Страница 74 из 121
Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.
Быть тебе, девица нашей – сама виноватая!
Над поляною хмарь –
Там змеиный ждет царь,
За него ты просватана.
Удержи меня…
Хелависа
Через неделю после проводов Младшего неожиданно появилась в Гнездовье Тека. Вошла на княжеский двор и присела на бревнышке супротив крыльца, не решаясь ступить на порожек. Сидела недолго, чернавки востроглазые заметили, побежали сказывать хозяйке, но Леда оказалась проворнее, встретила первой.
Однако же быстро погасла ее приветливая улыбка, слишком Тека с лица изменилась - осунулась, похудела, бессоница черными кругами глаза обвела. Заподозрив плохое обращение, Леда не сдержалась:
– Сожитель твой обижает? Наверно, работой замучил и всем бесперечь корит. Вот же паразит! Ты к нам пожаловаться пришла? Ох, ему Годар и устроит…
– Нет, нет! - подстреленной горлицей встрепенулась Тека и бойко принялась заступаться за мужа. - Славный Устин, добр со мной, лучше и не желаю. Другая у нас беда, такая, что и сказать страшно. Ко всем местным знахарям обращались, к Лесной Бабушке – ведунье ходили, толку не видно. Одно средство остается, просить боязно.
Показалась на крыльце Арлета, и на ее висках изрядно прибавилось ниточек серебристых. Всю седмицу ходила грозовой тучей, даже Радуня пряталась от материных глаз, втихаря лила слезы о дядюшке, пробираясь тайком к подруге в светелку. Там вдвоем и горевали.
Годар тоже будто закрылся на семь замков, после Прощального дня едва парой слов перемолвился со своей «заюшкой». И о нем Леда грустила, едва себе в том признаваясь, робко тянулась душой, но при том боялась перед людьми показать, что скучает по старшему брату ушедшего жениха.
И так каждая собака готова облаять, все Гнездовье исподволь примечало, как покинутая невестушка себя блюдет, полны ли кувшины серебряные горючими слезами, подурнела ли от тоски по милому. Эти дни Леда старалась на люди и не выходить, в комнатке своей больше сидела, только с Радунечкой и беседы вела. А теперь что-то стряслось у Теки. Надо помочь.
– Говори! – коротко приказала Арлета, и гостья вскинула на нее умоляющие глаза.
– При всех не могу, князя бы мне увидеть, пусть он решит.
Леда голову опустила, задумалась - облачко набежало, призакрыло ясное солнышко, вороным крылом опустилась на двор черная тень. Прочь рванулась девичья душа, само бросилось вслед и тело. Ни слово не сказав, Леда опрометью выбежала со двора, пряча слезы. Странные, незнакомые чувства раздирали сердце. Боль и обида, колючая ревность, словно острые шпоры горячему скакуну заставляли куда-то нестись, не разбирая дороги.
Ноги сами привели на небольшую насыпь, покрывшую усыпальницу Радсея на высоком бугре за полями. Там и упала Леда на подросшую мураву, не сдержала рыданий. А ведь за всю неделю так не могла выплакаться, не тонкими ручейками теперь катилась с очей соленая влага, а бурным речным потоком неслась. И все понимала умом, чай не дитя малое, а не могла пересилить этой новой боли.
– Полно, полно так убиваться! Ему хуже будет, почует нашу тоску и сам занеможет пуще. Не тревожь брата, оставь.
Леда всхлипывать продолжала, когда Годар поднял ее с земли, принялся отряхивать рубашку, поправлять растрепавшиеся волосы.
– Не годится крышу последней хоромины слезами мочить, им это тяжело бывает, во сне после явится и пристыдит. Напугаешься еще у меня. Ну, что такое? Пройдет, все пройдет…
Леда как могла отводила руки князя, отворачивала зареванное лицо, только вымолвила с дрожью в голосе:
– Тека там пришла. К тебе…
– И с чего же ты плачешь, ладушка?
– Плохая я. Очень плохая! Не могу ее видеть теперь, хоть и никакой ее вины, а потому что ты с ней был. И тебя не могу видеть. Оставьте меня все, я уйду от вас… Не знаю, куда, все равно. К бабке - колдунье в лес, она меня выучить обещала. Или одна буду жить, никто мне не нужен. Легче так-то… наверно, легче.
Села спиной к нему, судорожно вздыхая, подставила ветерку мокрое лицо. Просветлело над холмом небо, разошлись серые комковатые облачка.
«Может, и правда, вернуться в лес откуда явилась?»
Впервые за последние дни снизошел покой, будто правильный путь отыскала, верное решение приняла. Но раздался позади холодный насмешливый голос:
– В лес она сбежать собралась! Вот чудная. Как будто я тебя отпущу! Пройдет положенный срок печали, а в месяц ревун станешь мне женой.
– Люди-то что скажут? - всхлипнула Леда.
– Худой молви страшится не надобно, мой народ меня всяко одобрит. Иное и представить нельзя! Да и то сказать, самое верное дело холостому мужчине взять за себя невесту ушедшего родича.
– Сам знаешь, я Радсею только на словах невестой была, это ведь не серьезно.
– Зато у нас с тобой все взаправду будет.
Леда глянула из-за плеча, еще стыдясь показаться с припухшим после рыданий лицом.
– Ты же вовсе женитья не хотел, отчего так быстро переменился?
Годар помолчал, растирая между ладоней буроватый комочек глины, а потом тихо ответил: