Страница 54 из 65
Говоривший повернулся к окну вагона и сказал своему собеседнику:
— Смотрите, вот ваша станция отправления…
В окно было видно в полуверстном расстоянии нечто вроде громадной стальной ковриги, разрезанной пополам и поставленной разрезом книзу. От нее было отрезано 6 ломтей, держащихся на расстоянии друг от друга в параллельном положении какими-то спиралями, внутри которых была прямая медная трубка, наполненная стеклянными трубочками с жидким воздухом и жидким водородом. Спирали же постоянно охлаждали прямую трубку, испаряя из себя жидкую угольную кислоту и жидкий аммиак. В неразрезанную часть стального холма был вставлен металлический цилиндр длиной в 1200 футов. Его поддерживала почти в вертикальном положении ажурная железная постройка вроде Эйфелевой башни.
— Ваш поезд соединит эти ломти стали, но они его остановят, хотя он будет идти со скоростью 250 верст в час; но вас они не остановят, для вас в них имеется отверстие!
— Стало быть, мы поедем назад? — спросил отъезжающий, заметив, что поезд удаляется от стальной горы со вставленной в нее 180-саженной пушкой.
— Да, но назад вы поедете из города Нью-Марса в специально для вас приготовленном поезде, к которому прицепимся и мы, члены компании, желающие вас проводить. Расстояние от Нью-Марса до места отправления 25 верст. Этого расстояния вполне достаточно, чтобы дать поезду полный ход, а 5-ти секунд довольно, чтобы ваш снаряд получил внутри вашего поезда движение в 28 раз быстрейшее, чем двигается сам поезд, иначе говоря, до 2-х верст в секунду.
— Но, позвольте! — воскликнул отъезжающий, — из Нью- Марса я двигаюсь параллельно земной поверхности, а из вашей длинной пушки я полечу к ней перпендикулярно; как же это случится?
— О, это все рассчитано с математической точностью; при ходе 2-х верст в секунду, этот поворот в 86°18′ сделать можно: во 1-х, эти стальные ломти или стенки, соединяясь под напором поезда и двигаясь по наклонным рельсам, не только внесут жидкий воздух и водород в казенную часть, но и изменят ваше направление на 26°. Остальной поворот произойдет при входе снаряда в дуло орудия. Вы замечаете это утолщение в снаряде? — показал он на модель. — Это свинец, он запломбирует оставленное для вас входное боковое отверстие и, отрываясь от стального снаряда из благороднейших металлов, даст ему поворот на остальные 60°18′; имея же в виду, что в это время жидкий воздух уже будет обдан паром и начавшееся его обращение в газ, поддержанное электричеством, даст такой ток газа из холма, что поршень, направляющий ваши движения, двигаясь уже до 4-х верст в секунду, будет способствовать совершенно правильному движению снаряда в дуле орудия.
— А динамит! — воскликнул отъезжающий.
— Взрыв динамита произойдет только по выходе снаряда из орудия, для вас он вполне безопасен, ибо после взрыва гремучего газа он не может иметь никакого разрушительного действия, только увеличит быстроту движения еще одну треть!
— Но все-таки я думаю, что толчки при отрыве свинцового пластыря и взрывах гремучего газа достаточны, чтобы душа рассталась с телом.
— Да, — отвечал несколько замявшийся дирижер, — теперь есть новые изобретениям и доктор Сильверст позаботился приспособить их вашему экипажу.
— Искусственное дыхание и искусственное сердцебиение будут применены к вашему организму при помощи гуттаперчевой сети, и немедленно по взрыве патрона, помимо вашей воли, конечно, кровеносные сосуды могут разорваться: это зависит от плотности их стенок, но будьте покойны, вам будет сделан тщательный медицинский осмотр.
Тут в разговор вмешался другой американец:
— Толчков при повороте организм выдержать не может, лучше употребить на пролет более времени, но попасть на Марс вполне здоровым, а не трупом. Я печатал в «Daily News»», что из колодца до тысячи метров глубины можно вылететь совершенно без толчков и достигнуть скорости 6 верст в секунду…
Но первый американец не дал ему договорить, перебив словами:
— …и вернуться на землю холодной лепешкой. Я публиковал в «Нью-Йорк Геральд», что не признаю возможным с этой скоростью вылететь из района притяжения Земли.
— Но вы хотите убить этого господина, как француз Андре убил себя и своего спутника? — возражал второй американец.
Спор принимал острый характер и противники уже выхватили из скрытых карманов револьверы, но их разняли и было решено, что они дерутся через 1/2 часа после отправки корреспондента в небесные пространства. Противники почти успокоились, хотя были слышны сквозь зубы такого рода возгласы. Первый ворчал: «Эта штука стоит миллиарда долларов, 18 миллионов пожертвовано, остальные в долгу и если нынче отъезд не состоится, компания пропадет». Другой, в свою очередь, ругался по-немецки: «Хундерт миллиард тейфель вас тут мир ире компани? Унзере ист шон ганц капут! Унд дер хер ист аух капут!» Но второй, очевидно, побаивался первого, избегая встречи своих глаз с глазами противника и, наконец, был оттеснен в противоположный край вагона.
Поезд подходил к Нью-Марсу, нечего было и думать об отступлении. Все лица, его окружавшие, хотя и старались всеми силами ему угождать, но не было ни малейшего сомнения, что если бы он отказался поместиться в драгоценный цилиндрический гроб, то его (живого или мертвого), положат туда силой.
Новый город весь состоял из одних гостиниц, хотя домов было не менее сотни и все они были не менее 9 этажей. Много было народа и на крышах. 30 поездов необыкновенной длины отправлялись один за другим по рельсам в 3 пути к тому месту, где стояла стальная коврига станции отправления. Очевидно, все торопились. Рядом с этими рельсами на 4-м пути рельсов стоял вагон-локомотив громадной длины. К нему был прицеплен маленький вагончик в 12 мест. 28 колес, почти спрятанные внутри вагона в футлярах, были очень прочны и имели 2 метра в диаметре. Их оси, тоже в футлярах, помещались на 1/3 высоты вагона, а футляры для колес достигали потолка. Вагон был наполнен брусьями с выемками и выпуклостями вроде того, как делаются брусья в раздвижных столах. Все эти брусья были из литой стали, прекрасно отшлифованные; были брусья и неподвижные, укрепленные в переднюю и заднюю стенки вагона; кроме того, были еще неподвижные брусья поперек вагона, и только из них одних и состояла задняя стенка вагона, так что все брусья подвижные могли выдвигаться только назад. Сдвинутые вместе брусья равнялись 25 саж., вытянутые 700 саж. Сдвигание производилось электричеством. Двигалась каждая пара общим двигателем, но все 27 пар имели свой отдельный двигатель и свою собственную ось. Каждая пара колес вместе со своими футлярами тоже отодвигалась друг от друга при растягивании брусьев. При растягивании задняя пара отставала далее всех, остальные за нею и останавливались друг от друга на расстоянии 26 саж. при полном растяжении вагона. Проход между двумя стенками брусьев был занят футлярами для колес и осей. Последняя пара имела рукоятки, вверх проходящие через крышу вагона, к которому прикреплена платформа, а на ней машинист и драгоценный снаряд. Пока отъезжающий осматривал содержимое вагона паровика и заглянул даже в пространство под осями, где помещались электрические батареи и динамо-машины, ему приходило в голову, что расчеты быстроты его полета сделаны не математически точно или, что вернее, от него умышленно скрывают истинную скорость, чтобы не напугать. Он думал: обыкновенные пушки дают скорость, приближающуюся к 24 тысяч фут., т. е. 4 версты в секунду. «Неужели же, если из такой пушки выстрелить вверх, то ядро улетит из сферы земного притяжения?» — вопрошал он себя мысленно.
Но вот снаряд при помощи крана спустили на землю и крышка была открыта.
К нему подошел какой-то господин с обритой кругом рта серой растительностью очень жесткого свойства, которая окаймляла его лицо, и протянул руку. Планетный корреспондент протянул свою. «Жмите сильнее», — сказал вновь нывший. Он пожал ему руку со всей силы. — «Вполне здоров, для полета годен — оль-райт!» — воскликнул незнакомец, оказавшийся знаменитым доктором. Медицинский осмотр был кончен; кончились и предложения всевозможных услуг, просили сказать последнее пожелание — ручаясь, что оно будет исполнено. Представители разных фирм: ваксы, духов, шерстяных материй и проч. и проч. Просили только назвать их фирму, но были скоро оттеснены, просьбу же сказать свое последнее желание заявил сам дирижер, обращаясь к отлетающему. У последнего мелькнула в голове мысль оказать: «Желаю немедленно вернуться на родину». Но мысль эта промелькнула; ясное же сознание неисполнимости этого желания оставалось в голове; еще ему хотелось как-нибудь их всех покрепче выругать, но губы его машинально повторили последнее слово доктора: «Оль-райт!»