Страница 3 из 16
По мнению Европейского Суда, в делах, в которых российские суды удовлетворили требования о взыскании компенсации за условия содержания под стражей, уровень компенсации был необоснованно занижен в сравнении с компенсациями, присужденными Судом в аналогичных делах (п. 56 Постановления).
Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что в данном деле властями не предложено эффективных средств правовой защиты, которые могли предотвратить предполагаемые нарушения с предоставлением заявителю надлежащего и достаточного возмещения (п. 57 Постановления).
(Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2014), утв. Президиумом Верховного Суда РФ 24 декабря 2014 г.)
В постановлении от 18 июля 2013 г. по делу «Насакин против России» (Nasakin v. Russia) (жалоба № 22735/05) Европейский Суд установил нарушения ст. 3 Конвенции в связи с жестоким обращением с заявителем во время содержания в отделении милиции и непроведением властями эффективного расследования по данному факту, п. 1 ст. 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей в определенный период, а также п. 1 ст. 6 Конвенции ввиду того, что обвинительный приговор в отношении Насакина основан на признательных показаниях, данных им под принуждением.
Позиция Европейского Суда. 19 июля 2007 г. президиум краевого суда отменил приговор в отношении заявителя и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, однако при этом не был рассмотрен вопрос о содержании заявителя под стражей или об освобождении его до суда, в результате чего нахождение заявителя под стражей в отсутствие какого-либо постановления о заключении под стражу до 6 ноября 2007 г. было незаконным.
Суд также признал нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей на основании постановлений судов от 6 и 14 ноября 2007 г., отметив, что суд не указал ни причину, ни срок такого содержания.
В отношении нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции Суд отметил, что использование признательных показаний, полученных в результате пыток, в качестве доказательств при установлении соответствующих фактов в уголовном судопроизводстве делает разбирательство в целом несправедливым вне зависимости от доказательственной ценности показаний и независимо от того, имело ли их использование решающее значение при вынесении обвинительного приговора.
В данном деле Суд пришел к выводу, что заявитель был подвергнут жестокому обращению во время допроса, в результате чего он дал признательные показания о своей причастности к совершению преступления.
Суд первой инстанции не признал показания неприемлемыми и ссылался на них при признании заявителя виновным и при назначении ему наказания.
Европейский Суд пришел к выводу, что вне зависимости от того, какую роль сыграли показания заявителя, полученные под давлением, в исходе разбирательства по уголовному делу в его отношении, такие доказательства сделали разбирательство в целом несправедливым и, следовательно, имело место нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции.
В постановлении от 30 мая 2013 г. по делу «Давитидзе против России» (Davitidze v. Russia) (жалоба № 8810/05) Европейский Суд констатировал нарушение ст. 3 Конвенции – в связи с чрезмерным применением силы в отношении заявителя в ходе его задержания сотрудниками ОВД и необеспечением проведения эффективного расследования данного факта, при этом доводы Давитидзе о том, что его спровоцировали на совершение преступления, признаны Судом необоснованными.
Обстоятельства дела. Заявитель признан судом виновным в покушении на сбыт наркотических средств.
Позиция Европейского Суда в отношении довода заявителя о совершении им преступления в результате провокации со стороны сотрудников полиции. В случае, если основное доказательство получено в результате проведения тайной операции, у властей должны быть достаточные доказательства, что имеются веские основания для организации тайной операции и ее нацеливания на конкретное лицо, свидетельствующие о том, что заявителем были предприняты первые шаги к совершению деяний, являющихся преступлением, за которое он был впоследствии привлечен к ответственности.
В ходе судебного разбирательства Т. свидетельствовал о том, что заявитель имел при себе наркотики для продажи. При этом отсутствуют доказательства того, что заявитель был подвергнут какому-либо давлению для того, чтобы заставить его совершить преступление.
Европейский Суд также отметил, что проведение проверочной закупки было санкционировано в результате добровольного предоставления информации частным источником – С., который сообщил об осуществлении преступной деятельности лицом, которым (с учетом его имени и национальности) мог быть заявитель и впоследствии сыграл роль покупателя при проведении проверочной закупки. Довод заявителя о том, что С. работал в полиции осведомителем и что до этого он принимал участие в других проверочных закупках, был отклонен внутригосударственными судами, поскольку из представленных доказательств не следует, что С. принимал участие в не связанных друг с другом проверочных закупках, проводившихся сотрудниками полиции, и осуществлял долгосрочное сотрудничество со следственными органами.
Европейский Суд пришел к выводу, что доказательства факта провокации со стороны сотрудников полиции отсутствуют.
(Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за 4 квартал 2013 года, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 4 июня 2014 г.)
В постановлении от 5 февраля 2013 г. по делу «Бубнов против России» * (Bubnov v. Russia) (жалоба № 76317/11) Европейский Суд установил, что отсутствует нарушение ст. 3 Конвенции в связи с качеством медицинской помощи, предоставленной заявителю в местах лишения свободы, а также отклонил жалобу о нарушении конвенционных прав заявителя в связи с отказом в его досрочном освобождении по состоянию здоровья.
Обстоятельства дела. В марте 2006 г. Центр по борьбе со СПИДом диагностировал у заявителя ВИЧ-инфекцию, хронический вирусный гепатит С, наркотическую зависимость от опиатов.
28 ноября 2006 г. районный суд признал заявителя виновным в убийстве, покушении на убийство и приговорил его к 13 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Заявитель периодически проходил медицинский курс лечения от имеющихся у него заболеваний.
24 июня 2011 г. группа медицинских экспертов тюремной больницы подготовила заключение, в котором рекомендовала освободить заявителя от отбывания наказания по состоянию здоровья, в связи с чем начальник исправительной колонии обратился в районный суд с соответствующим ходатайством.
Районный суд отказал в удовлетворении ходатайства, отметив следующее: «…заявитель совершил особо тяжкое уголовное преступление, отбыл менее половины срока наказания. О заявителе негативно отзываются сотрудники колонии, он нарушал тюремные правила несколько раз, получив тридцать четыре взыскания, которые еще не погашены. 15 июля 2009 года он был признан «злостным нарушителем установленного порядка отбывания наказания», состоит на учете как лицо, склонное к провокационному поведению.
…особенности его поведения в настоящее время не исключают возможности совершения им иных уголовно наказуемых деяний…
…заявитель проходит стационарное лечение в больнице исправительной колонии № 8.
…в случае освобождения заявитель не сможет получать необходимую помощь. Кроме того, возможность быть принятым в инфекционную больницу зависит от наличия мест, в тюремной больнице заявитель может получать лечение, аналогичное тому, которое он мог бы получить в инфекционной больнице».
Позиция Европейского Суда в отношении жалобы заявителя на ненадлежащую медицинскую помощь в местах лишения свободы: «…национальные власти предоставляли заявителю всеобъемлющую, эффективную и прозрачную медицинскую помощь на протяжении всего периода его содержания под стражей. Соответственно, нарушение статьи 3 Конвенции не имело места».