Святой (ЛП)

- Что бы ты сказал ему, если бы был шанс? - спросила она.

- Голос крови не заглушить, - ответил Нико.

Впервые она взглянула в глаза Отца поверх чаши с вином для причастия.

- Вот и все, - сказала она.

Она повернулась лицом к воде, поверхность озера была такой чистой, голубой и холодной. Она хотела бы, чтобы вода не была такой ледяной.

- Мама - монахиня. Священник - любовник. Сорен, теперь я слышу, как Бог смеется надо мной.

- Он и надо мной смеется, - добавил Нико. И они оба знали почему.

- Я хотела, чтобы мы нашли способ быть друзьями, - произнесла она, словно мама слышала ее. - Хотела, чтобы мы смогли узнать друг друга получше. Но ты никогда не рассказывала мне свою историю. И мне хотелось, чтобы ты выслушала мою. Если бы ты услышала историю, которую я рассказала Нико ночью, ты бы поняла, что Сорен лучшее, что со мной происходило, что он не был монстром, каким ты его рисовала. Хотя я рада, что ушла от него десять лет назад. По крайней мере, нам с тобой удалось побыть немного вместе.

Она еще раз остановилась, чтобы вдохнуть. Почему так трудно дышать?

- Скорее всего, ты думаешь, что я постоянно злилась на тебя, - продолжила Нора. - И поэтому я сторонилась тебя. Но правда в том, что я не злилась. Я так упорно старалась стать другим человеком, и в минуты, когда мы были вместе, я была Элли, твоей дочкой, в который ты разочаровалась. Надеюсь, вид оттуда, где ты сейчас, хороший, и ты можешь смотреть вниз и видеть, что моя жизнь прекрасна, богата и полна любви щедрых и благородных людей, и что мои дни наполнены стоящей и приносящей удовлетворение работой, а ночи еще лучше и тебя это не касается.

Нико тихо усмехнулся. Она хотела взять его за руку, но коробка тяготила ее. Она больше не позволит ей себя обременять.

- Надеюсь, ты тоже видишь, как я люблю тебя и любила все это время, даже когда мы были порознь. И однажды ты снова увидишь, потому что, даже несмотря на то, что наши сердца выбрали разные пути, в конечном итоге пункт назначения у нас один.

Она опустилась на колени у воды и открыла серебряную коробку, в которой хранился драгоценный прах ее матери.

Она осторожно опустила коробку в воду и дала ей уйти на дно. Прах Маргарет Делорес Коль, Сестры Мэри-Джон, мамы Норы, поднялся и растаял в воде как бледное облако.

- Я люблю тебя, мама.

Ей потребовались все силы, чтобы это сказать, но она сказала и сказала с улыбкой на лице.

Она расстегнула медальон с ликом святого, который носила неделю.

- Каждый медальон, который у меня есть, был от Сорена. Все, кроме этого.

- Кто это? - спросил Нико.

- Святая Моника. Мама всю жизнь его носила. Моника - святая покровительница матерей разочаровывающих детей.

- Поэтому она его носила? Она считала тебя разочарованием?

- Моника так же была покровительницей женщин, состоявших в абьюзивных отношениях.

- Ты сказала, она считала, что Сорен жесток с тобой. Поэтому она его носила?

- Нет. - Нора посмотрела ему в глаза. Она вспомнила, как ее отец ударил ее, толкнул и душил. - Она отдала мне его перед тем, как впала в кому, и сказала то, о чем я не подозревала, но должна была. Отец Грег дал ей его через два месяца после свадьбы. Только он знал правду. Она носила его из-за моего отца. Вот почему она надеялась на выкидыш. Не для того, чтобы стать монахиней, а чтобы не пришлось выходить за отца, который бил ее. Она не хотела меня. Она не хотела его. И все это время я думала, что она жалеет о моем появлении...

Дрожащей рукой Нора потянулась к воде и опустила медальон.

Но прежде, чем он коснулся поверхности воды, Нико поймал его.

Она удивленно посмотрела на него.

- Я никогда не признавался тебе, но ты была моим ночным кошмаром, - сказал Нико, сжимая медальон в руке. - Я насчитал десять мужчин, с которыми у мамы были романы. Десять, которых я видел. Знаю, их было больше. И знал, что не был похож на папу. Я знал, однажды кто-то расскажет мне правду, правду, которую я не хотел знать. И этим человеком стала ты. Даже если этот медальон кажется бременем, не избавляйся от него. Однажды твой кошмар может превратиться в самый сладкий сон.

Нико развернул ладонь и показал ей потускневшее обручальное кольцо, которое было на нем.

- Обручальное кольцо моего папы, - объяснил Нико.

Он взял ее за руку и вложил в нее серебряную цепочку и подвеску.

- Если ты выглянешь за пределами круга из Сорена, меня и нашей любви друг к другу, то увидишь, что я переспала с дюжинами мужчин за последние двадцать лет. Ты увидишь, как он любит кого-то еще, другого мужчину, которого Сорен любит так же сильно, как и меня. Для любого другого вне нашего круга это нелепо. Но зайди внутрь, и ты увидишь одну любовь. Ты не знаешь, какие секреты твои родители скрывали от тебя. Ты не знаешь, каким был их брак. Если твой отец не осуждал ее, не ненавидел, тогда и ты не должен.

Нико кивнул и обнял ее. Они ушли от воды, от пепла, от ее скорби и ее прошлого.

- Ты уже уезжаешь, - сказала она, когда они добрались до коттеджа. - Я сожалею, что держала тебя всю ночь. Ты мало спал, а дорога дальняя.

- Я буду думать о тебе все время в пути. Ты будешь подбадривать меня.

- Спасибо, что выслушал. Ночью мне нужно было выговориться.

Они долго обнимались. Она ощутила, как тело Нико дрожит под ее руками.

- Ты смеешься? - спросила она.

- Пытаюсь сдерживаться, - ответил он. - Смеюсь над тем, что Кингсли выбрал тебе фамилию Сатерлин.

- Я сказала этому мудаку, если он еще раз назовет меня Элеонор Сатерлин, то буду пороть его до конца тысячелетия. Но когда я стала Госпожой и мне нужно было новое имя, он вытащил это из своей копилки памяти.

- Что ты сделала? – задал вопрос он на пути к машине.

- Я порола его до конца тысячелетия.

Нико улыбнулся.

- Что произошло с твоим Вайетом? Ты поддерживаешь с ним связь?

- Нет, - ответила Нора, и ее улыбка снова померкла. - Мы с Вайетом хорошо смотрелись в теории. А я с Сореном были абсурдом. Но вот почти двадцать лет спустя мы с Сореном все еще вместе, все еще влюблены. А Вайет...

- Что с ним?

Нора шумно сглотнула.

- Через четыре года после нашего выпуска его нашли мертвым в квартире в Челси.

Глаза Нико широко распахнулись.

- Оказалось, у Вайета было биполярное расстройство. Что объясняло, откуда у него столько энергии на многочасовую болтовню, на которую нужен был или талант, или маниакальные наклонности. Друг по колледжу рассказал мне. Видимо, ему поменяли препараты, и он... - она остановилась и попыталась представить жизнь, если бы она осталась с Вайтом. Поженились бы они? Помогла бы она ему? Или она стала бы вдовой в двадцать шесть? - После его смерти опубликовали его стихи. Он был хорош.

- Нора, - произнес Нико. - Столько потерь.

- И столько находок. - Она обхватила ладонями его лицо и поцеловала. - Ты веришь в Бога?

- Я фермер, который выращивает виноград. Всю свою жизнь я наблюдал, как вода превращается в вино. Безусловно, я верю в Бога.

Она судорожно вдохнула и посмотрела на Нико. Последняя ночь кое-что значила для нее, значила столько, что она не могла запятнать ее тайной.

- Десять лет назад я забеременела. От Кингсли. Я не рожала. Я должна была рассказать тебе об этом несколько месяцев назад, должна была рассказать до первого нашего поцелуя. Но говорю сейчас. Я не сожалею о своем выборе, но все это время я не могла избавиться от чувства, что должна была родить Кингсли ребенка. Когда я узнала о тебе, это чувство, наконец, ушло.

Нико просто смотрел на нее, а затем сделал то, чего она никак не ожидала. Он поцеловал ее в лоб.

- Оно ушло, потому что я ребенок Кингсли, - произнес он. - И ты нашла меня, Госпожа Нора, и я всегда буду твоим.

- Нико...

- Кингсли - мой отец. Сорен - твой «Отец». Нам суждено было найти друг друга. И это моя теология.

- Нравится мне твоя теология, - прошептала она.

Затем он поцеловал ее, последний поцелуй, прощальный. Самый худший вид поцелуев.