Страница 54 из 365
— Навсегда, это теперь навсегда, — шепнула она. Федор ответил: «Да, любовь моя».
Пролог
Англия, весна 1794 года
Окна гостиной были раскрыты в сад, пахло влажной землей, первой, еще нежной листвой. На бледном небе всходил прозрачный полумесяц луны.
Изабелла взглянула в свои карты и покачала увенчанной диадемой, изящной головой: «Пас, миссис Брокхерст». Каштаново-рыжие волосы женщины были собраны в небрежный узел, сколотый жемчужными шпильками. Одна прядь падала на полуобнаженное, белое плечо. Подол темно-зеленого, легкого, бального платья чуть развевался под теплым, весенним ветром. Изабелла поправила шаль тонкого кашемира и отпила шампанского.
В раскрытые двери доносился звук настраиваемых скрипок, шорох шелков, легкий шепоток гостей, звон бокалов.
— Пас, — пробормотала ее партнерша. «Надо подумать, миссис ди Амальфи». Она отложила карты и зорко поглядела на Изабеллу темно-серыми глазами: «Ваша племянница, Мэри — замечательная девушка. Ей ведь уже двадцать лет, миссис ди Амальфи. Вы знаете, у нас, кроме Фредди, еще две дочери, замужние. Мальчик — наследник всего».
— Текстильные мануфактуры, — вспомнила Изабелла, — пять тысяч человек на этого Брокхерста работают. Один из самых богатых людей на севере Англии. Надо будет с Питером поговорить — что он посоветует. Фредди этот приятный юноша, закончил Оксфорд, двадцать четыре года. И вправду, пора жениться. Юноша Мэри от без ума, конечно, а вот она…
— Я поговорю с Мэри, миссис Брокхерст, — наконец, сказала Изабелла, — но, вы понимаете, я всего лишь тетка, и, то дальняя. У девочки есть родители, хоть и в Америке…
Миссис Брокхерст положила унизанные кольцами пальцы на руку Изабеллы: «Вы, же им будете писать, миссис ди Амальфи? Я могу надеяться, что вы, — женщина подняла темную бровь, — замолвите словечко за моего мальчика?»
Изабелла только улыбнулась: «Давайте отложим партию и посмотрим на контрданс, молодежь отлично танцует».
Миссис Брокхерст пробормотала что-то себе под нос. Шлепнув картами по столу, она последовала за женщиной.
Восемь пар выстроились друг напротив друга. Изабелла сразу нашла глазами племянниц. Мэри была в платье кремового шелка, мелкие, рассыпанные по плечам, темные кудряшки — украшены венком из азалий.
— Вы знаете, мистер Брокхерст, — весело сказала Мэри, подавая руку своему партнеру, — в Китае азалия называется «цветком дома». Мне дядя Джованни рассказывал. Так что спасибо за букет, — она прикоснулась к своей тонкой талии.
— А в Европе, мисс Кроу, — высокий, светловолосый юноша вздохнул, — азалия означает неразделенную любовь.
— Нет, нет, — рассмеялась Мэри, — вы еще во время котильона говорили о любви, мистер Брокхерст. Даже стихи читали, отменные, надо сказать. А после этого обещали — до конца сегодняшнего бала больше ни о чем таком не упоминать. Лучше расскажите мне о новых прялках. Я слышала, ваш отец купил какой-то патент, — она подняла бровь.
Фредди улыбнулся: «У вашего дядюшки, мистера Кроу — отличные инженеры. Он, наверняка, нас уже обогнал в усовершенствованиях. А ваши кузены уже вернулись к учебе? — спросил юноша.
— Сразу после Пасхи, — девушка подала ему руку, — раз Тедди уехал в школу, вы, мистер Брокхерст — теперь лучший танцор в Лондоне. Вы скоро домой, в Бирмингем? — поинтересовалась Мэри.
— Это зависит от вас, — отчаянно ответил Фредди. Мэри нахмурила тонкую бровь: «Вы мне обещали, помните. Лучше посмотрите, Мораг танцует с месье де Фонтене. Говорят, он бежал из Кале на рыбацкой лодке, в шторм, совсем один. А вы могли бы отправиться во Францию, мистер Брокхерст? — поинтересовалась Мэри.
Брокхерст замялся: «Я все-таки не военный, не моряк, мисс Кроу…»
— Да, — рассеянно отозвалась Мэри, глядя на угольно-черные, распущенные по плечам волосы сестры. Они были увенчаны одной белой лилией, и платье у нее было — кипенно-белое. На нежной шее играл бриллиантами маленький крестик. Тонкая рука в натянутой выше локтя шелковой перчатке лежала в руке ее партнера.
Мэривспомнила пасхальные каникулы. Она катала Пьетро и Франческо по Темзе. Оставив мальчиков приводить в порядок лодочный сарай, девушка поднялась наверх. Дверь скрипнула. Мораг недовольно обернулась: «Мы с Тедди репетируем, для воскресного обеда. Мы будем петь дуэт Папагено и Памины, из «Волшебной флейты». Что такое?»
— Ничего, — ответила Мэри, незаметно посмотрев на зардевшиеся щеки сестры. Тедди весело сказал: «Вот это: «Ma
— Я поняла, — сердито заметила Мэри. «Вы к чаю спуститесь?»
— Конечно, — он облизнулся. «Тетя Изабелла обещала восточные сладости. В Итоне у нас их за первый же день съедают, так что пока я дома, — Тедди потянулся, — я их не упущу.
Мэри закрыла дверь. Она услышала звуки фортепьяно и его красивый баритон: «Die süssen Triebe mitzufühlen…Слушай внимательно, Мораг, сейчас ты вступаешь».
Мэри только вздохнула. Зайдя в свою спальню, девушка сбросила на кровать холщовую, матросскую куртку: «Совсем с ума сошла, право слово. Ходит за ним, будто ее привязали. И не поговоришь ведь, только фыркает».
— О чем задумались, мисс Кроу? — услышала она голос Фредди.
— О Франции, мистер Брокхерст, — коротко ответила Мэри. Она тут же обругала себя: «Зачем? Видно же, — он ничем таким не интересуется. А что у нас родственники пропали — так дядя Дэниел скоро приедет, и сын его светлости, из Вены, отправятся их искать. Тетя Изабелла велела — Тедди ничего не говорить, граф Хантингттон сам ему скажет».
— Я передумала, — капризно заметила Мэри. «Почитайте мне еще стихи, мистер Брокхерст. У вас это отлично получается. Что-нибудь из Кольриджа или Блейка».
Она увидела счастливую улыбку юноши и тихонько вздохнула: «Что тебе еще надо? Красивый, богатый, без ума от тебя. У них особняк в Бирмингеме, имение, будешь спокойно жить…, Не по любви, так, может, я ее и не дождусь».
— Очень красивая пара, — ласково сказала миссис Брокхерст Изабелле, глядя на сына. «А что леди Кинтейл, — поинтересовалась она, — у нее ведь тоже много поклонников?»
— Леди Кинтейл пятнадцать лет, миссис Брокхерст, — сухо ответила Изабелла, — торопиться некуда.
— Смотрите, — ее собеседница вынула из бархатного мешочка лорнет, — какой поздний гость. Уже два часа ночи, скоро будут подавать ужин, а он только приехал. Вы его знаете?
Изабелла взглянула на красивого, высокого мужчину, с коротко остриженными волосами, — по новой моде, — русыми, играющими темным золотом в свете свечей. Он был в отлично сшитом сюртуке цвета палых листьев, в безукоризненном, белом галстуке.
— Отменная осанка, — одобрительно кивнула миссис Брокхерст. «Военного сразу видно. Хоть он и в отставке, должно быть. И он молод, не старше сорока».
Дэниел отдал лакею приглашение и вспомнил смех Питера: «Так ты с корабля — сразу ко мне. Правильно. Его светлости еще нет, днями из Амстердама должен приехать. Они все на балу, — Питер порылся на столе, и перебросил ему кусочек атласной бумаги, — скажи там, что ты вместо меня».
— А ты на балы не ездишь? — поинтересовался Дэниел, грея в руках хрустальный стакан с бренди.
— Я дважды вдовец, — Питер показал на свои седые виски, — и мне уже пятый десяток. Какие балы? Жить ты будешь здесь, комната тебе готова. Как вернешься — отсыпайся, а потом о делах поговорим.
Питер откинулся на спинку кресла. Мужчина добавил, поиграв пером: «Я поеду с вами, разумеется. Во Францию».
— Питер! — изумился Дэниел.
Синие глаза блеснули холодом.
— Во-первых, там женщины в опасности, а во-вторых, — Питер посмотрел на алмазный перстень, что украшал его смуглую, сильную руку, — пять лет назад я не завершил то, что начал. Я привык, — он ледяно улыбнулся, — не оставлять дела незаконченными, дорогой кузен. Нет смысла это обсуждать, — Питер поднял ладонь, увидев, что Дэниел открыл рот, — я сказал, и будет так.