Страница 10 из 122
ЗАПИСКИ ЛАКРУА
Меня охватывает холод смерти… Я чувствую его: он уже пробегает по моим жилам, пугает мою душу мраком раскрывающейся перед ней холодной, беспредельной вечности, давящей своим величием мое слабое сознание…
Но сердце мое еще бьется: оно полно горячей любви к людям, оно содрогается и страдает страданиями человечества.
Из мрака прошедшего, из седой глубины древности, в моем сознании восстают картины великой борьбы - борьбы человека ради достижения истины, ради света, который должен озарить его многострадальное существование, дать ему смысл.
Где же эта истина? В самом ли человеке, внутри его, или она должна прийти извне, как откровение свыше? Может ли человек достигнуть ее, пытая самого себя, свыше прося силы для существования, веруя, сомневаясь и страдая, или же, ожесточенный, связанный одною цепью бытия со всем живущим, он должен стремиться к господствованию над законами мира и, подчиняя их своей воле, стать господином вселенной?
Вера ли и покорность составляют удел человека или же гордое сознание своих сил и молчаливое страдание - веками и поколениями - до тех пор, пока не восторжествует его сила, и он станет выше всякого закона, предвечно созданного для каждой из живущих тварей?
Моя многовековая жизнь приходит к концу. Я выше всех людей, потому что я прожил несравненно долее каждого из них, в отдельности взятого. Я видел, как лишенное света откровения человечество призывало, в борьбе ради истины, на помощь себе великие стихийные силы; я присутствовал при кровавых жертвах, приносимых ненасытному Ваалу, пожравшему истину; я вместе с жрецами Изиды пытался открыть великую тайну, наблюдая с вершины пирамид за течением вечных светил, озарявших долину возрождающегося Нила; я вместе с Фаустом проводил долгие десятилетия в душной и смрадной средневековой лаборатории, отыскивая жизненный эликсир; я присутствовал, наконец, при нескончаемом мучении тех, кто мучился и страдал и сжигался на кострах во имя Того, Кто Сам был всепрощение и любовь!..
И моему ли сердцу не болеть за болезни человечества, разделенные мною, мною пережитые шаг за шагом, век за веком?.. Мне ли не умудриться опытом, когда за мною стоит мудрость многих поколений?..
Я видел лицемеров, говорящих о любви и попирающих ее; я видел фарисеев, ненавидящих истину, но превозносивших ее; в толпе ослепленных я рукоплескал аутодафе Гренады; меня жгло знойное солнце Сирии и Палестины, когда среди многих я шел проливать кровь человечества ради крови, пролитой во спасение человечества; когда, одержимый духом гордыни, я на земле шел искать царства небесного Солима.
И я пережил все это, и я остался жив.
И вот, в назидание человечеству, в последние дни моей жизни, я должен изложить полную трагизма повесть моих заблуждений и моих страданий. Но мои заблуждения и мои страдания были вместе с тем заблуждениями и страданиями многих людей в течение долгих столетий. Вот почему, думаю я, эта повесть будет поучительна и почему она не должна умереть вместе со мной.
Мир действительный, окружающий меня, давно уже перестал казаться мне таким, каким он кажется другим людям и каким принимал его сам я некогда. Он представляется мне действительно кажущимся, ибо дух мой освобождается от материальных уз. Вечный вопрос о том, что есть истина, - вопрос, ради которого я впал в великие заблуждения, и теперь для меня так же близок и так же недосягаем, как и столетия тому назад. Но дух мой уже близок к вечности, в которой заключается истина. Я искал эту истину в мире видимом, познаваемом моими чувствами.
Я принадлежу к числу тех, на которых с первых шагов их сознательного существования оно - называемое людьми судьбой, роком - имело решающее значение, предопределившее весь их жизненный путь.
И оно проявилось для меня внезапно, знамением таинственным и загадочным, поразившим мое сознание.
То было в Святой земле, куда, в числе многих, ныне уже свободных от земной оболочки и отошедших в вечность, я шел для завоевания мест, где совершилась жертва Божественного Искупителя.
Во главе моего отряда, с поднятым забралом, сверкающим взором, дыша жаждой истребления, я мчался против врагов - врагов Христа, как думал я в своем ослеплении…
И вдруг таинственная сила осенила меня. Сквозь мое тело прошел невидимый удар, рука сама собою задержала повод, и благородный конь мой взвился на дыбы… Рыцари и латники, несшиеся вслед за мной, замерли на месте… Дикие крики сарацин, стремившихся на нас беспорядочной ордой, также внезапно смолкли, и полчища неверных, пораженные ужасом, остались прикованными к одному месту.
И тут все мы - воины, шедшие отвоевывать гроб Господень, и рать, противостоявшая нам, сделались свидетелями чудного знамения: солнце, сиявшее в вышине, как бы померкло, задернутое и скрытое из глаз туманной, легкой дымкой. Мрак среди дня окутал нас и надвинулся на нас подобно покрову. И на темном, дымчатом фоне дрожащей и колеблющейся пелены, спускавшейся на нас, вырезалось кровяно-красное, резко очерченное гигантское изображение креста. Его подножие опиралось в побагровевший шар солнца, сам он занял весь видимый небосклон, и вершина его проходила сквозь покрывшую небо мглу и терялась в ней. И кресты, как символ нашего служения, изображенные на наших шлемах, щитах и латах, вдруг побагровели и загорелись кровяными переливами…
Невыразимый ужас сковал нас… Даже наши кони, захрапев и шарахнувшись, вдруг замерли, понурив головы. То же видение предстало и глазам неверных, пораженных чудным знамением.
Но вот на перекладине креста, там, где она перекрещивалась с его основанием, внезапно обрисовался яркий огненный круг. Лучи его расходились во все стороны, переплетались между собою, давали иглоподобные отростки, и в их прихотливой игре, в их режущем глаза блеске пред нами явилось точное подобие тернового венца, возложенного некогда на святую главу Искупителя мира…
Необъяснимое, чудное и ужасное мгновение! Могли произнести кто-либо из нас хотя одно слово при виде этого таинственного видения?.. Слова замирали на устах, вместе с дыханием спирался крик, готовый вылететь из потрясенной груди, и в раскрытых, прикованных к таинственному видению глазах, слезы умиления застывали от ужаса, переполнявшего душу…
Но вот огненный венец отделился от креста и кровавым огнем горел в темной мгле покрова, застилавшего и небо и солнце… Его отростки стали длиннее и теперь уже вполне походили на шипы терния. Он опускался все ниже и ниже - прямо над моей головой, так как я находился один между двумя враждебными полчищами. Огненные лучи осветили меня и моего коня, павшего на колени и скрывшего свою голову между передними ногами. Я хотел было сойти на землю, но члены мои не повиновались усилию воли. Огненные лучи надвигались на меня, и весь я был залит кровавым светом. Глаза мои не различали уже ничего, и лишь трепетная молитва о спасении сама собой звучала в моем остановившемся сердце…
Когда я пришел в себя, вокруг меня стояли мои храбрые рыцари, взиравшие теперь на меня с каким-то недоумением и тайным трепетом: они видели, как терновый венец опустился на меня, и как иглы его вонзились в мою голову, залив всего меня кровавым светом… Прошла секунда, и дивное видение исчезло, дымчатая пелена развернулась, и солнечный свет озарил меня, сидевшего с преклоненной головой на павшей на колена лошади, между сарацинами и рыцарями…
Что означало это знамение?.. Был ли я отвержен волею всемогущего Провидения или им избран ради совершения начертанных им таинственных путей?..
Слабый ум человеческий терялся, страх проникал в сердце, и взгляды окруживших меня товарищей выражали тяжелое сомнение, страх и ужас…