Страница 92 из 94
― Да. Мы муж и жена. Я помню про клятвы кругов, о том, что я твоя судьба и о семи жизнях, я тоже помню. И я не отсылаю тебя, ― уверенно произнес муж. ― Как я могу? ― изобразив шутливый тон, добавил он. ― Ты же принцесса. Я просто предлагаю навестить родных. Поверь, если ты захочешь вернуться, я все еще буду здесь.
Возможно, Колин не обратил внимания, но от Хиран не ускользнуло слово «если». Значит, муж думает, что она могла бы не вернуться. И все равно говорит о возвращении в Индию. Она пыталась понять, в чем дело и не могла. Если бы Колин не был таким нежным, и его руки не прижимали бы ее к сильной груди, если бы его глаза не смотрели бы на нее с чувством, похожим на любовь, Хиран могла бы поверить, что Колин действительно хочет отослать ее с отцом, потому что она не нужна ему. Но все это было, и Хиран всем своим существом ощущала какую-то борьбу, происходившую в муже. А еще, чтобы окончательно не поддаться панике, Хиран снова и снова мысленно возвращалась к той минуте, когда призналась Колину в любви. Она не ждала признания и от него. Понимала, что прошло слишком мало времени, но надеялась, что сможет завоевать любовь мужа, если сама будет любить его и заботиться о нем.
Но он сказал ей, что тоже любит и Хиран несколько секунд как оглушенная лежала, почти не дыша. А муж стал покрывать поцелуями ее лицо, а когда снова посмотрел на нее, то Хиран сама поцеловала его в губы. И теперь она держалась за его признание как за последний источник света в темной комнате.
― Почему ты молчишь, принцесса? Не надо так пугаться. Я всего лишь спросил. Послушай, ― муж обхватил ее лицо ладонями, заставляя смотреть ему в глаза, ― У тебя есть еще время подумать. Твой отец сказал мне, что пробудет в Нью-Йорке еще пару дней. Так что не спеши.
Не успела Хиран опомниться, как Колин мягко, но решительно отстранился от нее и встал, оставив Хиран на диване, закутанную только в простынь. Муж был в джинсах и без футболки, и на его обнаженный торс падали полосы света, прорезающиеся сквозь чуть приоткрытые жалюзи на окне. Он прошел на кухню, достал из пакетов, привезенную им из ресторана еду и молча поставил два небольших пластиковых контейнера в микроволновку. Потом достал из холодильника сок в коробке и налил в керамическую чашку оранжевую жидкость. Когда он вернулся к дивану и протянул сок Хиран, она машинально взяла его и сделала глоток.
―Ты сказала, что планировала навестить родных в какой-то праздник.
― Дивали. Праздник Дивали.
― Когда он?
― В октябре.
― Ну, вот видишь. Всего через каких-то три месяца. Так почему бы не сейчас? К тому же мне было бы спокойней, зная, что ты полетишь вместе со своим отцом.
― Но я думала, вернее я хотела поехать туда с мужем. С тобой…
Колин внимательно посмотрел на нее. Улыбнулся. Покачал головой. И Хиран не могла бы с уверенностью сказать, показались ли ей, мелькнувшая на секунду надежда, а затем сожаление в его взгляде, цвета голубого льда.
― Я не мог бы, принцесса. Разве могу я оставить гараж? Это моя работа.
― Тогда и я никуда не поеду. Разве жена может оставить мужа? Может когда-нибудь, после, мы могли бы поехать. И я могу подождать. Да, я скучаю, особенно по бабушке, но ведь теперь моя семья это ты… мой муж.
― Хорошо. Я ведь и не спорю с этим, да? И хочешь правду, принцесса? От мысли, что ты моя жена я схожу с ума. Ты удивительная, Хиран. Ты родилась и выросла в богатстве, но ты живешь со мной в этой убогой квартире и тебе как будто все равно. Ты красива так, что у меня дух захватывает, когда я смотрю на тебя. И рядом с тобой я чувствую себя более значимым, чем есть на самом деле. Но вот это… - он обвел рукой пространство вокруг себя. ― Все это, не то, на что ты рассчитывала, отправляясь в другую страну, чтобы выйти замуж. Ты говоришь, что любишь меня Хиран. И когда смотришь на меня, выглядишь так, словно ты и правда получила в мужья принца. Но это не так.
Он говорил и говорил. Никогда она не слышала, чтобы муж так много говорил. Еда давно подогрелась, и навязчивое гудение микроволновки оборвалось противным писком звукового сигнала. А Колин продолжать убеждать ее в том, что она слишком добрая и наивная, чтобы до конца осознать, в каком незавидном положении оказалась.
И в первые минуты Хиран испытала почти ужас, когда подумала, что, не смотря на заверения в обратном, муж все же хочет отослать ее, что не желает иметь ее в качестве жены и быть с ней рядом. Но по мере того как он говорил, ему все меньше удавалось контролировать свои эмоции и Хиран увидела… Увидела, как Колин нервно сжимает пальцы в кулак, как напряжены его плечи. Она пыталась поймать его взгляд, но он смотрел куда угодно, только не на нее. А когда и вскидывал на нее взгляд, то от Хиран не укрылось, каким несчастным он был.
Колин, ее уж, не хотел, чтобы она уезжала. Может она и была наивная и добрая и еще много чего, о чем рассуждал муж. Но она не была совсем дурой. Да, он женился на ней, потому что она его… застала врасплох. Неосознанно сыграла на жалости. Но он не избавился от нее при первой возможности. Мог ведь оставить в квартире Аруна, как тот и предлагал. Что для американца значил какой-то костер на пустыре и несколько слов, значения которых он даже не понимал. Но он привез ее в свой дом. Пусть убогий, но единственный, какой у него был. И ничего, кроме заботы. Нежности и любви она не видела от этого мужчины. Он сделал все, чтобы она чувствовала себя счастливой. Он позволил превратить его дом в импровизированный индийский шатер. На окнах висели занавески с восточным орнаментом, на диване было несколько подушек, расшитые цветными нитями и стеклярусом. Кругом стояли ароматизированные свечи в замысловатых подсвечниках, на полу перед диваном коврик, в центре которого силуэт слоненка. У одной стены небольшой столик, на котором Хиран устроила алтарь для статуи бога Кришны, украшенного цветочной гирляндой. Колин позволял ей делать все это не потому что вдруг стал поклонником индийской культуры, а чтобы она, Хиран почувствовала себя лучше. Он позволял ей ставить тику себе на лоб, и сам осыпал ее пробор синдуром, угождая ей. А ночами, он ласкал ее так, как только любящий мужчина может любить свою женщину.