Призрак замка Баттерфляй

— Вы хотите освободить какого-нибудь шута? — осмелилась осторожно поинтересоваться Герда, прерывая поток жалостливых молений принцессы, смысл которых всё равно не был понятен служанке.

— Ребёнка! — почти прокричала Астерия, подводя подругу к окну и давая ей увидеть то, что творилось на улице. — Они привели ребёнка, у них нет души! Нет сердца!

— Монстр! — тихо ахнула Герда, прикрыв рот ладонью. Теперь ей всё стало ясно. Всё, кроме одного. — Принцесса, вы сошли с ума? Это же чудовище! Одно их тех, кто рыщет по нашим полям и убивает, загрызает наших жителей! Один из тех жутких злобных тварей! Опомнитесь, принцесса, это ужасно опасно! — Герда пыталась привести Астерию в чувство, посчитав, что та немного не в себе, но принцесса лишь снова закачала головой.

— Он лишь беззащитное дитя, он не может даже ответить им… — Герда заглянула в её глаза, и увидела в них живое участие в судьбе малыша и печаль.

Она поняла, что принцесса не отступится и, если Герда ей не поможет, то она сделает всё сама, что просто невозможно и чрезвычайно опасно. Служанка взглянула в окно, на того самого монстра, что испуганно прижимался к деревянному столбу, будто тот мог защитить его от ударов плетью и насмешливых голосов, приказывающих делать ему различные вещи, казавшиеся толпе забавными. Как ни странно было это признавать, но и она в этот момент почувствовала, как что-то словно разрывалось внутри от сочувствия к бедному ребёнку. Герда глубоко вздохнула и перевела свой взгляд на принцессу, которая выжидающе смотрела на подругу, словно говоря: «Вот видишь, тебе тоже невыносимо это видеть, так давай же, соглашайся!».

— Хорошо, я помогу вам, принцесса, — сдалась служанка, понурив голову, и Астерия радостно вскрикнула, кинувшись на шею подруги.

— Ты так добра, Герда! Спасибо тебе! — восклицала девушка, прижимая девушку к себе и едва ли не плача от счастья, что не она одна разделяет боль маленького существа.

— Ну-ну, принцесса, — служанка отстранила Астерию, и её губы тоже невольно расплылись в лёгкой улыбке. — Нам нужно всё подготовить, и вечером, когда все разойдутся, я вам обещаю, мы спасём его.

Принцесса с готовностью кивнула, и девушки, присев на софу, стали тихо обговаривать план спасения монстра, к которому обе прониклись тёплыми чувствами.

***

Маленький ящер жался к деревянному столбу, тихо скуля от боли во всём теле и сковывающего холода ночи. Люди закончили свои увеселения и разбрелись, а монстра так и оставили сидеть на сырой земле и истекать кровью. Было больно, очень больно, но он не мог понять, чем заслужил подобное. Он не знал, что провинился лишь только тем, что был не похож на тех, кто его мучил. Ящерёнок был наивнее любого мьюнианского ребёнка и даже сейчас, едва дыша, слабенько, но улыбался. Циркач соврал: он не ловил монстра, тот сам подполз к нему, не подозревая об опасности. Он бегал по пустынным болотам, совершенно один, заблудился и, когда увидел живых существ, очень обрадовался, что его нашли и теперь, должно быть, спасут. У него не было родителей, которые бы сейчас рыскали в его поисках, а остальные монстры были настолько запуганы силой и властью мьюнианцев, что пропажа какого-то ребёнка была им не дороже собственных шкур. Это жестоко, но это так. Ведь они, взрослые монстры, такие же беззащитные против мьюнианцев, как и этот ящер. Сейчас он не был напуган, он был рад, что здесь рядом кто-то есть, что он не один. Он был настолько одинок, что даже люди, жестокость которых он всё равно не понимал, казались ему спасением.

— Принцесса, если нас увидят, нам конец! — взволнованно прошептала Герда, когда они, закутавшись в длинные тёмные плащи и закрыв головы капюшонами, спешно, в тени садовых деревьев, пробирались к месту проведения ярмарки.

— Не бойся, Герда, я всё объясню. Скажу, что я захотела понаблюдать за восходом солнца, а ты, не сумев меня переубедить, пошла со мной, чтобы обеспечить мою безопасность, — протараторила Астерия, словно заучила этот план, как мантру.

— Если убрать часть про восход солнца, то это правда, — проворчала девушка, отведя хмурый взгляд в сторону. Они уже подходили к площадке, оставалось только найти место, где лежал монстрёнок, чтобы как можно быстро освободить его и унести. Каждая минута была на счету, поэтому, если Астерия была особенно возбуждена, то Герда была особенно напугана тем, что их могут заметить, и тогда одной из них, а именно ей самой, точно несдобровать.

— Стой! — тихо воскликнула Астерия и выкинула руку в сторону, останавливая Герду. Та передёрнулась от неожиданности, едва сдержала крик и удивлённо посмотрела на принцессу, которая напряжённо вслушивалась во что-то. Немного погодя, служанка и сама услышала негромкое сопение, то и дело прерывавшееся всхлипываниями и тонким скулящим голоском.

Астерия осторожно выглянула из-за двух больших палаток и увидела почти в самой середине площади ребёнка, замёрзшего, забитого и дрожащего, как осиновый лист. Девушка, несмотря на увещевания подруги, пробралась через палатки и оказалась на освещённой лунным светом площади. Герда, вне себя от ужаса, выскочила за ней.

«Вот и настал мой конец!» — подумала она про себя, уже представляя, как восходит на эшафот и плачет, и умоляет пощадить, и говорит о том, как хочет жить… впрочем, она всегда была несколько мнительна.

Принцесса семенящими шажками подбежала к монстру, который одарил её самым беззаветным и светлым взглядом, на который не способны никакие люди. Астерия зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от его истерзанного, кровавого вида. Слёзы покатились по щекам сами собой, но она, сдержав себя, бросилась к ящеру, дрожащими руками пытаясь порвать цепь. Герде вдруг показалось на миг, что в одном из широких окон дворца промелькнул чей-то силуэт, и она в панике обрушилась на Астерию, слегка потрясывая её за плечи.

— Ключ! Скорее! — на выдохе воскликнула она.

Принцесса только теперь вспомнила о том, что выкрала у спящего беспробудным пьяным сном циркача ключ от цепей, и смело запустила руку в карман плаща, тут же нащупав металл предмета. Ловкими движениями рук она отперла цепи (неизвестно, откуда в ней было столько юркости) и с невиданным ей ранее счастьем прижала к груди маленькое и совершенно растерянное существо. Кровь от ран запачкала её плащ и немного платье, но Астерию это мало волновало. Сняв с себя накидку (чем буквально сразила Герду), принцесса заботливо завернула в неё малыша и прошмыгнула обратно за палатки, увлекая за собой и опешившую служанку. Как так можно, снять своё прикрытие! Им точно придётся несладко…

Успешно вернувшись во дворец, Астерия с монстром убежала в свою комнату, послав Герду за всем необходимым для оказания медицинской помощи. Суетливая служанка на едва слушавшихся её ногах поспешила в кабинет врача, чтобы запастись бинтами, лекарственными настоями и прочим. Не будем описывать весь её путь, всю тревогу и все иллюзорные ужасы, что она пережила, пока добиралась до кабинета и пыталась оставаться незамеченной. Короче, когда она вернулась в комнату принцессы, та уже успела переодеть ребёнка, умыть и даже расчесать. Герда же зашла как раз в тот момент, когда Астерия, усадив монстра себе на колени, любовно кормила его с ложки кашей. Подумать только, пока служанка ходила за одними только медикаментами, принцесса уже успела где-то сыскать одежду и еду, успела сбегать и в гардеробную, и на кухню! Прыткость, совершенно не свойственная девушкам её положения, поразила Герду.

— Представляешь, он уже умеет немного говорить, — с невыразимым восторгом рассказывала ей Астерия, пока служанка обрабатывала раны детёнышу, — он сказал, что его зовут Тоффи, и он заблудился на болотах. Наши нашли его, когда делали вылазку, и решили забрать себе, — уже с ужасным недовольством продолжала принцесса. — Это ужасно! Будь я королевой, я бы отрубила головы им всем! — Герда вздрогнула при этих словах, но ничего не ответила.

Тоффи оказался удивительно смышлёным для монстра, особенно для ребёнка. Как мог, он рассказал им о своей жизни. О том, как любил собирать цветы в чаще леса; о том, как жил в маленькой деревушке в самом сердце леса и как однажды проснулся в ней совершенно один, пробродил по улицам до вечера, но так никого и не нашёл; о своих приключениях после потери родителей и сородичей; в конце концов, о том, как его «спасители» (которых он до сих пор считал таковыми) принесли его сюда. Это уже потом, подрастая, он будет понимать, что те, кто когда-то нашли его скитающимся по болотам, вовсе не были его благодетелями, что мир намного более жесток, чем он думал, что таким, как он, лучше носу не казать в земли мьюнианцев, что таким, как он, не следует и мечтать о нормальной жизни. Но сейчас Тоффи был по-детски счастлив и радовался, что его забрали с жуткого холода, царившего на ночной улице. Во всё время его спотыкающегося, местами непонятного рассказа Астерия несколько раз заливалась слезами, а Герда лишь как-то стыдливо глядела в окно, словно бы стеснялась проявлять сочувствие к монстру.