь себя заживо. У тебя есть талант, который может принести золотые горы. Ты будешь богат, ни в чем и никогда не станешь нуждаться. И вот сейчас, когда тебе нужно сделать всего один шаг навстречу мечте, ты разворачиваешься и даешь заднюю? Зачем?

Я достал из кармана свернутый договор и положил на стол.

- Мне неприятно больше участвовать во всем этом.