Страница 307 из 365
— Я, — согласился жених, — в общем, тоже — не верю.
Все было как во сне, — подумала Ева. Он предложил ей руку и мягко сказал: «Ваш батюшка, мисс Корвино, не может быть с нами сегодня в этот день. Позвольте мне повести вас к алтарю».
Джон увидел отца, что стоял, опираясь на трость. Подойдя к нему, юноша почти испуганно прошептал: «Папа!»
— Кольцо мне дай, — велел герцог, — я все-таки твой шафер. Его светлость, — он кивнул на архиепископа, что надевал, с помощью причетника, облачение, — записку нам вчера послал, дорогой мой. А я предупредил сегодня гонцом дядю Питера, чтобы готовили свадебный обед. Небольшой, — герцог подмигнул сыну. «Вы, наверное, хотели в Саутенд сбежать? — поинтересовался он.
— Папа… — Джон покраснел и протянул отцу простое, золотое кольцо, — папа, ты на нас не сердишься?
Герцог, на мгновение, привлек к себе сына: «Ты у меня молодец, граф Хантингтон. Езжайте с Евой в Австралию, все у вас хорошо будет».
Органист заиграл «Прибытие царицы Савской» Генделя. Джон еще успел спросить, кивая на проход: «А он?»
— Он, — задумчиво ответил отец, глядя на короля Георга, что вел под руку Еву, — он вам делает свадебный подарок. Приют будет под его покровительством. Твоя теща, — он похлопал Джона по плечу, — порадуется, я уверен. Иди, — он подтолкнул Джона, — иди, милый. Счастья вам.
Он взял Еву за руку и почувствовал, как ему на пальцы падают слезы. «Я люблю тебя, — сказал ей Джон, — и буду любить всегда, до конца моих дней».
Джон и Ева опустились на колени перед алтарем и услышали мягкий голос архиепископа Кентерберийского: «Бог есть любовь, и те, кто пребывает в любви, пребывают в Боге».
Джон подождал, пока король сядет. Устроившись на скамье рядом с ним, герцог устало подумал: «Ничего. Я оставлю мальчику письмо, напишу Мадлен…, Смелости бы набраться. Ничего, сейчас обоих внуков увижу, и уже не страшно будет. Жалко, что от них, — он взглянул на светловолосую, склоненную голову сына, — не дождусь, но что делать. И Мадлен жалко. Но иначе нельзя, хватит уже, — он тихо закашлялся. До него донесся шепот короля:
— Ты понял меня, Джон? Чтобы в следующем году я не увидел бюджета на содержание этого заключенного.
Джон вспомнил о мышьяке. Яд лежал в запертой шкатулке, в шкапу, что был вделан в стену его кабинета. Он спокойно ответил: «Не увидите, ваше величество».
Ева стояла, опустив руки, над роскошным саквояжем испанской кожи. «Бабушка Тео, — робко сказала девушка, — может быть, не надо…»
В окне играл розовый закат, ставни были распахнуты в сад. Ева услышала веселый голос мужа: «Где это вы были, дядя Майкл?»
— На пристани все готово, — Майкл, стоя на ступенях, улыбнулся. «Отвезут вас в Саутенд, а через неделю заберут обратно».
Он присел рядом с Джоном. Закурив сигару, мужчина похлопал его по плечу:
— Двадцать миль в час, дорогой мой. К ужину, — Майкл посмотрел на небо, — туда доберетесь. Какой смысл работать на правительство, — он подмигнул юноше, — если нельзя воспользоваться плодами своего труда? Отличный паровой катер. Припасы, что Элиза сложила, я туда уже отнес. Там, Саутенде разберетесь. Голодать не будете.
— Спасибо, — юноша покраснел. Питер, что, вместе с Джоном сидел в кабинете, выглянул наружу: «За отцом твоим мы присмотрим, не волнуйся. Жаль, что Джованни с Теодором и детьми не приехали, из Мейденхеда, но они бы, не успели просто. Как все вернутся, большой обед устроим».
Он прикрыл двери. Герцог, откашлявшись, усмехнулся: «Присмотрите, присмотрите. Была бы железная дорога проложена между Лондоном и Мейденхедом, все бы собрались».
— Будет, — уверил его Питер. Он, осторожно, спросил: «Майклу придется в России работать?»
— Не сейчас, — Джон отпил мальвернской воды из тяжелого, хрустального стакана. Вытерев рот шелковым платком, он опять закашлялся: «У нас пока нет пассажирской железной дороги. Когда она появится, я тебя уверяю, царь Александр не преминет пригласить в Россию наших инженеров. Тем более, Майкл русский знает, и сын его тоже. Да ты и сам…, - он взглянул на Питера.
— Мне два года до семидесяти, — сварливо заметил тот. «Дай мне внуков увидеть, от Мартина и Юджинии, и я на покой уйду, вместе с женой. Хватит ей по Европе ездить, тоже не девочка».
— Она молодых за пояс заткнет, — коротко сказал герцог, — так что с отставкой — это мы погодим. Тем более, юный Джон в Австралию уезжает, а я…, - он повел рукой и не закончил. «Боюсь, ты теперь свою жену еще реже видеть будешь».
Питер помолчал, поигрывая серебряным ножом для бумаги: «Я знал, на ком женился. Сыну твоему с Евой очень повезло. Впрочем, и Майклу моему с Элизой тоже. Дождись внука от Вероники, езжайте в Брюссель спокойно, и отправляйтесь на Святую Елену. Потом Мадлен к вам присоединится».
— Да, — коротко сказал герцог и внезапно рассмеялся: «Давай я тебе хоть денег отдам, за ткани. За один день девочке все сшили, я такого и не видел никогда».
— Я у семьи денег не беру, — Питер поднял ладонь, — и никто никогда брать не будет, обещаю тебе. И не все ей сшили. Так только, для моря несколько платьев. Но мерки сняли, к вашему отправлению в Брюссель все будет готово. Пошли, — он поднялся, — Элиза чай делает. Ты говоришь, тебе от, китайского чая лучше?
— Лучше, — согласился Джон, беря трость.
— Возьмете его туда, на Святую Елену, — подытожил Питер.
Наверху, в спальне, Ева посмотрела на шелковые чулки, на кружевные рубашки, что лежали в саквояже, и повторила: «Бабушка Тео, там море…»
Тео остановилась с изящным несессером в руках и ехидно ответила: «В спальне его нет, милая моя. Не спорь со мной. Уверяю, Джону, — она указала на саквояж, — все это понравится. Снимать понравится, — женщина усмехнулась. Ева густо покраснела.
Как только они вернулись из Аддингтона, — на Ганновер-сквер уже готовили обед, — Тео встретила ее в дверях и решительно сказала: «Диана Элизе помогает. Мы с тобой, моя милая, едем на Стрэнд, в магазин дяди Питера, из экипажа можешь не выходить».
— А ты, — обратилась она к Джону, — довезешь нас, и отправляйся домой вещи собирать. Мы потом наемную карету возьмем.
Они с мужем едва успели быстро поцеловаться. Тео, устроившись в экипаже, расправив платье гранатового шелка, захлопнула дверцу и закрыла окошечко, что выходило на козлы.
— По дороге поговорим с тобой, — заключила Тео, откидываясь на бархатную спинку сиденья.
А потом, — подумала Ева, — все опять было как во сне. С нее быстро сняли мерки, и за два часа, — пока они с бабушкой Тео покупали чулки, рубашки и белье, — сшили три простых, но изящных платья — из тонкой, светлой шерсти и муслина.
— На неделю, — заметила Тео. «Потом полный гардероб у тебя будет». Она похлопала рукой по ткани: «Еще юбка, блузы, — с утра на море гулять. Шали кашемировые, шляпки, — она указала в сторону коробок, — и обувь, конечно».
— А несессер зачем? — слабым голосом спросила Ева, глядя на женщину. Тео качнула красивой, темноволосой головой и раскрыла его: «Ножницы, щипчики, пилочка, гребень, эссенция ароматическая, — лаванда, — бальзам для губ, — она повертела перед носом Евы красивую, эмалевую коробочку, а в этом флаконе…, - она наклонилась и что-то зашептала девушке на ухо.
— На первое время тебе хватит, — Тео захлопнула несессер и уложила его в саквояж, — когда вернешься в Лондон, бабушка Марта приедет. Этот настой ее врач делает, нам-то с ней, — Тео усмехнулась, — уже не надо, а у тебя пусть будет.
— Да зачем…, - Ева смутилась.
— Затем, что на карту посмотри, — отрезала Тео, распрямляясь. «Как доедешь до своей Австралии, так и займетесь наследниками титула, — она тонко улыбнулась, — а пока, — женщина вздохнула, — пока ты в таких местах окажешься, что там рожать не след. На Святой Елене еще ладно, там Давид, Дебора…, Но ты ведь и на кораблях будешь. Так что погодите, — она ласково поцеловала белый, высокий лоб и подтолкнула девушку к двери: «Иди, побудь с Дианой, все же уезжаешь, хоть и ненадолго. Потом к чаю спускайтесь, и экипажи приедут — на пристань вас проводим».