Страница 6 из 33
По счастью, милиционер с внешностью бухгалтера-неудачника дежурил на посту. Женя, просияв, бросилась к нему и поделилась новостями. Вчера ей рассказали, что головорез Султонбек Мирзоев сидит здесь. И вот подумала: раз не суждено побывать в тюремном музее, то в книге стоит упомянуть хоть об этом экспонате.
– Ага, он второй год тут. Но это – элитный клиент. К нему пускают только мать и адвокатов.
– Да, слыхала. Никаких интервью и прессы. Самый загадочный преступник XX века.
– Не люблю этого, – нахмурился милиционер. – Вы, писатели, чуть ли не героя из него делаете. Убийца и террорист. Ничего загадочного в нем нет. Отойдите с прохода, люди же идут.
Она подвинулась, пропуская паломников с «передачками». Клерк в синей форме явно не разделял мнение журналистов, для которых Мирзоев был фигурой космического масштаба. Впрочем, от стража порядка требовалась другая информация, поэтому Женя сделала вид, что согласилась с его позицией.
– Вы правы, окружать разбойников романтическим ореолом – неверно. Бандиты – они и есть бандиты. Потому хочу написать про отпетого негодяя вроде Мирзоева. Это будет развенчание мифа.
Тот одобрительно кивнул, но вслух выдал заезженную фразу:
– Ничем не могу помочь, к сожалению.
– Знаю… Хотя не исключено, что можете. Для изобличения ужасов, которые натворил Мирзоев, не обязательно общаться с ним. Достаточно посмотреть вокруг. Сколько людей сделал несчастными! Даже родня знаться не хочет! А какие страдания причинил матери? Бедная женщина!
– О, да, не представляете, как мучаются матери извергов. Каждый день наблюдаю эту картину. Жалко их. Растишь ребенка, растишь… Надеешься, человеком станет. И вдруг такое.
– Сущий ад, – подтвердила Женя. А про себя вспомнила поговорку – что посеешь, то и пожнешь. Не зря ведь ее придумали?
– Кстати, мать Мирзоева навещает. Может, по поводу книги с ней побеседуете?
– Просто читаете мои мысли! Как раз хотела спросить!
– Свидания им редко разрешают. Он больше с адвокатами. Но «передачки» матушка исправно носит. Милейшая старушка, хотя немного того…
– Сумасшедшая?
– Да нет… Гадалка она. Будущее видит. Некоторым нашим ребятам такого напророчила… И главное, сбылось. Они теперь и сами не рады, что узнали все наперед.
– Да у вас тут, оказывается, своя вещая Кассандра.
– Кто?
– Неважно. А часто она приходит?
– Каждый вторник и пятницу, по расписанию.
– Так сегодня же пятница!
– Ну вот значит, будет. Обычно к вечеру появляется. В общем, посидите, подождите. Придет она.
И она действительно пришла. Но лучше бы не приходила.
Мать Мирзоева походила на бабульку, виденную накануне. Ей не было и семидесяти, но из-за горестей, выпавших на долю, она выглядела на все восемьдесят. Седые волосы прикрывал темный синтетический платок, а в потухших глазах читались смирение и готовность к новым тяготам, если судьба решит еще больше поиздеваться над ней. Нелепое облачение из лоскутков и заплат указывало на крайнюю бедность.
Женя отметила этот момент. У террориста номер один, хоть тот и сидел за решеткой, наверняка денег – куры не клюют. Матери на приличную одежду должно хватать – не все же на дорогих юристов уходит. Впрочем, не ее забота. Главное – понравиться Анзурат Акобировне. Все усилия направила на это. А также на то, чтобы без запинки произнести ее имя.
Она знала, что для прессы мать боевика давно потеряла интерес. Речи адвокатов, мнения чиновников и причитания родительницы даром никому не сдались. Вот интервью с самим Мирзоевым – да, очень желанно. А остальное – увольте. Есть более актуальные темы. В том числе, хватает непойманных террористов. Кому нужна выжившая из ума старуха? Лишь студентке-пятикурснице.
Сначала Анзурат Акобировна не могла понять, чем вызвано внимание молодой особы, но спустя полчаса все встало на свои места.
Покинув СИЗО, Женя предложила зайти в кафе, но та испуганно замахала руками. Поэтому для общения выбрали скверик неподалеку. Там, не откладывая в долгий ящик, Женя сообщила, что никакая она не писательница. Да, имеет отношение к писательскому цеху, но ее призвание – журналистские расследования, и дело Мирзоева – самое сложное в ее практике. Она собирается взять у него интервью, которое создаст общественный резонанс. Не исключено, даже пересмотрят меру наказания.
Первый же вопрос Анзурат Акобировны обнаружил, что пожилая таджичка не так проста. Она попросила показать удостоверение: откуда ей знать, что Женя та, за кого себя выдает? Тем более, пять минут назад представилась писательницей. Несколько раздосадованная, что бабуля оказалась вовсе не божьим одуванчиком, а здравомыслящей гражданкой, Женя показала студенческий билет, пояснив, что «корочек» штатного сотрудника пока нет. И чтобы рассеять сомнения, достала пару своих статей на политическую тематику. Та осталась удовлетворена.
Сложив иссушенные руки поверх длинной аляповатой юбки, Анзурат Акобировна поинтересовалась, в чем заключается план и как он выгоден сыну.
– Вам известно: если Султонбек даст интервью, его вышлют в Таджикистан. А там ждет верная смерть. Потому и молчит. Иначе давно организовал бы пресс-конференцию прямо в камере. Если есть деньги, это не проблема. Сами знаете, в каком мире живем.
Женя уважительно посмотрела на нее. Очевидно, за внешней, преждевременно увядшей наружностью скрывался сильный характер и ясный ум. Подбирая слова, она сказала:
– Я так думаю, это будет не вполне интервью. Скорее, публикация личного дневника. План таков: за несколько дней до выхода материала в печать Султонбек сообщит надзирателям о пропаже его частных записей. Идеально, если на этой почве произойдет небольшой скандал. Такой, чтобы все прониклись идеей: воровство совершено ради материальной выгоды. Ведь откровения знаменитого политзаключенного дорого стоят на черном рынке. Такую логику мы породим у тех, кто возьмется расследовать инцидент.
Что в итоге? Когда публикация увидит свет, Султонбек разыграет трагедию вселенского масштаба, будучи в ужасе, как наживаются на его горе. И в глазах общественного мнения станет не только пострадавшим от кражи, на которой тюремные начальники нагрели руки, но и жертвой политической провокации. Между тем, в самой статье вольным стилем расскажет, что считает нужным. Обещаю обнародовать все без искажений.
Когда Женя замолчала, во взгляде Анзурат Акобировны стояло непонимание.
– Действительно, это хороший способ публично высказаться, сохранив алиби. Но простите: какие записи? Мой сын не ведет дневник. А если бы и вел, его не передать сюда, на свободу. Милиция каждую пуговицу рентгеном просвечивает, а переписка читается вдоль и поперек.
– Секретные материалы Султонбека будут существовать только в воображении окружающих. О том, что это – вымысел, в курсе лишь мы.
– Но если дневника нет, что же собираетесь печатать?
– Я составлю вопросы, вы отнесете их в тюрьму, а он вернет ответы. Потом передам материал в редакцию, где все оформят так, будто по почте пришло заказное письмо с откровениями вашего сына.
– То есть как вопросы и ответы? И каким образом отдать их и забрать обратно?!
– Как обычно, с «передачкой». Вы же носите ему одежду, книги и периодику. Сегодня, например, видела в вашей посылке три газеты, и одна из них – «Голос Таджикистана». Что характерно, на таджикском языке.
– Да, конечно. Но при чем тут это?
– При том, что тюремные переводчики не читают иностранную прессу, – озорные чертики отплясывали в карих глазах.
Анзурат Акобировна растерянно заулыбалась. А Женя поняла: сделано главное. Мать Мирзоева согласилась на авантюру.
Привести план в исполнение было делом техники. В справочнике нашлись телефоны десятков типографий. В целях конспирации Женя отбросила крупные и именитые и обзвонила небольшие частные конторы. Выяснилось, что напечатать экземпляр газеты, которая бы имитировала настоящую, – дорогое развлечение. Но это не смутило. Видите ли, она хочет преподнести оригинальный подарок другу, который приезжает из солнечного Душанбе. Ради такого можно раскошелиться.