Экспедитор

Столовка была, как и положено рабочей столовке, грязной, но вкусной. Сегодня была уха, взяли по порции ухи, на второе – картошка с мясом, по две порции враз взяли. Это крайний раз, когда мы едим по-человечески – дальше неделями на сухомятке да «чем бог послал». Я выставил на стол бутылку «сарапульской» – на всех, чисто символически. В рейсе сухой закон. И это не шутки, все знают – чего я не терплю, так это расхлябанности и самооправданий. Не можешь себя в руках держать – иди грузчиком работать.

– Так, пацаны, – сказал я, – сами понимаете, юг – это не Нижний. Готовы все?

– Так точно, – ответил за всех Саня-ВВ. Он мой тезка, краповый берет. В нашей группе – своего рода сержант, он за войну отвечает, в то время как я – за коммерцию. Но он и коммерс неплохой. С типично солдатской наглостью – заберет и спасибо не скажет.

– Я всех хочу услышать. По кругу.

Все, один за другим, подтвердили готовность.

– Тогда я вам скажу – не готов я.

– И никто не готов к тому, что нас там может ждать. Как вы знаете – мертвякам проще жить там, где тепло и где мало естественных препятствий. На равнине, то есть. И это как раз юг – там даже зимы нормальной не бывает. Потому – понты все в сторону, мол, мы в Новгород двенадцать раз ходили, что ты хочешь, студент. Оружие при себе, броник носить, вахты стоять, как положено. Поодиночке даже посрать не…

Юга я боялся. По двум причинам. Первая – мертвяки. Вторая – живые. Которые там могут быть – очень специфическими.

Что стало с Чечней или Дагестаном? Полно стволов плюс сложный рельеф местности и много сёл. Если все или почти все выжили – чем они займутся? Объяснять надо?

И, значит, они могут столкнуться с нами. Или мы с ними.

– …Еще одно. Если будут даги или чехи – думайте, что говорите. Им совсем не надо знать, что тут у нас и как. Еще гостей накличем.

– Понятное дело, – ответил за всех ВВ.

– Хорошо, если понятное.

Доели. ВВ поймал мой взгляд, кивнул. На выходе мы свернули в сторону.

– Ну?

– Шеф, тут дело…

– Дома, что ли, проблемы? У кого?

– Да нет, не это. Я типца одного заприметил. На причале болтался.

– Какого типца?

– Да так, с Москвы одного. Гнилого донельзя.

– И что этот типец?

Договорить мы не успели – рядом со столовкой остановился «КамАЗ», и какой-то неумеренно веселый парень (судя по его лыбе) спросил:

– А Дьячков не вы случайно?

– Вообще-то вполне закономерно, – ответил я, – паспорт показать?

– О, здорово. А меня Павлом звать, я от горадминистрации экспедитор. С вами в рейс иду.

– Куда идешь?

– Ну, в рейс. Я от Виктора Василича.

Принесло еще одного идиота…

– Саш, – сказал я, – выдели кого-то инструктаж с молодым человеком провести. И с грузом разберитесь.

– Есть.

Девятьсот тридцать пятый день Катастрофы

Дальше была погрузка, тут особо рассказывать нечего, героического мало, вира-майна, портовые краны и оборудованный причал, это тебе не в Тьмутаракани какой-то. Часть товара шла в контейнерах, но часть – в специальных сумках, на две тонны, которые и ворочать проще, и продавать, – а сумки эти изначально предназначались для цемента насыпом. Мы поставили вахту – в порту, даже в своем, держи ухо востро, – а остальные занялись погрузкой своей техники и закошмариванием временного члена нашей команды. Ну, это обычное дело для экспедиторов – если не кошмарить, то в экспедиторы всякая шваль ринется и престиж профессии упадет.

Грузанулись уже ближе к вечеру, и надо было выбирать – идти или ночь ночевать в порту. Я выбрал идти – на воде переночуем, да и неохота стоянку лишний раз оплачивать. Тут расчет по концу светового дня.

Короче, буксир нас оттянул на реку – тронулись.

Суда, кстати, у нас были новые – с еще одного спасшегося завода. Вятско-полянский куст – там, на реке Вятке, помимо ВПМЗ «Молот», который делает отличные карабины, винтовки, автоматы и пулеметы, буквально в нескольких километрах ниже есть Сосновский судостроительный завод. Тоже уцелел – благодаря тому, что глушь глушью и оружие рядом. Продукция его – патрульные таможенные катера, разъездные теплоходики, водолазные боты, баржи. И это не говоря о мелких лодках с подвесным двигателем типа «Нептун» и «Вятка». Катера самые простые и примитивные – стальной корпус, движок от грузовика. Но такие сейчас в самой цене. Выжил этот завод и люди, на нем работающие, просто – глушь глушью, но телевизор есть, и информация о том, что происходит, дошла до них раньше, чем зараза. Ну и на другом берегу, буквально в нескольких километрах, Вятские Поляны – я уже говорил.

Перед Катастрофой у них там в Сосновке было два судна снабжения для Камчатки с высокой степенью готовности – это универсальное судно с собственным краном: к любому берегу пристанешь, что надо, то и погрузишь-выгрузишь, прямо с машины или на машину. И самая крупная их продукция – самоходное судно речного класса, дедвейт три с половиной тысячи. Основной класс сейчас что на Волге, что на Каме…

Судно снабжения мы выторговали в Сосновке за дикие деньги, оно у них одно из двух было, и они понимали, что собирать столь сложную технику сейчас они вряд ли осилят, – и потому торговались по-взрослому. Но и было за что – осадка у него мизерная, в носу аппарель, как на десантном судне, рубка высокая, пулеметы там запросто ставятся. И на борту – кран с вылетом стрелы двадцать метров и грузоподъемностью семь тонн. Надо тебе – не швартуя к берегу большой баржи, погрузил, что тебе надо, с нее, перевез на берег, продал. Загрузил купленное – и опять на баржу погрузил. Надо – высадился, причем на любой берег, и не на своих двоих, а на технике. Сломалась баржа – ты ее отбуксировал. И автономность у этой посудины неплохая – она рассчитана на снабжение нефтяных платформ, может долго в море болтаться. Короче говоря, всем она хороша, и окупается с гарантией.

В Сосновку, кстати, можете не мотаться, Госсовет и второе выкупил, причем с договоренностью, что если они еще одно возьмутся строить, то первым предложат нам…

Уже под самый вечер подошли к Нефтекамску. Там грузились нефтеналивные баржи с дебаркадера, смешно – но порт начали делать только после Катастрофы, когда стало понятно, что речные пути самые безопасные и хорошо живет лишь только тот, кто рядом с рекой и может торговать по ней. Я связался с администрацией порта, известил, что мы тут переночуем, мы включили стояночные огни – и через десять минут подошла моторка. Невысокий интеллигентный человек средних лет перебрался к нам на борт.

Это был капитан рейда, звали его Марс, отчество у него было татарское, но такое сложное, что все называли его Марс Геннадьевич. Порт был его детищем, он построил его, закупил и поставил понтоны, бросил рукава с берега – чтобы город жил.

До Катастрофы он был частным предпринимателем в Казани, Катастрофа застала его здесь – иначе бы он погиб. Я уже упоминал, что было в Казани. Два миллиона жителей, куча туристов и международный аэропорт – в дни Катастрофы это был приговор.

– Вадимыч…

– Марс Геннадьевич…

Обнялись, я достал чекушку «сарапулки» и стаканчики. В наши дни настоящая водка – сама по себе подарок.

– Как дела у вас?

– Местами. Живем… если можно так назвать. Вчера монстра отстреляли.

– Порвал кого-то?

– Нет, успели.

Монстры… три года спустя они все еще большая проблема. В отличие от медлительных и оседлых мертвяков, они кочевые, могут перемещаться на десятки километров, если не сотни, и даже зима им не помеха – они просто забираются в подвалы брошенных домов и там зимуют. И их очень, очень трудно убить.

– У вас как?

– Вот, на юг пошли.

– Не в Новгород?

– А что мы там не видали?

Марс Геннадьевич поцокал языком.

– Сомнительное дело.

– В Новгороде уже спрос не тот. А внизу…

– Ну там-то да…

– Слышали что-то?

– Да как сказать.