Страница 6 из 19
С актрисой Майей Коморовской, 1974 г.
– Как герой, но ослабленный тем, что были убиты лучшие.
– Ну, конечно, это всегда так было. И снова начал играть такую же роль в сталинские времена, как играл раньше, а значит – противостоял советскому. А дело в том, что Сталин со своим опытом, кажется, с 1920 года знал, что в Польше костел надо оставить не то чтобы в покое, в покое они его, конечно, не оставили, но нельзя его открыто сломать.
– Вы думаете, он боялся революции?
– Боялся. Этим польским предателям, которые ему прислуживали, он несколько раз это говорил, это зафиксировано. Они хотели убрать польский гимн, а Сталин сказал: «Оставьте. Оставьте орла (герб)». Это, говорят, он сам решил.
– А кто хотел убрать?
– Ванда Василевская[12], Берут[13], конечно, – те, которых Сталин прислал в Польшу. Они советовали Сталину гораздо более радикальные решения, а он их останавливал. Более реалистически смотрел на вещи.
– А Ванда Василевская была настолько влиятельна?
– В самом начале очень, потом ее немножко окоротили, отправили в отставку, она уехала в Киев, где жил ее муж, Корнейчук[14].
– Мне рассказывал писатель Павло Загребельный, который был знаком с Корнейчуком, что Сталин насильно женил Корнейчука на Ванде Василевской.
– Да? Что ж, он мог себе это позволить.
– И потом они развелись.
– Я не знал этого.
– То есть это был фактически такой династический брак, для управления Польшей.
– Династический брак. Интересно.
– И все-таки религия участвовала в реальном сопротивлении или только пассивно?
– Знаете, реально в то время были только партизаны.
– Ну почему, а «Солидарность»?
– Ну, это гораздо позже.
– Но это тоже послевоенный период.
– Ну да. Но когда я говорю «послевоенный», то имею в виду до «оттепели» – это был совсем другой период. Потом костел в определенных условиях, можно сказать, спас коммунистов, потому что восстание уже витало в воздухе. Иначе произошло бы то же самое, что и в Венгрии. Говорят, что по советам Чувенлая, который был здесь, в Варшаве, и уговаривал Хрущева пойти на компромисс и никаких танков не посылать.
– В начале 60-х?
– Нет, это был 1956 год, осень.
– Одновременно с Венгрией?
– В Венгрии тогда была огромная опасность взрыва, и тогда кардинал Вышинский, которого выпустили из-под ареста (он был интернирован), оказал поддержку коммунистической власти и сказал: «Мы не хотим восстания». А кардинал Венгрии Миндсенти сказал совсем другое.
На съемках фильма «Защитные цвета», 1976 г.
И после 1956 года он оказался в американском посольстве, и там более 10 лет прожил, потому что спрятался там после разгрома венгерского восстания. В Польше мы поддерживали венгров, я помню, мы все сдавали кровь для них. А она, конечно, шла для советских солдат, но все-таки для людей. Но мы делали все, что возможно, чтобы венгров поддержать. У нас, в Польше, к счастью, власти пошли на компромисс: ну, знаете, разрешили многое, прежде всего прекратили создавать колхозы, появились как будто не такие уж фальшивые профсоюзы, решено было, что будет частное владение землей, что будут частные небольшие предприятия. Это все в 1956-м произошло. И уже никогда не вернулось назад. Хотя я думаю, что коммунисты надеялись, что это потом можно будет все отыграть назад.
К тому же несколько преступников сталинского времени посадили в тюрьму, в назидание, чтобы они не продолжали этих ошибок культа личности.
– Кого?
– Был такой Радкевич[15], который устраивал пытки в Министерстве внутренних дел, он был самым главным обвиняемым, а нескольких просто отправили в отставку. Но то, что в коммунистической стране провели процесс над коммунистическими деятелями – это редкость. Но следует сказать, что Гомулка[16], когда пришел к власти, тоже был их жертвой. Ему можно было поверить, потому что он сам был в тюрьме (его в сталинские времена закрыли за национализм).
– Почему в начале 1970-х на его место пришел Терек[17]?
– Потому что Гомулка уже исчерпал себя, он был ограниченным человеком, особенно в экономических вопросах, очень наивным. И в той же компартии уже родилась сила, которая хотела реформировать страну, сделать более развитой. Мы же на мадьярах увидели, что в Венгрии это постепенно происходит, что чуть-чуть больше рынка можно допустить. А Гомулка был догматиком, он не мог этого допустить.
– И все-таки в 1980 году фактически победила «Солидарность». Почему это случилось? Они победили морально?
– Знаете, есть много факторов. Морально победили, но так случилось еще и потому, что экономика была в очень в плохом состоянии, да и костел играл важную роль, и Папа Римский – поляк, который тоже объединил нацию. И противостояние было очень сильным, а поляки обожают оказывать сопротивление, это наше любимое занятие – противостояние. Мы не любим строить, но очень любим разрушать и противостоять, и это было такое противостояние, когда все чувствовали необходимость сказать: «Нет, хватит этого».
– А Ярузельский при этом кем был? Он был патриотом или врагом народа?
– Трудно сказать, да и судить я его не могу. Знаете, сейчас я расскажу анекдот из моей жизни, который я еще не рассказывал. Я был тогда за границей, во Франции, когда было введено военное положение, в 1981-м, а моя ассистент в то время, потом уже моя коллега Агнешка Холланд была в Швеции. Она – дочь коммунистического деятеля, который потом тоже ушел в отставку по собственному желанию.
С Агнешкой Холланд, 2012 г.
Она очень зрелый человек, но у нас разница в темпераментах: я флегматик, она – холерик. И в тот же самый день какие-то журналисты и ей, и мне поставили одинаковый вопрос: кто Ярузельский для вас? Агнешка ответила: советский генерал в польской форме. И потом 5 лет не могла приехать в Польшу. А я ответил, что представление, которое генерал Ярузельский имеет о патриотизме, не совпадает с моим. Похожий ответ, но на меня никто не обиделся. Так что мне судить, патриот ли он, трудно.
– Но можно представить, что он таким образом спас страну от советских танков?
– Мы этого не знаем, но, боюсь, что он тоже этого не знал. Это было как всегда, никто не имел всей информации. Большинство историков сегодня говорит, что есть доказательства, что советские войска не вошли бы, но трудно судить, насколько это правда.
Культура после 1945 года
– При военном положении польская культура в каком была состоянии?
– Она была практически вся в оппозиции. И это было великолепно. Не нашли вообще людей, которые бы с ними сотрудничали, их было очень мало, и они были очень непопулярны. Люди культуры прекрасно чувствуют, что это такое – любовь народа. И это важнее денег, важнее всего.
– Но они были готовы страдать бесконечно или чувствовали, что это закончится?
– Это есть всегда – чувство момента. На тот момент, например, бойкот государственного телевидения был очень сильным. И все серьезные актеры и люди культуры отказывались от всех контактов с государственным телевидением. Надолго ли, этого мы тоже не знали, но другого телевидения не было.
12
Ванда Львовна Василевская (1905–1964) – польская и советская писательница, поэтесса, драматург, сценарист и общественный деятель. Лауреат трех Сталинских премий. Член ВКП с 1941 г.
13
Болеслав Берут (1892–1956) – польский партийный и государственный деятель, первый президент Польской Народной Республики.
14
Александр Евдокимович Корнейчук (1905–1972) – украинский советский писатель и политический деятель. Академик АН СССР.
15
Станислав Радкевич (1903–1987) – генерал-майор госбезопасности, один из основателей карательного аппарата ПНР. В 1944–1954 гг. – министр общественной безопасности, с 1948-го по 1956 г. – член политбюро ЦК ПОРП. Организатор политических репрессий. Отстранен от власти в ходе польской десталинизации второй половины 1950-х.
16
Владислав Гомулка (1905–1982) – генеральный секретарь ЦК Польской рабочей партии в 1943–1948 гг., первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) в 1956–1970 гг.
17
Эдвард Терек (1913–2001) – польский политический деятель, первый секретарь ЦК ПОРП в 1970–1980 гг.