Большие воды

Ему нужно было вымыться. Позарез нужно! Он провонялся этим запахом ямы. Деннис побежал, едва не падая, к пальмовой роще. За деревьями что-то белело. Белый песок. Пустыня. Если получится выбраться в пустыню, он покатается по лунному песку и очистится.

– Сэнди! – позвал он, но Сэнди не ответил. – Яф! Яф! – Но маленький приветливый юноша не появился. – Хиггайон! – Деннис вздрогнул. Даже если ему никогда больше не суждено увидеть ни одного человека, он ни за что не вернется в шатер, где в него тыкали копьем, а потом вышвырнули, словно отбросы!

Разогнавшись, он внезапно выбежал из рощи и поскользнулся на песке. Он упал и покатился, покатился, а потом стал хватать песок пригоршнями и тереть себя, стирая помойную слизь и грязь. Он стянул с себя водолазку и зашвырнул подальше. Снова покатался по песку. Нижнее белье тоже было в грязи; Деннис содрал и его и отправил следом за водолазкой. Он даже не осознавал, что царапает обожженную солнцем кожу, так ему хотелось сделаться чистым. Песок под ромашковым полем звезд был прохладным, и Деннис стянул тряпочные туфли и носки, тоже отшвырнул прочь. Их уже нипочем не отмыть! Он снова стал тереть песком ступни, лодыжки, икры, не осознавая, что всхлипывает, как ребенок.

Через некоторое время он успокоился и попытался осмыслить ситуацию. Он сильно обгорел на солнце. Он навредил себе, оттирая кожу песком. Он дрожал, но не от холода – у него был жар.

Он сидел, нагой, словно Адам, в белой пустыне, спиной к оазису. Луна, еще не достигшая полной величины, спускалась к горизонту. В небе горели звезды – Деннис никогда в жизни не видел столько звезд. Впереди виднелось странное красноватое свечение. Деннис разглядел, что оно исходит от горы, самой высокой в горной гряде на горизонте. Ну да, конечно. Раз уж они с Сэнди умудрились как-то закинуть себя на молодую планету в какой-то галактике, разумеется, тут должны наличествовать действующие вулканы.

И насколько сильно действующие? Деннис надеялся, что ему не доведется это узнать. Дома их холмы были невысоки – старые холмы, источенные дождем и ветром, и прошедшими ледниками, и целыми эпохами. Дома. Мальчик снова заплакал.

Потом он сделал над собой усилие и успокоился. У них в семье они с Сэнди были самыми практичными и находили выход из разных ситуаций. Они могли подремонтировать водопровод, если поломка не была серьезной. Они могли заменить провода у старого светильника и вернуть его к жизни. Как-то они купили на церковном базаре настольную лампу и переделали ее, и теперь она стояла у матери в лаборатории. Летом большой огород был их радостью и гордостью, и они продали достаточно его плодов, чтобы получилась значительная прибавка к карманным деньгам. Они могли сделать все. Все, что угодно.

Даже поверить в единорогов. Деннис подумал про единорога, того самого, которого он счел виртуальным и который каким-то образом перенес его в шатер к тем ужасным низкорослым дикарям, швырнувшим его в мусорную яму. Судя по всему, единорога туда призвал тот печальный полуголодный мамонт. А заодно и Денниса он призвал обратно в бытие. Но единорог исчез во вспышке света. Похоже, единороги, даже виртуальные, не терпят вони.

Ну ладно. Если он думает, что единороги терпеть не могу вони, значит он верит в единорогов. Фактически.

Конечно, никаких единорогов не бывает и быть не может. Но точно так же быть не могло, чтобы их с Сэнди зашвырнуло невесть в какой угол Вселенной, на задворки планеты с примитивными формами цивилизации, и лишь потому, что они вмешались в незавершенный эксперимент отца. Деннис снова огляделся. Звезды были такими ясными, что мальчику почудился хрустальный перезвон. Над горой поднялась струйка дыма, мелькнул язык пламени.

– Виртуальный единорог! – воскликнул Деннис. – Я хочу верить в тебя, и если ты не придешь – я умру!

Он почувствовал прикосновение чего-то прохладного и мягкого к голой коже. Это оказался тот худющий маленький мамонт. Он осторожно коснулся Денниса розовым кончиком серого хобота. А потом сверкнула серебряная вспышка и истаяла до мерцания. Единорог опустился на песок перед мальчиком. У Денниса не было сил сесть верхом и выпрямиться. Он взглянул на мамонта с безмолвной благодарностью и перевалился через спину единорога. И закрыл глаза. Он горел от жара. Должно быть, он обжег единорога. Ему показалось, что они взорвались, словно вулкан.

Махла, сестра Иалит, помолвленная с Угиэлем-нефилимом, лежала на небольшом каменном выступе, в десяти минутах ходьбы вглубь пустыни. Ее сердце лихорадочно стучало от волнения. Угиэль привел ее к этому камню, пылко поцеловал, а потом велел ждать, пока он не вернется со своими братьями, чтобы скрепить их обручение.

Она услышала хлопанье крыльев и, затаив дыхание, подняла взгляд. Пеликан, белый на фоне ночного неба, спускался к ней, сужая круги. Он коснулся земли, вскинул белые крылья так высоко, что казалось, будто они задели звезды, – и вот уже пеликан исчез, а перед Махлой стоял серафим. Крылья и струящиеся под ветром пустыни волосы были серебряными, а глаза – яркими, словно звезды.

Махла поспешно встала, так, чтобы длинные вьющиеся волосы окутали ее:

– Аларид…

Серафим взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза сверху вниз:

– Мы действительно теряем тебя?

Махла отняла руку, отвела взгляд и принужденно рассмеялась:

– Теряете меня? О чем ты?

– Это правда, что ты и Угиэль…

– Да, правда! – с гордостью подтвердила она. – Порадуйся за меня, Аларид! Угиэль ведь по-прежнему твой брат – разве не так?

Аларид опустился на одно колено. Теперь он больше не возвышался над девушкой.

– Да, мы по-прежнему братья, хотя и выбрали разные пути.

– И ты уверен, что твой путь лучше? – В голосе Махлы прозвучало пренебрежение.

Аларид печально покачал головой:

– Мы не судим. Серафимы выбрали остаться пред Ликом.

– Но вы стоите слишком близко, чтобы разглядеть его! Нефилимы стоят дальше и видят лучше. – Аларид посмотрел на нее, и голос девушки на мгновение дрогнул. – Да. Угиэль рассказал мне.

Аларид медленно поднялся во весь рост. Он на миг привлек ее к себе серебряным крылом, и Махла почувствовала запах звездного света. Потом серафим отпустил ее:

– Ты не забудешь нас?

– Как я могу забыть вас?! Ты был моим другом с того самого момента, как Иалит взяла меня приветствовать рассвет и я встретила тебя и Ариэля!

– В последнее время ты не ходила приветствовать рассвет.

– Ну… я постигала ночь.

Аларид наклонился и поцеловал девушку в темную макушку. А потом медленно побрел прочь, в пустыню. На песок беззвучно падали слезы.

Махла опустила голову. Когда же она подняла взгляд, то увидела лишь улетающего пеликана, и вскоре он затерялся среди звезд.

Иалит вихрем ворвалась в шатер их семьи:

– Махла обручилась с нефилимом!

Никто не обратил на нее внимания. Ее родители, братья и невестки лежали на козьих шкурах, ели и пили вино, сделанное ее отцом из раннего винограда. Несколько каменных ламп наполняли шатер теплым светом. Даже слишком теплым, подумала Иалит. Ни через открытый полог, ни через отверстие в крыше почти не проникали дуновения воздуха. Луна уже садилась, и видны были лишь звезды. Иалит огляделась в поисках Иафета, своего любимого брата, но не нашла его. Возможно, он все еще искал брата того молодого великана из шатра ее дедушки.

Мать Иалит что-то размешивала в деревянной миске и была полностью поглощена этим занятием. У ног ее спал упитанный мамонт с длинной лоснящейся шерстью.

Кого-то стошнило – наверное, Хама, у него всегда был слабый желудок, – и запах рвоты мешался с запахом вина, мяса в горшке, шкур в шатре. Иалит была привычна ко всем этим запахам. Она лишь отметила про себя, что Хам лежит навзничь на груде шкур и что лицо у него бледное. Хам и так-то был самым светлокожим в семье и самым низкорослым – Матреда утверждала, что он родился на целую луну прежде срока. Ана, его рыжеволосая жена, опустилась на колени рядом с Хамом, предлагая ему вино. Хам вяло отстранил кубок, потом привлек Ану к себе и чмокнул в пухлые губы.