Звездная бабочка

В научно-исследовательском центре «ПН» мало-помалу накапливались чертежи и схемы. Поначалу их было пять, а вскоре стало два десятка, и на всех были представлены порожденные воображением их авторов планы совершенного солнечного парусника.

Однако, поскольку буквосочетание «ПН», а вернее, словосочетание «Последняя Надежда» не вселяло оптимизма, разработчики решили сохранить самое название проекта, а корабль, по предложению Ива Крамера, переименовать в «Звездную Бабочку».

В таком же творческом порыве они придумали для своего проекта и эмблему в виде серебристо-голубой бабочки в обрамлении трех звезд на фоне космического мрака.

Чем дальше продвигался проект, тем яснее разработчики понимали, что они просчитались и с размерами корабля, и с числом пассажиров. Главному инженеру пришлось доложить спонсору, что цифры придется пересмотреть в сторону повышения. Корабль должен быть больше, намного больше. И вместимостью не две тысячи, а десять тысяч пассажиров. Что же касается майларового паруса, площадь его должна составлять несколько сотен квадратных метров.

Другие инженеры не видели в том никакой беды, благо выделенных вскоре дополнительных средств с лихвой хватало на то, чтобы позволить себе внести необходимые доработки.

Название «Звездная Бабочка» тоже годилось как нельзя лучше, тем более что теперь изображенный на схемах корабль по форме и правда походил на гигантское насекомое.

Он был оснащен парой громадных треугольных парусов, сходившихся на широченной груди, в носовой его части выступала огромная «голова» с двумя круглыми прозрачными «глазищами» – фонарями кабин пилотов. А сзади, в брюшном отделе, помещались продолговатые реактивные стартовые двигатели.

Когда Ив Крамер счел, что проект наконец доведен до ума, он решил связаться с Элизабет Мэлори. Через свою помощницу – Сатину Вандербильд.

Он понимал, что сможет заручиться согласием молодой женщины, только если ему удастся увлечь ее своей мечтой. Он надеялся, что у его помощницы найдутся для этого убедительные доводы. Очень надеялся. Ей предстояло стать его ударным кулаком.

12. Тяжкое утро

Когда Сатина Вандербильд встретилась с Элизабет Мэлори, та только-только оправилась после очередного приступа депрессии.

Цвет ее глаз изменился – из бирюзовых они превратились в блекло-серые, зрачки от постоянного приема транквилизаторов и алкоголя были чуть расширены.

В гостиной, заваленной бесполезными силовыми тренажерами, громоздился широкоэкранный телевизор, настроенный на новостной канал.

Диктор сообщал о вспышке эпидемии смертельно опасного гриппа, передающегося от перелетных птиц. Назвал он и число жертв – на сегодняшний день оно составило около полусотни умерших, – после чего уточнил: по результатам первичных анализов, этот грипп мутировал в условиях интенсивного птицеводства. Ускоренный цикл смены дня и ночи, чрезмерное использование гормонов для повышения преждевременного роста якобы и стали причиной возникновения означенной болезни. Пока что грипп поразил всего лишь несколько человек, находившихся в постоянном контакте с домашней птицей, однако ученые предсказывают, что вирус способен мутировать, и в таком случае он сможет передаваться не только от птицы человеку, но и от человека человеку. В настоящее время никаких вакцин и лекарств против него не существует. Те же ученые полагают, что вспыхнувшая эпидемия может унести жизни сотен миллионов человек.

Элизабет все время чувствовала себя разбитой. На самом деле ей хотелось заснуть и больше никогда не проснуться.

Она плеснула себе изрядную порцию виски, бросила в стакан несколько таблеток, все это проглотила, поморщилась, нервно закурила. И поглядела на чудную блондинку, учтиво попросившую ее о встрече и сидевшую в безмолвном ожидании в ее кресле.

– Проект космического парусника? Зачем? Для гонки? Космической регаты?

– Нет, не совсем. Скажем так: для исследований.

Блондинка говорила спокойно.

Элизабет оценила ее стиль: разноцветные кофточки, надетые одна на другую, побрякушки в форме зверушек. В ушах – длинные сережки с бабочками на концах.

– Вы ошиблись адресом. Я не космонавт, а шкипер.

– Нам как раз и нужен, с позволения сказать, «звездный шкипер».

На сей раз Элизабет рассмеялась скрежещущим смехом.

– Вы что, слепая? Я же калека. У меня ноги не ходят. Похоже, вас обманули.

Она уже вскинула руку, давая понять, что хочет остаться одна, и указывая на выход.

Сатина Вандербильд сделала вид, что не поняла ее настойчивого жеста.

– Нас интересует не ваша физическая форма, а умение управлять парусами. Наш космический парусник, по сути, тот же морской корабль, только в движение его приводит не ветер, а свет.

Помощнице не хотелось возвращаться ни с чем к новому патрону. Элизабет чувствовала отвращение ко всему на свете, да и способности удивляться у нее поубавилось. Теперь ее куда больше заботила собственная беспомощность.

Сатина подумала, что ей нужна добрая встряска, и сообщила, что этот проект возглавляет Ив Крамер.

Результат оказался потрясающим.

Лицо у покорительницы морей вмиг исказилось.

– Как он смеет? – исторгла она.

– Это был несчастный случай. Без всякого злого умысла с его стороны. Ярость ослепляет вас. Он пытался извиниться и вот теперь хочет все уладить. Проект «Последняя Надежда» – величайшее устремление, похлеще простого космического полета. Ив Крамер намерен спасти человечество.

– Убирайтесь немедленно!

Сатина Вандербильд встала, выхватила из рук Элизабет пульт от телевизора и прибавила звук так, что впору было оглохнуть.

Меж тем диктор сообщал о попытке массового убийства, предпринятой фанатиком-смертником в какой-то школе. На экране мелькали окровавленные тела десятков детей на носилках и в черных мешках.

– Неужели вы питаете к Иву больше злости, чем ко всему этому?

– Что с вами? Убавьте звук! У меня уши вот-вот лопнут!

Элизабет Мэлори попыталась вырвать у нее пульт, но незваная гостья отошла на порядочное расстояние.

Теперь какой-то журналист вел прямой репортаж с торжеств, охвативших многие столицы соседних стран, где чествовали благородную жертву – того самого смертника. Толпы народа, вооруженные ручными пулеметами, палили в воздух, потрясая фотопортретами человека, который взорвал себя в той школе. Они радостно выкрикивали его имя. Обозреватель сообщал, что во время «манифестаций солидарности» в соседних столицах двадцать три человека из числа демонстрантов пали жертвами шальных пуль, выпущенных бесчинствующими гуляками, или были раздавлены толпой.

– Сделайте потише! Вы не имеете права! Я вызову полицию!

Тем временем диктор, чье загримированное лицо расплылось на весь огромный настенный экран, с улыбкой вещал:

«…призвал верующих к тотальной войне. Он заклинал матерей послать своих детей взрывать себя вместе с бомбами во имя святого дела. Процессия из матерей уже вылилась на улицу, выкрикивая религиозные лозунги и обещая нарожать еще больше детей, будущих героев-мучеников…»

Элизабет кое-как выбралась из своего кресла, перевалилась в инвалидную коляску и покатила за незваной гостьей, отнявшей у нее пульт. Ей удавалось нагнать ее, но всякий раз, как только она пыталась ухватиться за пульт, та уворачивалась.

– ЧТО ВАМ НУЖНО?!

– Помогите нам с проектом «Последняя Надежда».

– САМИ УПРАВИТЕСЬ, БЕЗ МЕНЯ! – вопила Элизабет Мэлори. – ШКИПЕРОВ КРУГОМ УЙМА! К НИМ И ОБРАЩАЙТЕСЬ! И ВСЕ ОНИ НА НОГАХ!

Сатина Вандербильд наконец соблаговолила приглушить звук.

– Не ради себя – ради него. Ив Крамер придумал проект и взвалил его на свои плечи. Все зависит от него, от его творческой мысли, гения. Он должен работать головой. А это ему не под силу, потому что он чувствует себя виноватым перед вами.

– Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПРОЩУ! ОН РАЗРУШИЛ МОЮ ЖИЗНЬ!

Сатина снова включила телевизор на полную громкость.

– ПРЕКРАТИТЕ! Я ВЫЗОВУ ПОЛИЦИЮ!