Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 14



Из строя вышел инвалид. Пошел, хромая и подволакивая ногу.

– И ты думаешь, я тебе поверю, ты думаешь я тебе подам? Самострел! Инвалид – это больная голова, а не отсутствие ноги. Продумай свою биографию, поплачь, пожалей сам себя, судьбинушку свою горькую. Обидься на весь мир. Отчего несправедливость такая – все с двумя ногами, а ты на одной ковыляешь? Они при бабках, а ты у них подаяние просишь! От этого и пляши… на своей культяпке. Пошел, пошел!..

Каждый день курсанты меняли костюмы и обличье. Каждый день они должны были иметь такую походку, какую требовала их одежда. И наблюдать друг за другом. И общаться друг с другом. В образе. И казалось, что это веселый маскарад. Но это было не так. Никому не было весело, потому что за ошибки в походке, мимике, одежде их наказывали. В учебке – нарядами. После – лишением жизни. Такая учёба. Такая служба…

– Вольно, бойцы!

Потому что всегда «вольно»! Потому что за «смирно» здесь наказывают. Потому что от этих воинов не должно отдавать солдатчиной. Они не ходят строем, а только толпой, и команды отдают, глотая слова и бормоча, а не коротко и чётко. И подворотнички не подшивают, так как нет у них гимнастерок, а только гражданское платье.

– Почему ремень затянут? Отвечать!

– Так, товарищ стар… товарищ Семен Владимирович… Я по привычке…

– По привычке? Хреновые у тебя привычки! А ну, вольно! Ножку отставь, ручку в карман сунь. Пуговку расстегни. И рожей не мертвей, расслабься, ухмылочку изобрази. Да попоганей. И не стой как чурбан, шевели ножками-ручками. Ну что за долбодон! Я выколочу из вас армейские привычки!

И выколачивал!

– Кто, вашу маму, так кровать заправил? Кто рантик стрункой навел? Кто эта гнида? Ты?

– Так точно!

– Что?!

– Ой, забылся… Ну, допустим я. А чего такого-то?

– Вот так-то лучше. А то «так точно». Я за «так точно» точно в нарядах сгною. Усёк?

– Так т… Ну да, кажись, въехал.

– За сколько секунд раздеваешься?

– За тридцать пять!

– Совсем хреново! Будешь за три минуты.

– Но, товарищ… Семен Владимирович. Нас учили…

– А я отучу! На то я здесь и поставлен, чтобы из вас людей сделать. Людей, а не солдафонов. Ясно?

– Так… понятно всё объяснили.

– Тогда иди сюда… Твоя кровать?

– Ну…

– Правильный ответ. А теперь заправь ее как следует! – И Семен Владимирович рванул с кровати одеяло и простынку и пнул подальше подушку. – Время пошло!

Курсант схватил простыню, стал, аж язык на плечо, натягивать ее на матрасе, выравнивать, выглаживать складочки.

– Не понял! – удивился старшина. – Я сказал «время пошло», а не поскакало. Пешим порядком пошло. Ме-е-дленно… Тебя, парень, видно, в армии передрючили. Откуда тебя к нам?

– Из ВДВ.

– Тогда ясно. Изуродовали пацана. Придется с тобой повозиться. Давай еще разок. – И старшина вновь сбросил постель на пол.

Теперь курсант заправлял кровать не спеша, с ленцой, кое-как. Теперь одеяло не лежало а топорщилось многочисленными буграми и складками. Но в нормативы курсант всё равно не уложился. Поспешил чуток.

– Ну ты, торопыга. У тебя папа, наверное, летчиком был? А ну еще разок. А все смотрят и запоминают.

Постель слетела на пол.

– Время пошло…

Утром казарма поднималась зевая, почесываясь и вздыхая. Но кто-то по привычке соскакивал рывком и начинал судорожно нашаривать гимнастерку.

– Ты что, сынок, прыгаешь? Ты что, козел горный? Тебе чего не лежится? Что у тебя за шило в том месте? Ты где видел, чтобы гражданская шваль с кровати скакала? Полежи, подремли, подумай о дне грядущем. Отбой, сынок! И всем – отбой. Из-за этого вот долбодона.

И взвод, зло косясь на нерадивого курсанта, забирался в койки.

– А теперь, сынки… подъем! Не спеша, с ленцой, как у мамки вставали. У мамки, поди, не торопились…

Взвод выбирался из коек.

– А ты чего оделся? Так быстро? У тебя что, пожар? Или тебя на своей бабе муж застукал? Чего ты в порты с разбегу прыгаешь? Из-за твоей прыткости теперь всем…

Отбой!..

Подъем!

Отбой!..

И все кровати стараниями старшины скоро выглядели как надо – черт знает как!



– Вот это славно. Совсем другое дело, – хвалил старшина личный состав. – И если еще увижу!.. Хоть у кого-нибудь! Урою весь взвод!.. Ясно, сынки?

– Ну так чё… Ну конечно… Да понятно, блин…

Всё здесь было шиворот навыворот. Всё наперекосяк!

– Стройся!

Подразделение встало не сразу, не по росту, не в две шеренги, не быстро. Встали кое-как, толпой.

– Хорошо! – похвалил старшина. – Теперь всем вольно. Еще вольнее! Ну, то есть совсем…

И все расслаблялись, втыкали руки в карманы, и подразделение уже не выглядело как вышедшее на построение воинское формирование, а напоминало тусню гражданских недоносков перед ночным клубом.

– Вот, теперь это на что-то похоже. А сейчас в столовую шагом… не в ногу, не строем, без песни, потихоньку, пошли, ребятки…

Столовая была типично армейская, щитовая, с тамбурным входом, покрашенная серой шаровой краской. А вот внутри… Ни хрена себе!

Вчера они принимали пищу… Ну, то есть кушали в типичной заводской столовке с металлической стойкой, грязноватыми подносами, плохо вытертыми сальными столами и толстыми тетками-поварихами, которые орали: «Маша, тефтели готовы? У меня компот кончился! Компот принесите кто-нибудь!»

А сегодня…

Жирных столов не было, были изящные столики, покрытые крахмальными скатертями, были салфетки и приборы, играла музыка, и какой-то мужик в пиджаке и галстуке-бабочке вежливо им улыбался.

– Рад приветствовать вас, молодые люди, в нашем заведении, – встретил он личный состав.

Вообще-то это был все тот же «петрович». Но живой и одет с иголочки.

Толпа курсантов растерянно замерла на пороге.

– Проходите, молодые люди, – пригласил широким жестом метрдотель. – Прошу-с…

– Ну, чего встали как бараны? А ну, шагом!

Метрдотель укоризненно посмотрел на старшину и перевел взгляд на курсантов.

– Вы столик заказывали?

– Мы? Нет! – испуганно замотали те головами.

– Вы чего тупите? – возмутился старшина. – Заказывали они. А ну, сели за столики.

Курсанты повалили в зал.

– Ай-яй-яй, – покачал головой метрдотель. – В ресторане себя так не ведут. Вы должны зайти, оглядеться, выбирая столик, подойти к зеркалу, поправить прическу…

– А ну, вышли и зашли, как положено! – рявкнул старшина.

Все вышли. И зашли, как положено. И еще вышли. И опять зашли. И еще… Наконец расселись за столиками. И стали хватать и вертеть блестящие вилки и ложки и, посыпая солью, жевать хлеб.

– Господа!.. Вашу мать… – сказал метрдотель. – В ресторане не хавают хлеб. И вообще не жрут, как свиньи! В ресторане проводят досуг и общаются в приятной компании. Старшина?

– Встать! – рявкнул старшина. – Упор лежа принять! Отжимание на время! Время пошло!

И на полу, между крахмальными скатертями, быстро замелькали спины.

– Благодарю вас, Семен Владимирович.

– Не за что, – ответствовал старшина. – Если нужно что – обращайтесь, не сочтите за труд.

– Всенепременно. А теперь, господа, прошу обратить внимание на приборы на ваших столах…

Приборов было чуть ли не три десятка. Знакомы из них были два – вилка и ложка.

– Теперь, господа, я хочу посвятить вас в некоторые нюансы сервировки столов в приличных заведениях традиционной европейской кухни.

И от такого к ним обращения курсанты пугались больше, чем если бы их посылали по матушке, грозя вырвать отсутствующие у них женские половые органы через все имеющиеся у них физиологические отверстия.

– Итак, господа, что это за предмет? Который я вам ранее показывал.

– Это щипчики для разделки омаров.

– Прекрасно, господа, прекрасно. Хотел бы увидеть, как вы владеете данным инструментом.

И на столах появлялись здоровые такие раки. Ну, очень здоровые! И тоже красные.

– Прошу, господа! И прошу вашего внимания…

И метрдотель стал показывать, в какую руку надо брать щипчики, в какую ножичек и как пилить этого монстрообразного атлантического рака.