Страница 31 из 129
Все они были наполнены тяжёлым физическим трудом настолько, что времени скучать по прежнему образу жизни, просто не было.
На второй день Алёнка получила в подарок от Малаши гребень, который по её просьбе изготовил какой-то мастер Авдей.
На третий – перестала чувствовать постоянные мышечные боли и боли от ссадин и ранок на ногах. И даже сама выпнула петуха с утра из хлева, за что выслушала его негодующее кудахтанье. Только ей было начихать на мнение пернатого.
На четвертый к вечеру пошёл долгожданный дождь. Но скошенное сено, слава богу, успели вывезти на взятой у кого-то телеге и кобыле. В повозке путь до покоса и обратно показался совсем близким. И Алёнка даже начала задумываться о приобретении собственной кобылы в далёкой перспективе.
Малаша приходила каждый вечер. Даже дождь её не пугал. Девушки садились за работу, которую им выдавала Варвара Степановна, и начинали болтать о том, о сём. Говорила в основном Малаша. Рассказывала, как день прошёл, что в Полевском у колодца говорят. Алёнка слушала во все уши, чтобы постичь местный быт до тонкостей.
Зеркало, кстати, у Малаши было, но дома. А туда мать чужих пускать не велит. Так что Алёнка довольствовалась своим отражением в кадке с водой во дворе. Гребнем, который Авдей изготовил по Малашиному образцу, можно было хорошо прочесать косу, но времени на это уходило очень много. И Алёнка даже как-то спросила у Варвары Степановны, нет ли у неё ножниц – косу отрезать. На что женщина замахала руками, потому что это было немыслимо!
- Кто ж тебя без косы-то возьмёт? Так до старости со мной и прокукуешь!
Алёнка злобно подумала, что до старости дожить тут – ещё ухитриться надо. Но отрезать косу передумала.
Нет, она вовсе не собиралась строить здесь счастье в личной жизни. Это шло вразрез с её планами. А в планах было найти хоть какой-то способ выбраться из этого времени в своё родное. Но способ не находился. Тётка Варвара в упор не понимала Алёнкиных вопросов о путешествиях по времени. А выходить «в люди», чтобы собрать хоть какую-то информацию, Алёнка была ещё не готова.
Про замужество своё гипотетическое она однажды всё-таки спросила на посиделках. Варвара сразу ойкнула, подскочила с лавки, зажгла лучину от угольков в печи и закрыла оранжевый закат в окне ставнем.
- От свадьбы твоей им одна выгода – работников народишь. На заводах-то больше вольные робят. И мастерами тоже. Барин наш, Полевским, Северским и Сысертью годков восемь всего, как владеет. А сразу понял, что вольные на совесть делают, а не за страх. – Варвара вздохнула. – Вольных здесь сначала мало было... Так он с помощниками всю Россию матушку объездил, приписных людишек искал, да на заводы сманивал. Пару годков так-то народ собирал. Здесь тоже многих повыкупал. А работников на все его думки всё одно не хватает. Так что, попадешься ещё, не ровен час, выдадут замуж, и тебя не спросят.
- Как не спросят, если я – вольная? – испугалась Алёнка.
- Вольная – не вольная… Как начальство скажет, так и сделаешь. А не то в крепостные мигом разжалуют.
- Это же незаконно…
- Иэ-эх… - Варвара Степановна хрипло рассмеялась. – А то ты не знаешь, что закон только для господ и есть? Ну и приближённым их справедливости немножко перепадает.
- Вот не зря мне этот Фрол Лукич не понравился, - подытожила Алёнка. – Если случится что-то, я лучше к счетоводу этому сероглазому жаловаться побегу. Он ведь тоже – начальство, я правильно поняла?
- Правильно, да не совсем. Фрол Лукич-то у нас помощником приказчика значится. И мужики случись, что, к нему бегут. Тот хоть и смотрит грозно, да на деле только трепаться горазд. А вот Никифора Семёновича взаправду бояться надо. Тот даром, что ученый, а верным глазом бог обделил. Вот и злится он на мастеров, да на люд простой. И помехи на ровном месте чинит. Не ходи к нему, Алёна. Душа его – чёрная. Да и с женой не свезло.
Алёнка вздохнула. Выходит, что никаких особых прав у неё в местном обществе не было. А если кто-то совершит над ней «преступное деяние», то никакого дотошного следствия и наказания для преступника не последует. Полицейские участки, насколько она помнила из истории, были впервые заведены в России Петром I и только в крупных городах. И никому-то она здесь была не нужна. Кроме тётки Варвары и Малаши – женщин без права голоса.
Шёл второй месяц Алёнкиного житья у Варвары Степановны. Постепенно Алёна привыкла и к физической нагрузке, и к чувству лёгкого голода, которое появлялось уже через час после еды. Мясо она ела однажды, когда курица повредила ногу, и пришлось рубить её на суп. В основном женщины готовили каши, постные щи, Варвара пекла вкусный хлеб. Ну и то, что в огороде выросло и не подлежало хранению на зиму, тоже попадало на стол.
С каждым днём Алёнкино тело становилось выносливее. Несмотря на усталость, она больше не проваливалась в сон так же быстро, как в первую неделю, от одного только прикосновения головы к скамейке. Вместо этого она начинала истязать себя воспоминаниями, чувством вины и злостью, за то, что не ищет выхода, застряла здесь намертво, погрязла в тяжелом быту. Но никаких дельных мыслей о том, как его вообще искать – этот выход, в голову почему-то не приходило.