Страница 75 из 109
— Нет! Это опасно, — возразил Тимофей, но молчание остальных было красноречивее слов: они считали предложение разумным. Взять свои слова обратно было бы малодушием, однако Лика дрожала от мысли о предстоящем разговоре, но понимала, что надо через это пройти.
— Я пойду, она не выглядит опасной. Я должна выяснить, моя ли это мать!
—Я с тобой! Не спорь! — сказал Тимофей.
Лика одарила защитника благодарным взглядом. Их взоры скрестились, и девушка почувствовала всю глубину его тревоги за неё - чувства которое он прятал за невозмутимой высокомерной маской. Она кивнула и, не смотря больше ни на кого, направилась к матери.
Шла Лика быстро, чтобы не дать волю страху, сжимающему горло и сковывающему грудь.
Олимпиада посмотрела на неё покрасневшими глазами и снова улыбнулась голодным оскалом зверя. Лике стало дурно: она вспомнила свой сон накануне отлёта с Земли. Мать, превращающаяся в монстра, тогда испугала её не меньше, чем сейчас! Но поворачивать поздно, да и некуда!
— Я хочу спросить тебя, — начала девушка, встав так, чтобы мать не дотянулась до неё узловатыми пальцами. — Как тебе удалось выжить?
— Жалеешь меня? — засмеялась Липа. Смех походил на зловещее карканье старой вороны. — И я жалела, что выжила …такой. Но теперь всё иначе. Фосфериалы многому меня научили, я пересмотрела свою жизнь, в ней появились другие ценности.
— Кто?
— Фосфереалы, — грустно улыбнулась мать, не обнажая зубов, и от этого, выглядела почти как человек. Старая больная женщина, достойная уважения за испытанные страдания. — Это коренные жители Эфемерала. Той планеты, где мы сейчас находимся.
— Цивилизация? Здесь есть цивилизация? — подался вперёд Тимофей, видимо, по привычке загораживая Лику.
— Есть. Разумная жизнь, ради которой мы все здесь оказались. Они были очень добры к нам.
— Почему ты сразу не сказала? — задала вопрос Лика и вся сжалась в ожидании ответа. Она почувствует фальшь в словах матери, попытайся та солгать. Девушка поймала себя на мысли, что надеется на то, что это не Олимпиада.
— Я виновата перед тобой, дочка. Прости меня. Я любила тебя, хотя не до конца это понимала. Я не буду тебе обузой, обещаю, — Олимпиада заплакала и отвернулась. Так она и стояла с ровной спиной, осколком былой гордости. Женщина была пародией на прежнюю себя.
Лика почувствовала острую жалость и стыд. Существо говорило почти чистую правду. Существо было её матерью. А значит, девушка была обязана поддержать выжившую, показать, что не испытывает к ней отвращение. Это было лукавством, маленьким обманом, но долг дочери повелел задвинуть истинные эмоции подальше.
Девушка подошла ближе и сделала то, что всегда любила делать в детстве, когда заставала мать, увлечённую работой сидящей в кресле. Лика прислонилась к её спине, повиснув на шее, и тоже залилась слезами.
За всё время их разговора, Олимпиада солгала только однажды: кем бы ни были аборигены с певучим названием “фосфореалы”, но они не были добры к ней.
***
Мать осторожно, словно боялась спугнуть дочь, дотронулась шершавой ладонью до руки Лики.
— Я противна тебе, понимаю, — сказала женщина со вздохом и мягко высвободилась из объятий. — У нас теперь будет много времени. Но сейчас я должна скорее увести вас с Поверхности.
— Куда? — Тимофей встал рядом с Ликой.
— К границе. Там, где переход от светлой части планеты к тёмной. В приграничной зоне климат лучше, Инканда там почти не опасна.
— Кто это, мама?
— Это она, — Олимпиада показала вверх, на красное светило. Лика, прищурившись, проследила за рукой матери. Глазам стало нестерпимо больно смотреть на красный карлик, который казался так близко, что стоило пройти метров пятьсот и упрёшься в край мира.
— Скорее, пожалуйста. Приближается сезон Люмина. Скоро на Поверхности не будет ничего живого.
— Мама, мы не понимаем тебя, объясни толком, что за сезон такой?
— Нету времени на праздную болтовню, — поджав губы, ответила Липа.
— А кто ещё выжил? — задал вопрос подошедший к ним Виктор.
Олимпиада повернулась к нему и долго рассматривала его оценивающе, словно прикидывала, стоит ли отвечать.
— Говори! Своим молчанием ты вызываешь ещё больше подозрений, — сухо произнёс Тимофей.
Женщина перевела взгляд на старпома.
— Свердлин, наш врач. Роман выглядит не лучше меня, поверьте. Он ждёт нас вместе с фосфереалами на берегу Верхнего Океана.