Страница 8 из 14
Кооперация
У многих казаков оказалась наличность, не особенно большая, но все же позволившая по их просьбе устройство кооперативных лавок. Генерал Бруссо ничего не имеет против. На свои сбережения казаки смогут приобретать по сходной цене добавки к питанию и одежде. В лагерях появляется несколько таких кооперативов. Им разрешается торговать с прибылью до 6 %. В продаже имеются продукты, одежда, снаряжение, одеяла… Бруссо разрешил даже спиртные напитки, правда, «в ограниченном количестве». Но вот начинают ползти слухи о гораздо большей прибыли. Бруссо велит расследовать дело; изымаются кассовые книги, производятся обыски на складах и у греческих поставщиков. Генерал не верит глазам: это не кооперативы, а акционерные общества под контролем кубанских офицеров! Дивиденды достигают 370 % за месяц! Среди товара (цены, как правило, повышены на 20–30 %) находятся также французские вещи неизвестного происхождения. «Ограниченное количество» спиртного достигло за месяц 649 бутылок коньяка![92]
Следуют аресты, в том числе и двух офицеров, пытавшихся добраться со своей добычей до Константинополя. Кооперативы, конечно, распускаются и заменяются новыми, полностью во французских руках. Прибыль ограничена 6 % и полностью идет на финансирование культурных и религиозных мероприятий. Запрещена прибыльная продажа продуктов, предоставляемых французским интендантством. Выставляются цены. Запрещается продажа спиртного[93]. Праздник закончен!
Здравоохранение и гигиена
Французы открыли несколько полевых госпиталей, на 300 и 400 коек в Западном и на 250 в Восточном Мудросе. Они управляются французским военным врачом, персонал русский. Врангель находит, что госпиталя оборудованы отлично: медикаменты в избытке, есть лаборатория для анализов, операционная, гинекологическое отделение с врачом-женщиной, зубоврачебный кабинет… Госпиталя не пустуют, наоборот: на 5 декабря 1920 г. насчитывают 447 больных, на 12 декабря – уже 518, на 21 декабря – 780, на 26 декабря – 789 и на 2 января – 926 человек больных! Эти цифры можно смело увеличить на 25 % за счет больных в полковых лазаретах.
Санитарные условия, конечно, скверные. Дюжину случаев оспы и брюшного тифа удалось пресечь, но случаев воспаления легких наблюдается гораздо больше. Самым опустошительным заболеванием стал тиф: сразу по прибытии первых беженцев насчитывают 200 случаев возвратного и 6 сыпного тифа. К концу декабря количество тифозных больных почти удвоилось[94]. Каждый день умирают 2–3 человека.
Главным виновником подобной эпидемии была, конечно, вошь. По словам Николая Свидина, лемносская вошь отличается исключительной выносливостью: «Так как мы жили в ужасной тесноте, прижавшись друг к другу не только из-за нехватки места, но и для согрева, мы очень скоро подверглись атакам целой армии вшей. Они терзали нас денно и нощно. О сне можно было лишь мечтать. Все без устали чесались и царапались. Эти проклятые паразиты боятся только огня. Я сделал все возможное, чтобы очистить свое белье от вшей. Сходил на берег, положил белье в воду, прижав тяжелым камнем, чтобы не унесли волны. Но после пяти дней пришлось удостовериться, что пребывание в холодной и соленой воде нисколько не повлияло на сопротивляемость нашего страшного врага»[95].
В январе, наконец, было установлено дезинфекционное оборудование с пропускной способностью 1000 человек в сутки. Это печи, в которых одежда нагревается до 140 °C в течение 40 минут для уничтожения паразитов. В это время люди принимают горячий душ. Санитарные условия постепенно улучшаются, и уже в апреле французы считают их отличными.
Немалую помощь оказывает французам и Американский Красный Крест. Тот снабжает госпиталя бельем, тюфяками и койками. Беженцам также достаются одежда, сладости… Подобная щедрость в конце концов начинает нервировать французов, особенно после того, как американцы предложили устроить приют для женщин и детей, а также санаторий для туберкулезников. Не станет ли это способствовать возникновению у беженцев мысли о постоянном жительстве тут, тогда как военные не могут отделаться от навязчивой идеи рассеять их в кратчайший срок по странам, способным оказать им гостеприимство?[96]
Труд
Для ремонта палаток и обуви есть швейные и сапожные мастерские (18 сапожников, 8 портных). Множество разнообразных мастерских разбросано по лагерям. Из поломанных шашек, например, изготавливают столовые ножи! Самым полным набором располагают, естественно, инженерные части (кузницы, слесарни, плотницкие…). Пекарня, оборудованная при поддержке СОС, мощностью в 8 печей, обеспечивает 18 000 суточных рационов хлеба. Грамотные могут участвовать в редактировании газеты «Курьер Донского лагеря». Она выставляется для чтения на столбах посреди лагеря. Есть, конечно, и наряды по приказу как французского, так и русского начальства. Но, мягко говоря, к ним относятся без особого воодушевления! Французы в своих докладах неоднократно жалуются на казачью леность и порою даже на неповиновение, но ген. Бруссо смотрит на это скорее снисходительно: «Не стоит забывать и те смягчающие обстоятельства, что казак уже сам по себе довольно ограничен и не всегда полностью осознает важность приказываемой ему работы, а офицерство личному составу вообще ничего не объясняет»[97].
Военные училища
Алексеевское расположилось в Кубанском лагере, Атаманское – в Донском. Занятия продолжаются, и неизменно создаются новые офицерские кадры для несуществующей армии, у которой и родины нет! В Атаманском училище насчитывают 450 учащихся и 53 преподавателя-офицера! В этих училищах большая палатка или барак служат помещением для занятий, а ученики располагаются в маленьких палатках вокруг. В каждом училище есть свой храм. В Алексеевском он украшен иконами из разрушенного греческого монастыря; сосуды и другие богослужебные предметы самодельны. В Донском училище сумели устроить небольшой корт для гимнастических занятий.
Оружие
Беженцы прибыли в Константинополь при полном вооружении, так как оставить красным надо было как можно меньше, сохранив как можно больше для дальнейшей борьбы. Но французы смотрят на это, конечно, иначе: по прибытии солдаты разоружаются, и оружие сдается на хранение в Сан-Стефано, в арсенал.
Есть исключения. Офицерам оставляют холодное оружие, а командирам разрешается носить револьвер. Для охранной и полицейской службы оставлены винтовки, по 20 штук на тысячу человек. Наконец, казакам оставляют кинжалы, так как их изъятие считается на Кубани великим оскорблением.
Но очень скоро становится ясно, что много оружия было утаено, так как имели место вооруженные нападения на местное население! А ввиду того, что чаталджинские происшествия показывают возможность антифранцузского восстания, в январе 1921 г. ген. Бруссо приказывает Фостикову разоружить рядовых и младших офицеров, за исключением кинжалов и шашек. Винтовки, служащие для «охраны порядка, будут описаны, будут храниться в одном месте и строго охраняться для нужд смотров»[98].
Но из-за Фостикова эти меры проваливаются, так как месяц спустя русскому начальству придется сознаться, что на Лемносе находятся 500 винтовок (т. е. 100 лишних), 232 револьвера, 12 пулеметов и… 4 пушки![99] Можно спокойно предположить, что эти данные сильно занижены. Одно время СОС намечает изъять все лишнее оружие силой, но из-за вероятности вооруженного столкновения пришлось от этой мысли отказаться.
92
SHAT, 20 N 1155, письмо 187/S ген. Бруссо ген. Врангелю от 19.03.1921.
93
Ibid., приказ 49 ген. Бруссо от 19.03.1921.
94
Ibid., 20 N 1154, доклад майора медицинской службы Байе заведующему санитарной службой СОС от 04.12.1920.
95
Svidine, Le secret de Nicolas Svidine, p. 110 (Свидин Н. Тайна казачьего офицера, с. 110).
96
SHAT, 20 N 1154, письмо 193/S ген. Бруссо Командующему СОС от 05.04.1921.
97
Ibid., 20 N 1155, письмо 157/S ген. Бруссо Командующему СОС от 08.01.1921.
98
SHMT, 57 C 27, письмо 991 ген. Бруссо ген. Фостикову от 04.01.1921.
99
SHAT, 20 N 1228, письмо 3288/3 ген. Шарпи ген. Врангелю от 08.02.1921.