Страница 10 из 21
Такими были большинство или все главные министры и люди, из которых состояли их основные кабинеты во времена, когда я проживал среди них, а не ничтожные ремесленники или торгаши, как это было принято считать среди иностранцев и что являлось объектом насмешек по поводу их правительства. Это вовсе не исключало того, что в администрациях их городов и среди депутатов штатов зачастую можно было увидеть купцов или оптовых торговцев, как не исключало и вложение некоторыми штатами своих фондов в управление через своих служащих каким-либо весьма прибыльным делом или в торговые дома, специально созданные для этой цели. Однако большинство членов штатов и магистратов совершенно другого сорта; их состояния включают в себя оплату исполняемых ими общественных обязанностей, земельную ренту или проценты от займов канторам (регентам или правителям), акции Ост-Индской компании или долевое участие в экспедициях крупных торговцев».
Нельзя сказать, что эти семьи, привыкшие к работе в магистратах своих городов и провинций, обычно наживали особо большое богатство; жалованье за исполнение общественных обязанностей и проценты были невелики, а доходы от земли и того меньше, редко превышая 2 процента. Они удовлетворялись честью быть полезными обществу, почетом и уважением своих городов и страны и комфортным существованием. Последнее редко нарушалось благодаря экономному образу жизни, который, будучи (как я полагаю) первоначально необходимым, перерос в общепринятый, но по-прежнему почетный среди них.
Мощный рост и чрезмерное обогащение наблюдались в среде купцов и торговцев, чьи усилия были целиком приложены именно в этом направлении, и кто больше довольствуется столь малым участием в управлении, желая лишь гарантированности своего имущества, не беспокоясь ни о чем, кроме своего благосостояния и ведения дел, обращая свободное время и мысли на поиски увеселений. И все же они, достигнув значительного состояния, предпочитают воспитывать сыновей подобающим образом, а дочерей выдавать замуж в семьи наиболее уважаемые в городах и магистратах, таким образом выводя свои семьи на путь правления и почета, который состоит не в титулах, а в служении обществу.
Стоит отметить, что Уильям Темпл ставил отпрысков старой земельной аристократии и титулованного дворянства намного ниже по значимости, чем правящее сословие. Он добавлял, что «они ценят свое благородное происхождение значительно выше, чем люди других стран, где подобные им встречаются намного чаще, и посчитали бы себя совершенно опозоренными браком с людьми не их положения, хоть это и должно было принести их благородной семье состояние за счет богатств плебеев». Другими словами, голландская земельная аристократия – там, где она еще сохранилась, – была еще более закрытым обществом, как во Франции, Испании и Португалии, в отличие от относительно открытой аристократии, такой как в Англии, где смешанные браки с недавно обретшими дворянство семьями людей, создавших свои капиталы посредством торговли, на государственной службе или в юриспруденции, были более распространены. Как правило, голландские аристократы не являлись крупными землевладельцами, и даже самые большие поместья в Фрисландии нельзя было сравнить с бескрайними владениями земли, принадлежавшими множеству других европейских земельных аристократов от Польши до Португалии. Уильям Темпл резко осуждает склонность голландского дворянства к подражанию в одежде и манерах французской аристократии, однако признает, что «во всех других отношениях они честны, добродушны, дружелюбны и обладают хорошими манерами; находясь на службе своей стране, они ведут себя с честью и достоинством». В своих предпочтениях они были в основном оранжистами, хотя во времена штатгальтера Вильгельма III (1672–1702) правители всегда могли столкнуться с некоторыми аристократами вроде Якоба ван Вассенара Обдама (Опдама), командовавшего военно-морским флотом Нидерландов в 1655–1665 гг.[24], который венценосному правлению предпочел буржуазную республику – то ли по личным убеждениям, то ли из ревности к дому Оранских. Что до социальных отношений старой аристократии и мелкопоместного дворянства с обычными бюргерами, то один английский путешественник записал: «Те, кто ведет рассудительный и умеренный образ жизни и не брезгует знакомством с нижестоящими, пользуются почетом и уважением, тогда как надменных и высокомерных по большей части ненавидят и презирают».
Для всех иностранных путешественников в Соединенные провинции в первые семь или восемь декад XVII столетия стало привычным, что правящее и купеческое сословия и даже (хоть и в меньшей степени) титулованная аристократия, а также армейские офицеры проявляли большую скромность в «поддержании престижа», чем подобные им в других странах. Уильям Темпл отмечал, что Михиела де Рейтера и Яна де Витта, «пользовавшихся уважением других наций – первый как великий флотоводец, а второй как великий государственный деятель своего времени», в повседневной одежде было невозможно отличить соответственно от «самого обычного капитана корабля» и «самого обычного городского бюргера». Их домашние одевались столь же скромно, и, хотя и тот и другой накопили огромные состояния, никто из них не пользовался услугами более чем одного слуги, что дома, что на людях. «Такой образ жизни, – добавляет Уильям Темпл, – был принят не только этими отдельными людьми, но являлся всеобщей манерой поведения или стилем всех государственных служащих: поскольку я говорю не об армейских офицерах, которые считаются слугами государства и имеют другой стиль одежды, хоть и более скромный, чем в других странах». Несомненно, здесь имело место влияние кальвинистской умеренности, и мы еще увидим, что, когда обычные бюргеры из Амстердама и Мидд ел бурга переселились в Восточную и Западную Индии, они могли позволить себе купаться в такой же роскоши и материальном достатке, как и их иберийские предшественники и английские конкуренты.
Многие современники отметили, что в последнюю четверть XVII в. верхняя прослойка среднего класса стала принимать более показной и роскошный образ жизни. Например, холостой сын флотоводца Михиела Адриансзона де Рейтера, Энгель, жил на более широкую ногу, чем его отец. Вдобавок к своему прекрасно меблированному дому с двумя слугами-мужчинами, двумя служанками-женщинами и кучером Энгель де Рейтер владел внушительным сельским домом, которым пользовался по выходным дням и в летние каникулы. Точно так же лейтенант-адмирал Корнелис Тромп, сын знаменитого «парусинового» адмирала М.Х. Тромпа, придерживался более высоких жизненных стандартов, чем его отец, «который довольствовался соленой селедкой на завтрак». Через женитьбу Корнелис породнился с правящей семьей и прожил последние годы жизнью «большого сеньора» – между своим городским домом на канале Хееренграхт и роскошно обставленным сельским домом «Де Тромпенбург» в ‘с-Гравеланде в Северной Голландии. Уильям Карр, английский консул в Амстердаме, чье описание Семи провинций было издано там же в 1688 г., поразился заметным ростом жизни на широкую ногу среди правителей и состоятельных бюргеров, произошедшим всего за 16 лет с момента написания Темплом своей знаменитой книги. «Прежний суровый и строгий образ жизни в Голландии теперь почти совершенно вышел из употребления; сейчас очень редко увидишь такую же умеренную скромность в одежде, в питании и жилье, как раньше. Вместо удобных жилищ голландцы теперь строят величественные дворцы, заводят роскошные сады и дома для приятного времяпровождения, держат кареты, повозки и сани, покупают для своих лошадей очень дорогую упряжь с украшенными серебряными колокольчиками уздечками… более того, характер женщин, а также их детей так сильно изменился, что их не устраивает никакая одежда, кроме как самая лучшая и дорогая, какую только могут поставить Франция и другие страны; а их сыновья так пристрастились к азартным играм, что многие амстердамские семьи оказались совершенно разорены».
Критика Карра и других современников, которых также можно было бы процитировать на эту тему, относится в основном, если не исключительно, к провинции Голландия, а более всего – к богатой буржуазии Амстердама и Гааги. На эту конкретную часть голландского общества кальвинизм никогда не накладывал особо заметного отпечатка, как на все остальные его слои, и богатые молодые люди, совершившие «большое турне», несомненно находились под влиянием того, что видели в Англии и (более всего) во Франции. Другим фактором, который мог послужить стимулом к демонстрации богатства, было, возможно, возвращение людей, сколотивших себе состояние в Восточной Индии. Эти голландские эквиваленты и предтечи английских «набобов» XVIII столетия уже привыкли к роскошному образу жизни в тропиках и после возвращения домой вряд ли были склонны приспосабливаться к пуританскому существованию. Как бы то ни было, голландская архитектура и искусство того периода четко отражают такие перемены, хотя голландские правящие сословия всегда оставались менее экстравагантными, чем английская и французская аристократия. Уильям Карр достаточно объективно подвел итог ситуации, когда отметил, что, хотя голландцы «не были склонны к такому мотовству и распутству, как англичане… тем не менее серьезные и умеренные люди Голландии крайне чувствительно относятся к таким серьезным переменам, происходящим теперь в их стране».
24
Погиб в Лоустофтском морском сражении 13 июня 1665 г., когда его флагманский корабль загорелся и взорвался.