На Алжир никто не летит

Или нет. На другой день я видел другое: как голый по пояс Володя неспешно шествовал в наш санузел с полотенцем, перекинутым через плечо, как курил на диванчике в курилке, всегда с кем-то общаясь, как заходил в столовую: «Здорово, пацаны!», похлопывая по спине ближайшего. Он бессмертен. Но и книга не могла ошибаться.

В какой-то из дней на нашем участке царила сдержанная суматоха. Не знаю, как я почувствовал это, но смекнул, что произошло нечто чрезвычайное. Я спросил у одной тетки в белом халате, не случилось ли чего, но та ответила отрывисто, зло, непонятно. Я пошел в столовую и спросил повариху, та только замахала руками и вообще не стала ничего говорить. На посту, где почти всегда находилась старшая сестра, давно, как я заметил, никого не было, более того, сегодня она мне вообще нигде не попадалась. Ага! Смутная и радостная догадка забрезжила во мне…

Как я сразу не догадался! В общем, к середине дня я понял, что Володя мертв. Книга победила. Я победил.

52677!

Проходя мимо Борчи, я проговорил сквозь зубы:

– Сдохла сволочь.

Борча, не глядя на меня, угрюмо и довольно улыбнулся; довольство проступало сквозь всю сдержанность его улыбки. Несмотря на неразрешенное недоразумение между нами, в этот миг он был со мной солидарен, и у меня полегчало на душе. Почему-то я не сомневался, что Борча ненавидит Володю так же, как и я, поэтому-то я с ним одним и поделился хорошей новостью, получив, кстати, подтверждение Борчиного отношения к Володе, совершенно, впрочем, излишнее.

Среди «пацанов» тоже особой скорби не наблюдалось. Они как-то попритихли и общались между собой вполголоса, вероятно, выясняя, как и почему.

Я не верю своим глазам. Не знаю, сколько времени прошло, но Володя опять появился как ни в чем не бывало. Ничего не случилось, его не убивали, он не лежал в грязи между машиной и стеной. Книга ошиблась. Но ведь этого не может быть! Я твердо знаю, что все, предначертанное в книге, сбудется. Но вот же он, Володя, опять я слышу этот голос, который надеялся забыть, как кошмар, голос, который слишком легко услышать. Я поник. Опять все то же самое, опять Володиному всеобъемлющему присутствию не будет конца, не будет конца кошмару.

Я старался поменьше выходить из палаты, подолгу лежал и смотрел в потолок. В столовой старался появляться тогда, когда все уже заканчивали.

– Что-то ты какой-то смурной стал, батя, – сказал мне кто-то.

Что ж, я не был невидимкой.

Однако вопрос о книге продолжал меня терзать, и это было даже по-своему хорошо, терзания были отвлечением от безнадежности. Многое бы я дал, чтобы книга вновь оказалась у меня в руках, но ее появление никак от меня не зависело. Книги не было. Зато я прекрасно помню эту комиксовскую картинку, я сжимаю глаза почти до боли и вижу каждую деталь. Ночь. Двор. Машина. Человек, лежащий рядом параллельно машине и очень близко; этот человек не может быть никем другим, как Володей. Круглое отверстие в оконном стекле, явно от пули, слабый звон… Чисто теоретически я предположил, что убитый человек – не Володя, но тотчас же горько рассмеялся этому заведомо нелепому предположению.

И опять и опять, как и в прошлый раз, я прижимался лбом к своему окну, в тоске вглядываясь в промозглую темень, как и в прошлый раз, под конец так же не понимая, видел ли я желанное или нет…

И все-таки надежда жила во мне. Если его не убили тогда, то это не значит, что его вообще не убьют. Я должен верить. Ведь ходил же я дважды за фильмом «На Алжир никто не летит». Просто надо иметь терпение. И веру.

Проходили дни, и постепенно как-то само собой обнаружилось, что больше я не вижу и не слышу Володю. По много раз я исходил наш небольшой участок, желая лишний раз убедиться, что его нет, нет, нет. Я ходил по участку, и блаженствовал, и смаковал.

Володя просто тихо исчез. Опять. Я не терзался догадками, я знал, что с ним случилось. Книга всегда доигрывает до конца.

Я улыбаюсь. Я счастлив.

Однако Борча оставался нерешенной, томительной проблемой. Однажды, как обычно покурив и не желая возвращаться в надоевшую палату, я просто сидел безо всякого дела. Отдельно от меня сидела тесная компания человек из трех-четырех, и опять же, как всегда, там велась беседа о своем для своих. Однако среди них был Борча, и я прислушался. Он жаловался, что пропала зажигалка, клевая такая, может, посеял, а может, подрезал кто. Хотя все свои, вроде некому. Клевая зажигалка, «Звездочка», зеленая такая. На полгода хватает, не то что…

А у меня как раз была зеленая зажигалка «Звездочка» (была и вторая, обычная).

– Рома, хочешь мою «Звездочку», не проблема, у меня еще есть.

Я сказал это громко и отчетливо. Но меня словно не слышали, один только бегло повернул голову в мою сторону, и разговор продолжал идти своим чередом. Борча же никак не отреагировал, хотя не слышать меня он, конечно, не мог. И я понял, что мне делать.

Я вышел из курилки и пошел по безлюдному коридору, дошел до поста старшей медсестры, которой в этот час уже не было, и положил на пост мою «Звездочку», ярко-зеленую, ее было невозможно не увидеть. Борча слышал мои слова. Если, проходя мимо поста, он ее возьмет, то все ясно – он простил меня. Если же нет – нет, не простил. Я прошел дальше к себе в палату, чтобы выждать.

Где-то через полчаса, которые дались мне непросто, я вышел из палаты и прошел мимо поста. Зажигалка была на месте. В курилке же никого не было. Значит, Борча пренебрег моей зажигалкой, он не намерен меня прощать. Расстроенный, чтобы не сказать больше, я вернулся к себе в палату.

Но потом, не желая сдаваться и вместе с тем неизвестно на что надеясь, – уж и не знаю, сколько времени прошло, – я опять пошел в курилку, а лучше сказать – побрел. Вдруг, уже почти миновав пост, я понял, что зажигалки-то на нем и нет! Ее мог взять только Борча и никто другой. Прощен! Прощен, Господи, сколько же я этого ждал!

Мне повезло: Борча попался мне на выходе из курилки, один. Я обнял его, прильнул к нему…

– Спасибо, Ромочка, спасибо! Ты, наконец, понял, что не сдавал я тебя тогда! Не знаю, что там тебе наплели…

Опешивший Борча делал слабые попытки отстраниться.

– Как я рад, Рома, как я рад, ты не представляешь! О Господи…

Я молчал, прижавшись к Борчиной груди. Я чуть не заплакал, слезы и вправду стояли в глазах, еще немного – и потекут.

– Спасибо… Я тебя не сдавал…

И я отпустил Борчу. Борча глянул на меня как-то вовсе уж дико и заспешил прочь, почти улепетывал.

А я хотел петь, я пел в душе, душа моя пела.

Я подошел к старшей медсестре и поинтересовался, где Володя.

– Сережа? А зачем он тебе?

– Ну, как дела у него… Что-то его не видно.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, как у него дела. Выписался же он… три дня как. Да и зачем тебе этот Сережа, Бог с ним. Алкаш, всю жизнь по тюрьмам, ф-ф-у… ну его, Сережу этого.

Это было странно. Более того, путало все мои представления. Значит, Володя жив-здоров? Или нет, он мертв? Выписка из больницы убийству не помеха. Вообще-то мне все равно, на участке его нет, и ладно, но как же быть с книгой? Убили его в конце концов или не убили? Непогрешимость книги опять оказалась под вопросом – именно это меня донимало, а не утративший актуальность Володя. Да, кстати: старшая сестра говорила о нем как о совершенно постороннем, я не почувствовал ни тени наигранности, которую бы обязательно учуял, говори она о своем сыне: невозможно настолько хорошо притворяться.

Я ничего не понимаю… Я устал…

Давно не посещал меня мой армянский друг. Я скучал по нему, но, что греха таить, по его волшебным сигаретам я скучал даже больше. Пришлось свыкнуться с мыслью, что не покурить мне больше травушки, но, понаблюдав за Володиной шайкой, ничуть не унывавшей без предводителя, я пришел к выводу, что марихуану они получают по Интернету, где, как известно, можно достать теперь все. Они часто ругались и пререкались из-за каких-то кодов, шифров, паролей. Чуть ли не часами они их откуда-то доставали, зло при этом споря, вероятно из какого-то другого места в том же Интернете; а впрочем, кто-нибудь из них всегда вел напряженные переговоры по мобильному телефону в параллель с интернетной работой. А потом напряжение спадало, уступая место удовлетворенности; по их умиротворенным лицам, по красноватому слизистому налету на глазах, по неспешности их разговора сытых, ленивых и довольных я понимал, что очередная операция по онлайн-контрабанде завершилась успехом. Как и мой армянский друг, они курили с виду просто сигареты, уж не знаю, какой технологией они пользовались – ведь по проводам идет только конопляный дым, самым простым было бы просто дышать им из самого телефона, но, по-видимому, им это казалось слишком простым или неэлегантным, и они каким-то образом делали сигареты марихуаносодержащими. Но я не так изыскан.