Страница 10 из 39
– Литвин, оставь эту идею. – глядя на слегка придурковатое выражение лица сослуживца, при этом едва сдерживая смех, Самолюк всё же нашел в себе силы ответить серьёзно. – Склады у нас далеко не продовольственные. А в чеченское село ходить не советую. Так что, обойдемся мы, как-нибудь без браги. Нам и канистры спирта, если пить будем аккуратно, до самого дембеля хватит.
ХИТРЫЙ ПРАПОР
Уж кто-кто, а прапорщик Михайленко на дальнем объекте был, пожалуй, единственным военнослужащим, ощущавшим себя здесь словно рыба в воде. Всё и вся, ему было тут до боли знакомо. В полной мере он владел ситуацией и был в курсе: как громких, так и малозначимых событий. И даже (как ему самому казалось) он мог запросто предвосхитить кое-какое ближайшее будущее.
За сравнительно короткий промежуток времени Михайленко умудрился пережить на стратегическом объекте с десяток коллег по интендантскому ремеслу. Точнее, он их просто-напросто подсидел или выжил. В конечном итоге, прапорщик стал здесь единственным, кто имел неограниченный доступ ко всем складским ангарам.
Как не парадоксально это прозвучит, но от обычного прапорщика, в группировке Лютого зависело если не всё, то уж точно, очень и очень многое. Аккуратно и незаметно Михайленко сосредоточил в своих руках кое-какие негласные (от того, не менее значимые) рычаги управления. Став основным распорядителем армейского «арсенала», начиная от занюханных портянок и заканчивая современными переносными зенитно-ракетными комплексами. Он приобрел как определённое влияние, так и вполне конкретную власть. Ведь на поклон к прапорщику, рано или поздно, приходили все: и лейтенанты, и майоры, и полковники.
Отказать кому-либо (тем более, не обоснованно) Михайленко, естественно, не мог. В зоне боевых действий шутки с поставками оружия были чреваты трибуналом или, того хуже, самосудом.
А вот придержать отгрузку, сославшись на какую-либо вескую причину; отгрузить совсем не то, что требовалось или отправить груз не по адресу назначению, якобы, случайно напутав – наш прапорщик мог запросто. Ну, а когда речь заходила о каких-либо сверх лимитах, уж тут-то Михайленко мог и вовсе позволить себе поизгаляться над тем или иным незадачливым офицером.
Сложившееся на складах и вокруг них положение вещей, когда обычного «каптёрщика» величают не иначе, как «чёрным кардиналом», а кое-кто из командиров, так и вовсе побаивался Михайленко – Лютого, как командира, естественно, ни коим образом не устраивало. Не устраивало подполковника, и кое-что иное.
С определённой степенью вероятности, Лютый мог предполагать или догадываться о том, что кроме мудрёных манипуляций со складским имуществом, прапорщик ещё и успевает «крутить» какие-то свои, более серьёзные тёмные делишки. Аргументировалось данное предположение следующим посылом. Невзирая на то, что в караульном подразделении дальнего объекта, на протяжении последних полутора лет напрочь отсутствовала хоть какая дисциплина, тем не менее, регулярные плановые и внеплановые проверки, периодически проводимые всевозможными комиссиями, так и не смогли выявить ни единого, даже самого маломальского недочёта. Михайленко неизменно оставался чист и не запятнан.
Однажды, подполковник предпринял и вовсе отчаянную попытку избавиться от Михайленко. Вполне благим путём он оформил последнему перевод на «большую землю», и даже прислал за ним свою машину. О подобном, любой из военнослужащих находившийся в то время на Кавказе, мог лишь мечтать. Любой, но не прапорщик…
Вопреки инстинкту самосохранения, он заартачился. Более того, у Михайленко тотчас объявились серьёзные покровители: то ли из штаба южной группы войск, то ли ещё откуда повыше.
Короче, нашему подполковнику в вежливо-угрожающей форме ненавязчиво намекнули оставить прапорщика в покое. И уже через сутки, как ни в чем ни бывало Михайленко вернулся на свои склады.
Именно тогда, пожалуй впервые в своей многолетней карьере военного, Лютый и прочувствовал масштаб коррупции в высших эшелонах власти и армии. Об «отмывании» денег, бесконтрольно выделяемых на Чечню, он конечно читал, слышал и знал. Однако не предполагал, что может она быть от него так близко. Ну, совсем рядом.
Сам того не ведая, подполковник зацепил лишь мелкий винтик в грандиозной механизме воровства и взяточничества, которым, по сути, и был Михайленко. Через его склады, наверняка перетекали огромные бюджетные деньги. Потому и реакция того самого «механизма» была внушительной и молниеносной.
Однако в тот период беспокоило подполковника вовсе не это. Случайно выявившиеся связи прапорщика с армейской «верхушкой», как для самого Лютого, так и для его подчинённых офицеров ничего хорошего не предвещали. При определённом стечении обстоятельств, та круговая порука могли запросто стать чрезвычайно опасной, а для кое-кого и вовсе роковой.
Реальность подсказывала то, что с виду инертный и простодушный Михайленко, в критические для него минуты, мог легко переродиться в активную, чрезвычайно мстительную и злопамятную личность. Затаив на кого-либо зуб, он непременно (причём, в самом ближайшем будущем) находил возможность расквитаться, подставив обидчика под полную раздачу. А ведь Лютый, и без того, уже сбился со счёту, скольких добротных офицеров, тем или иным образом, прапор умудрился «сплавить» со своего объекта, а то и вовсе, из вооружённых сил.
«Заочный» конфликт между подполковником и прапорщиком приобретал всё больший размах. А учитывая упертость характеров обеих участников той конфронтации, в скором времени, он непременно обещал вылиться в реальную войну.
Справедливости ради, здесь стоит отметить и то обстоятельство, что Михайленко, до сего момента ещё ни разу, в открытую не перешел Лютому дороги. И тем не менее, подполковник (мужик опытный и предусмотрительный) заранее предполагал, что рано или поздно, это обязательно произойдет. Потому и предпочел он нанести упреждающий удар первым. Принимая ж во внимание свой предыдущий, не совсем удачный опыт, на сей раз, Лютый действовал с предельной расчётливостью, осмотрительностью и осторожностью.
Дабы «завалить» непотопляемого каптёрщика, командиром была придумана достаточно мудрёная схема. И далеко не последние роли, в том хитроумном сценарии отводились, как лейтенанту Побилату, уже служившему на дальнем объекте, так и только-только прибывшему майору Князеву.
Ни тот, ни другой о действительных намерениях своего командира, естественно, не догадывался. До поры, до времени, Лютый предпочел использовать офицеров, что называется, «втёмную». Да собственно, и вводить подчинённых в курс дела, особой необходимости пока что не было. И без того, каждый из них, лишь исключительным исполнением своих служебных обязанностей (по разумению подполковника) и должен был довести прапорщика до «белого колена». Чего собственно, Лютый на своём начальном этапе и добивался. Ведь всем известно, что взбешенный и выведенный из себя человек, склонен к совершению необдуманных поступков и неоправданных ошибок. Этими-то самыми срывами, и рассчитывал воспользоваться командир в дальнейшем.
С данной точки зрения, Князев виделся подполковнику лицом вовсе не предвзятым, не погруженным во внутреннюю кухню армейского подразделения. А самое главное, Лютый был уверен в неподкупности бывшего офицера, в своё время имевшего непосредственное отношение к органам госбезопасности. Майор должен был довлеть над Михайленко, что называется: «извне». Тогда как лейтенанту Побилату, по молодости лет принципиальному, вменялось оказывать давление на прапорщика «изнутри». Для этого, по личному приказу подполковника (после, естественно, заранее полученного разрешения «сверху») Побилату и предписывалась организация тщательной и глубокой ревизии подотчётных Михайленко складов.
На какой-либо успех вышеуказанной проверки, Лютый, конечно же, не рассчитывал. Цель её была абсолютно иной. Опять же повторюсь: доставить прапорщику, как можно больше хлопот и заставить последнего хорошенько понервничать.
– Лейтенант, шприцы будем пересчитывать? Или ограничимся подсчётом коробок? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Михайленко. Он был полностью уверен в том, что на беглый подсчёт шприцов, у них уйдет не более часа.