Страница 8 из 94
Оно было прекрасным! Может быть, Хиран была предвзятой, в этом отношении, но все равно считала, что ее свадебное сари было самым красивым. Сама не понимая почему, Хиран захотелось остаться одной, а не в окружении стайки щебечущих подруг и восхищенно ахающих тетушек. Она хотела взять в руки тяжелую ткань и почувствовать пальцами объемную вышивку, золотой нитью. Поиграть светом, отражающимся в гранях камней, рассыпавшихся словно звезды, на дорогой ткани. А потом расправить сари и ощутить его тяжесть и значимость. И взять в руки кофточку чоли, повторяющую орнамент вышивки на сари. Рассмотреть каждый элемент, нашитый вручную, украшенный зеркальным стеклярусом.
От великолепия ее свадебного наряда, Хиран едва не заплакала. Но вовремя опомнилась и прикусила щеку изнутри. Если она прольет хоть слезинку, вопросам и излишней заботе тетушек не будет конца. Поэтому, она позволила себе лишь провести ладонью по наряду, а потом нашла глазами бабушку. Та смотрела на нее, а не на сари. И в ее глазах было понимание. А Хиран кивнула на великолепный наряд, словно говоря бабушке, вот видишь, я же обещала, что оно будет красным.
Хиран, не в силах сопротивляться, снова посмотрела на свадебное сари. Она слышала, как Мая и Киран уговаривают принести украшения и посмотреть, как все это будет смотреться вместе. А одна из теток с благоговением вздохнув, сказала о том, как восхищен, будет жених. Хиран машинально кивала на все их утверждения, и почти не понимая вопросов, что-то отвечала.
- Хиран, дочка, померяй. - Умоляюще произнесла тетя Тулси. - Как жаль, что в то время, когда я выходила замуж, такую красоту еще не делали.
- Чудесно! - воскликнула Мая и от ее хлопка в ладоши Хиран вздрогнула. - Ну, что ты стоишь, как вкопанная! Ты превратилась в статую богини? Или уже о брачной ночи замечталась? Ну, померяй же, Хиран!
- Ах ты, бесстыдница! Давно пора тебя выдать замуж, да за такого, который научил бы тебя манерам! - проворчала бабушка, на самом деле, нисколько не сердясь на Маю. - Этот колледж испортит тебя, видит Бог. Твой отец еще наплачется с тобой.
- Бабушка, я же пошутила. Ну, Хиран! - чуть ли не подпрыгивая на месте, настаивала подруга. - Померяй! Давай же!
И одна за другой все женщины в комнате присоединились к Мае. А Хиран захотелось убежать. Это было очень глупо. Она мерила это сари много раз, пока подгоняли по фигуре чоли и паваду*, но сейчас от мысли о примерке, Хиран охватила дрожь. Она чувствовала себя так, словно ее просят померить чужое сари. Так бывало уже не раз, когда она не могла поверить, что все это происходит с ней. Но такой паники она еще не испытывала. Ни разу Хиран еще настолько сильно не чувствовала неотвратимости грядущего события. И нестерпимо захотелось, чтобы Арун был рядом и снова пообещал, что все будет хорошо. Что они непременно будут счастливы. Ну, конечно же, будут! Ведь это Арун! Лучший жених на всем белом свете. Красивый, добрый, умный. Такой серьезный и строгий в один момент, а в другой нежный и заботливый. Он сказал, что любит ее, и Хиран поверила ему. Он никогда ее не обманывал. И она знала, что тоже любит его. Ей нравилось, когда он обнимал ее, целовал в висок или щеку. А перед своим отъездом, после помолвки, он увлек ее в сад, прижал к себе, и коснулся губами ее раскрытых от волнения губ.
Хорошо, что, не добившись от Хиран согласия немедленно примерить сари, на нее перестали обращать внимания, и переключились на принесенные кем-то из тетушек украшения. Потому что Хиран чувствовала, как покраснели ее щеки от воспоминании о том поцелуе. Хиран не была невеждой. Они с подругами ходили почти на все премьеры фильмов. Она сотни раз видела поцелуи в кино, да и иногда замечала не стесняющихся публики, целующихся парочек в Дели, да и довольно откровенные сцены в фильмах теперь не такая уж редкость. Но сама она никогда не целовалась. И этот быстрый поцелуй, в тени деревьев и в окружении цветов, стал для нее особенным.
Арун держал ее за руку одной рукой, а второй привлек Хиран к себе. Его карие глаза, переполненные нежностью, притягивали и успокаивали. Арун погладил пальцами ее щеку, улыбнулся. Пообещал, что скоро они увидятся, и попросил не волноваться ни о чем. А потом наклонился и поцеловал ее. Он только на пару секунд прижался к ней губами, а потом отстранился, но не выпустил из объятий. Хиран от смущения не знала куда смотреть. Тогда Арун взял ее за подбородок, поймал ее взгляд и тихо рассмеялся. Но смех его был с оттенком грусти.
- Все будет хорошо, моя милая. - Сказал он, и повел ее к дому.
Как жаль, что Арун был сейчас далеко. Он непременно нашел бы правильные слова.
Словно очнувшись ото сна, Хиран снова услышала смех подруг, они подшучивали над ней, что если бы у нее не были открыты глаза, то они подумали бы, что Хиран спит. А тетя Тулси спорила с Киран о количестве украшений, которые должны быть на невесте. Тетя утверждала, что чем больше, тем лучше, а подруга твердила, что так уже не в моде и это не современно.
И когда спустя двадцать минут этой говорливой толпе все же удалось убедить Хиран примерить свадебное сари, она немного успокоилась и даже смогла включиться в спор про украшения. Стоя на низенькой скамеечки, чтобы всем было лучше видно, она потихоньку крутилась, давая рассмотреть одетый наряд. Все с восхищением смотрели на Хиран, кто-то даже утирал слезы умиления.
И только бабушка не улыбалась и не радовалась. Она с печалью смотрела на внучку, и Хиран казалось, она видит что-то, что никому не ведомо. И от грусти, что читалась в каждой морщинке на лице бабушки, Хиран становилось не по себе.
* * *
Колин ненавидел, когда приходя домой после работы, обнаруживал, что холодильник пуст. И он вынужден был решать, что делать дальше. Отправиться в ближайший магазин или еще лучше в пиццерию, или довольствоваться сухим печеньем и отвратительным кофе, которое он никогда не умел варить. Но сухое печенье он ненавидел еще больше, чем кофе собственного приготовления. Поэтому зачастую, выбор останавливался на магазине, или как сегодня на пиццерии. Проглотив очередной кусок мясной пиццы, Колин запил все это колой. И единственное, что он хотел на данный момент, это оказаться в своей крошечной квартирке и лечь спать.
Неделя выдалась тяжелой, и какой-то изматывающей. И даже завтрашняя субботняя, ставшая традиционной, встреча с друзьями, не воодушевляла его. Он сам предложил парням собраться у него, но теперь, пожалуй, предпочел бы просто вывести свой байк, и прокатиться по городу. Но это только завтра, и может его настроение изменится. А пока он наслаждался горячей пиццей и колой.
С тех пор как его, пойманного на краже в супермаркете, привезли в полицейский участок, Колин Тейт полюбил пиццу. Это событие стало для него первым переломным моментом в жизни. Он тогда, может и не сразу, но понял, что собственная жизнь, это не то, чем стоит пренебрегать. И что вместо того, чтобы идти наверх, он катиться вниз. Скатывается именно к той жизни, которую ненавидел. Его мать была распутной бабой, отец вообще неизвестен, по крайней мере, самому Колину. Сам же он считал, что оплеуха единственная ласка, возможная от матери. Но когда его забрали от родной матери и отправили в приемную семью, его жизнь изменилась.
Он прекрасно помнил, как у него урчало в животе, и кружилась голова от аромата пиццы на столе в участке, пока тучный мужчина в форме заполнял протокол, задавая идиотские вопросы. Отвечая на них, Колин ненавидел и этого полицейского, и собственную мать, да и вообще весь чертов мир. Но еще сильнее мальчик ненавидел страх и голод. А еще, Колин помнил, каким потрясением стало для него то, как с трудом поднявшись с места, из-за огромного живота, инспектор подошел к столу, и, отделив большой кусок ароматной пиццы, протянул его Колину.
Мальчик хотел бы найти в себе силы отказаться, но не смог. Он взял предложенный кусок, и стал есть, вгрызаясь в тонкое тесто и сочную начинку зубами, даже забыв поблагодарить. Но на суровом лице служителя закона не появилось осуждения. Он лишь заметил, что так недолго и подавиться, а затем предложил колы. На этот раз, Колин вспомнил одно из наставлений "матушки", которой уже год не было в живых, и с полным ртом пробормотал "Спасибо".
Инспектор кивнул, а потом произнес: "Не за что, сынок".
И Колин Тейт расплакался.