Другой я

Комната вмиг превратилась в тёмную пустоту, будто космос заполнил всё вокруг своим холодным безмолвием. Оба Егора повисли в невесомости и парили в этой пустоте вокруг одиноко зависшей лампочки, испускающей мягкий синеватый свет. Удивительно, но проводов питания она не имела, да и ориентирована была при этом цоколем вниз.

– Что это? Что происходит? – неприкрыто паникуя, вскрикнул Егор, смешно замахав при этом руками и ногами, балансируя и боясь упасть в пропасть, образовавшуюся под ним.

– Не знаю. Долго объяснять, но к тебе я попал точно так же. Это безопасно. Приготовься, это ещё не все, – успокоил его Гоша, свободно паря напротив, скрестив руки на груди.

Вдруг пространство вокруг начало меняться с сумасшедшей скоростью, предлагая множество реалистичных картин из прошлого Егора, из выпусков новостей, из телевизионных хроник и просто абсолютно непонятных фрагментов, красочных и чёрно-белых, которые в свою очередь сменяли совершенно потрясающие виды Вселенной, во всём её великолепии, мощи и беспощадной жестокости ко всему тому, что происходит внутри неё самой.

Вокруг то появлялись, то исчезали обрывки из прошедших лет: школа, институт, первый поцелуй, вечеринки, работа, друзья, сёстры, родители, семейные празднества, рождение детей, похороны близких.

Сила восторга от увиденного прогнала всякий страх перед необъяснимыми вещами, происходящими в этот момент. На глазах обоих молодцов навернулись слёзы. Слёзы странников, нашедших свою пристань спустя годы, слёзы первооткрывателей, которым никто не верил, а они доказали свою правоту, заплатив за это огромную цену – целую жизнь, слёзы людей, увидевших чудо…

– Как это остановить? – не выдержав эмоционального напряжения, закричал Егор. – Останови это!

Гоша огляделся по сторонам, будто искал место для посадки, потом поднял правую руку над головой и, медленно сжав между собой большой и безымянный пальцы, громко щёлкнул ими. В тот же миг мужчины оказались в гостиной и, провисев пару секунд в воздухе, с грохотом свалились на паркет пола.

– К этому нельзя привыкнуть, – проворчал Гоша, поднимаясь с пола и потирая правое плечо, ушибленное при падении.

Егор после приземления не стал подниматься, а, наоборот, выпрямился на гладком полу. Эмоции овладели им, и он предпочёл остаться лежать молча, закрыв ладонями глаза. Виски его пульсировали, и он чувствовал, как интенсивно работало в тот момент его сердце. Он ощущал это каждым сантиметром своего тела. Стало жарко. Голова его будто напухла, в переносице стучала кровь.

– Что это было? Что? Слышишь ты меня или нет? Что это было? – произнес Егор сквозь ладони, закрывавшие лицо, одновременно привставая. Он не верил всему тому, что происходило с ним, пребывая в необъяснимом по конфигурации восторге или даже в состоянии определённого счастья, поняв, что стал частью необыкновенной истории, частью чего-то такого, что все остальные жители Земли видят только в фантастических фильмах или в футуристических фантазиях жанровых писателей.

– Я и сам не знаю, но моя реакция в мой первый раз была точно такой же, – спокойно произнёс Гоша. – Давай вставай. Нужно поговорить…

2

Егор давно уже не следил за течением времени, и, сколько было на часах, мало кого интересовало. Всматриваясь в лицо своего двойника, наблюдая за тем, как он жестикулирует руками, как изменяется рисунок морщин на его лице в зависимости от интонации, он обратил внимание на то, как сильно с годами некоторые мужчины становятся похожи на своих отцов. Молчание ночи доносилось из-за занавешенных окон. Разговор продолжался.

– То есть мне это сейчас не приснилось, не привиделось, и мы оба существуем здесь и сейчас, в эту самую минуту? – размышляя, с сарказмом произнёс Егор.

– Да, – спокойно ответил Гоша, наливая себе в стакан ещё воды из графина. – Успокойся уже. Видишь, все целы.

– А как же нарушение пространственно-временного континуума? – спросил Егор, придуриваясь, но в то же время с неприкрытым волнением.

– О, наш любимый фильм. Уже приучил к нему сына? – смеясь и издеваясь, торжественно произнёс ночной гость. – Спокойно, Марти, я не из будущего, я живу параллельно. А что касаемо теории относительности и искажения времени и пространства, так я, как и ты, мало что в этом понимаю. Я писатель, а не астрофизик-ядерщик, да и теория относительности Эйнштейна для меня всего лишь теория относительности. Я простой писатель, правда, достаточно успешный и читаемый, ну, по крайней мере, в своём измерении.

– Хорошо. Тогда зачем ты здесь? – коротко выдал Егор с нетерпением и тревогой. Признаться, страшновато представить, чем могут быть увенчаны события, произошедшие с ним с того момента, как он подошёл к своему дому. По его лицу было понятно, что ему не терпелось узнать, зачем здесь Гоша, и одновременно его пугала неизвестность того, что предстояло узнать. Он ждал ответа на свой вопрос.

«Или ну его, этот ответ, может, пусть Гоша как пришёл, так и уйдёт? Повидались вроде, и всё хорошо… Привет семье, и всё такое», – промелькнуло у него в голове. В какой-то момент он даже поймал себя на мысли, что не хочет знать о цели появления Гоши в его жизни. Но было поздно. Гоша сделал глубокий вдох, и это означало, что момент истины настал. Точнее, пришёл, открыв перед собой двери ударом ноги, обутой в кирзовый сапог. Егор ждал ответа.

Странно, но почему-то Егору тут же вспомнилась одна из любимых фраз его бабушки по материнской линии, которая звучала примерно так: «А на хрена мне все это нужно?»

– Я хочу помочь тебе, точнее, меня попросили помочь тебе, но, ты знаешь, сейчас я и сам уже очень этого хочу, – начал Гоша, усаживаясь поудобнее на, прямо скажем, не самом удобном стуле. Стулья вообще не самая удобная категория мебели, какими бы замысловатыми они ни были в исполнении. Диван – вот вершина эволюции.

– А с чего кто-то вдруг решил, что мне вообще нужна помощь? Кто тебе об этом сообщил? Ты же жил, как и я, и не подозревая о том, что существуют параллельные миры, там… другие измерения, всякие порталы и врата? И почему именно тебя прислали ко мне, тебя – вредного и занудливого?

– Ко мне пришёл человек. Он предложил мне эксперимент, – ответил Гоша. – А почему именно я, а не кто-то другой? Да потому что я знаю тебя как облупленного. Ты для меня предсказуем, Егор. Это понятно?

– Эксперимент? – оживился Егор, по-прежнему сомневаясь, что все ещё хочет знать правду.

– Да. Предложил мне сделать нечто неординарное, и я согласился. Правда, подписал кучу бумаг о неразглашении и всё такое, – смеясь, отговорился «близняшка».

– Значит, ты согласился и прилетел спасать меня от самого себя, не зная о том, что мне вообще нужна помощь. Взял пульт от микроволновки и-и-и… та-дам, и ты здесь, о, миссия, – скептически продолжил Егор, осмелев и увеличив напор на собеседника. Теперь ему нужна только правда, и в любом объеме и содержании. Природное любопытство взяло верх над подсознанием и рациональностью.

– Нет! Я вообще не знал, куда попаду и что это будет за миссия. Меня «портанули», а о том, что это будешь ты, и о том, что тебе нужна помощь, я узнал лишь через пару дней, наблюдая за тобой и… Ты постоянно мелькал перед глазами, и, в общем, я просто-напросто сам догнал, по кой черт меня сюда задвинули.

– А что это был за человек? Тот человек, который пришёл к тебе с этим заданием? – тихо спросил Егор. Ему не терпелось услышать развязку, но он умышленно медлил с вопросами, дабы не показать паники и сумбура, до сих пор царящих в его голове. Или уже не в голове? Трудно ему было тогда, одним словом, перегруз.

– Потом, всё потом, – оборвал Гоша. – Скажи мне, Егор, ты позволишь помочь тебе? Поверь, я смогу это сделать.

– В чём? Или чем? Мне уже вряд ли можно помочь. Гоша, я погряз в долгах, проблемах и неприятностях, косяк – на косяке и косяком погоняет, как ты, вероятно, заметил. Да. Многие мои знакомые теперь даже избегают общения со мной. Часть из них боится, а вдруг я попрошу у них помощи, другие презирают меня за моё теперешнее положение и слабость, третьи, как стая сорок над раздавленным на дороге зайцем, готовы разорвать и заклевать меня только за то, что я мыслю не так, как они, живу не так, как они, и поступаю иначе. Я очень одинок, дружище. Но, ты знаешь, я к этому уже почти привык и рассматриваю своё внутреннее одиночество как купол надо мной, не защищающий, но отгораживающий от меня весь внешний мир. И я чертовски устал биться с мельницами, Фердинанд мой давно издох, а копья преломились, – на выдохе закончил Егор. После всего сказанного ему не стало легче.