Страница 13 из 76
Снова встреча с Валентиной.
— Нет никаких сомнений: Юзеф — предатель. Он целые дни проводит в жандармерии. Решай.
Как просто сказать: «Решай!» Ей решать судьбу этого мужчины, даже не зная, кто он, что он, как он прожил свою жизнь?.. Удивительно, но она почти ничего не знает о нем, хотя провела с ним вместе почти полгода, день за днем. Там, на советской земле, он казался ей выдержанным, молчаливым, задумчивым. Надежным. Но ведь он — враг. Он тот, против кого воюет вся страна, против кого два ее брата бьются на фронте и из-за кого умирает в госпитале ее младший брат Иван. Против этого врага воюют и польские патриоты и должна воевать она.
Но ведь ей нужно решать: жить этому человеку или умереть… Как же может она взять на себя такое?! Ведь людей судит суд: судьи, прокуроры, адвокаты. А перед тем следователи ищут улики и доказательства вины. Как же может она одна? Ведь она никогда не решилась бы даже курицу… Ее никто не учил быть судьей или прокурором, она не знает ничего, ей ведь всего двадцать лет! Что же делать? Если бы она могла отказаться от необходимости решать, если бы кто-то другой… Но Юзеф прислан вместе с ней с заданием штаба советского фронта. Поэтому польские товарищи и требуют, чтобы решала она. Что же делать? Пусть будет как было? Но если останется в живых он, погибнут многие: и Сендоры, и веселый Янек со своим кареглазым сынишкой… Нет, есть закон военного времени. Она не может. Она не хочет. Но она должна решать… Она решила.
Польские товарищи установили: Юзеф каждый день в определенное время из здания жандармерии направляется в ресторан «Висла» обедать. Оттуда он снова возвращается в жандармерию и уже ночью, после наступления комендантского часа, вместе с несколькими гитлеровцами уезжает куда-то ночевать. Наиболее удобный момент — когда он один идет в ресторан. Но это — днем, на оживленной улице…
Подпольный комитет назначил участников акции. Одним из них пожелал быть Янек Касперкевич, молодой хозяин Ольгиной квартиры. Вторым был Франек Чекай. С ними пошли Валентина и Анна. Анна — для того, чтобы издали опознать Юзефа. Остальные прежде в лицо его не видели.
Они немного опоздали. Только повернули из переулка на улицу, по которой должен был идти Юзеф, как столкнулись с ним нос к носу. Анна не удержалась, воскликнула:
— Хлопцы, вот он!
Юзеф опешил. Остановился. Хотел повернуть назад. Янек и Франек взяли его под руки с обеих сторон:
— Чекай, пан.
Юзеф посмотрел на отошедших в сторону Анну и ее спутницу и, видимо, все понял. До Анны долетели его слова:
— Не надо, не надо! Я дам деньги! Я уеду!..
В конце улицы показался жандармский патруль. Юзеф сделал движение в сторону гитлеровцев. «Все пропало!» — подумала Анна. В этот момент Янек выстрелил в предателя.
Раздались пронзительные свистки. Автоматные очереди. С соседних улиц послышался топот сапог, рев мотоциклов. Толпа испуганных прохожих оттерла Анну и Валентину. Они лишь могли увидеть, как Янек и Франек склонились над Юзефом, вытащили из его карманов бумаги, а потом бросились бежать, отстреливаясь от преследовавших их гитлеровцев.
Во двор дома Касперкевичей Валентина вошла, задыхаясь от усталости. Жена Янека посмотрела на нее — и все поняла, смертельно побелела и опустилась на колени.
— Нужно немедленно уходить, Оля, — сказала Валентина. — У ребят могли быть документы с адресами…
Уже по дороге на хутор Игнаца Торговского — новую конспиративную квартиру, заранее приготовленную для советской радистки, — Валентина рассказала подробности: Янек и Франек успели добежать до железной дороги, укрылись в будке стрелочника. Гитлеровцы окружили их, поставили пулемет. От пуль парней полегло с десяток фашистов. Парни отстреливались, пока не были сражены наповал.
— Вот какая тяжелая плата, Оля…
«Вот плата за мое решение! — с ужасом подумала Ольга. — Если бы я решила по-другому, Янек и тот, неизвестный мне второй парень, были бы живы и не рухнула бы беда на дом, принявший меня! Что я наделала?!»
На хутор Торговского пришел и Михаил. Ольга сказала ему: она не может больше терять ни дня. Нужно работать. Она должна работать. Пусть хоть этим она оплатит смерть Янека и его товарища. Она не выдержала, разрыдалась.
Михаил успокаивающе погладил ее по голове:
— Не надо, детинко. На войне не бывает без потерь… — Потом сказал: — У нас есть верные люди на всех железнодорожных станциях и направлениях. Они постоянно следят за перебросками гитлеровских войск к фронту. Наши люди знают и о штабах, и о складах. Я отдал приказ, чтобы теперь они все работали для тебя. — И протянул широкую мягкую ладонь: — Давай познакомимся еще раз: я — секретарь подпольного областного комитета Рабочей партии и комендант Краковского боевого округа Армии Людовой Иосеф Зайонц.
«Ольга совецка»
Ольга шла по обочине шоссе. Босые ноги по щиколотку утопали в горячей пыли. Обгоняя ее, по дороге непрерывно двигались на восток фашистские войска: тяжелые семитонные «бюйсинги» с пехотой, бронетранспортеры с прицепленными к ним орудиями и шестиствольными минометами, шмыгали штабные машины «оппель-кадеты», «оппель-адмиралы». Ольга брела, пригнув голову, повязанную выгоревшим платочком, обдаваемая жаром машин и клубами пыли. До нее долетал солдатский гомон, шутки, отпущенные в адрес одинокой паненки. Чуть позади девушки два паренька лет семнадцати-восемнадцати на проржавелом велосипеде с выломанными спицами везли хворост. Они с интересом смотрели на немецкое воинство, махали руками солдатам в кузовах.
Сама Ольга, казалось, не обращала внимания на дорогу. Но из-под опущенных ресниц она, как бы раскладывая по полочкам памяти, цепко вела счет орудий и минометов, множила машины на количество сидящих в них солдат, запоминала условные эмблемы на бортах. В голове уже составлялся текст очередной радиограммы в Центр: «От станции Бохня на восток перебрасывается мотодивизия в составе артиллерийского и двух пехотных полков, танкового батальона из 20 танков. Эмблема: крест в красном круге. На вооружении мотодивизии…»
Но не только ради этого уже много часов шла она вдоль шоссе. Вот он, ориентир, — труба табачной фабрики; В полукилометре от фабрики, под навесом рощи — бетонированные бензохранилища, бараки. Со стороны дороги — три поста, усиленная охрана. Что там, за рощей?
Мимо поста вырулил на дорогу камуфлированный «хорьх». В нем гитлеровские офицеры. На высоких тульях фуражек — «крылышки». Машина свернула против потока дивизии, в сторону Кракова…
Через десять километров, по другую сторону шоссе, параллельно с ним, открылась широкая площадка: снова бараки, цистерны, взлетные полосы. Строения замаскированы небрежно, хорошо просматриваются с дороги. Ага, фальшивый аэродром! Значит, сведения, проверяемые ею, правильны: основной аэродром расположен в полукилометре от табачной фабрики. Ориентир — труба.
Ольга прошла еще немного по обочине шоссе и свернула на тропинку, убегающую в поле. Следом за ней повернули и два хлопца с ржавым велосипедом.
Уже три месяца работала Ольга в тылу врага. Поспевали в полях хлеба, сладкой становилась в лесу ежевика, мелели степные речки. И все чаще, разогнув спины, крестьяне смотрели на восток, прислушиваясь, пытаясь уловить гул приближавшегося фронта.
С кем бы ни сталкивала Ольгу за эти месяцы судьба, в каждом поляке она чувствовала клокочущую ненависть к оккупантам и желание делом помочь освобождению родины. Встречи эти были мимолетны, зачастую — случайны. Но они и самой Ольге прибавляли сил и выдержки. Регулярно она виделась только с Валентиной, связной Михаила — Зайонца.
Первое впечатление не обмануло Ольгу: спокойноглазая, неторопливая в движениях, эта красивая и безукоризненно одетая пани была опытнейшим подпольщиком- конспиратором. Она быстро запоминала — без всяких записей — задания, которые по радио передавал Ольге Центр, и при очередной встрече сообщала лаконичные, но емкие сведения. Она была изобретательна. Чтобы не привлечь внимание фашистов, назначала свидания в самых различных местах, каждый раз была одета по-иному, даже походка ее становилась другой. Со стороны — десятки различных женщин. Только неизменным- было ее спокойствие. Вместе с донесениями она каждый раз передавала советской радистке приветы от секретаря Краковского подпольного обкома партии Зайонца. Едва уловимый трепет, с которым она произносила его вымышленное имя Михаил, выдавал ее чувства. «Любит…» — думала Ольга. И ей почему-то становилось грустно.