Хиппи

Давай посмотрим Вила-Велью. Ну, разумеется, давай посмотрим. Фантастическое место. Геологическое чудо с изваяниями, созданными самой природой – водой и ветром – которое местная префектура желала во что бы то ни стало разрекламировать, чтобы заработать на нем побольше. Все знали о существовании Вила-Велью, но одни откровенно предпочитали ей пляжи ближайшего штата, а другие, конечно, хотели бы съездить, но считали, что больно уж сложно добираться.

Пауло и его возлюбленная оказались там единственными посетителями и долго дивились тому, как природа творит чаши, черепах, верблюдов – вернее сказать, как люди способны дать имена всему на свете, хотя тот же самый верблюд девушке показался плодом граната, а юноше – апельсином. В отличие от того, что они видели в Тиауанако, эти изваяния из песчаника поддавались любому истолкованию.

Оттуда опять же автостопом добрались до ближайшего города. Подружка Пауло, зная, что уже скоро они будут дома, решила – она и в самом деле решала все – впервые за много недель остановиться в хорошем отеле, а за ужином поесть наконец мяса. Этот регион Бразилии традиционно славился своими стейками, которых они не ели с тех пор, как покинули Ла-Пас – цены везде были головокружительными.

И они зарегистрировались в настоящем отеле, вымылись, занялись сексом и потом спустились в холл, чтобы узнать у портье, где можно поесть до отвала по старой доброй бразильской системе[3].

Но покуда они ждали портье, к ним подошли двое и без всяких церемоний предложили выйти наружу. Оба держали правую руку в кармане, словно там лежало оружие, и явно хотели, чтобы это было ясно и очевидно.

– Тихо, тихо… – сказала подружка, решив, что их собираются грабить. – В номере у меня кольцо с бриллиантом.

Но их уже оторвали друг от друга и немедленно выволокли за двери отеля. На безлюдной улице стояли две машины безо всяких обозначений, и еще двое мужчин. Один наставил на них пистолет:

– Не двигаться! Не дергаться! Мы вас обыщем.

И они принялись грубо обшаривать Пауло и девушку. Она еще пыталась что-то сказать, а он от ужаса застыл как в столбняке. Он только и мог оглядеться в поисках свидетеля, который бы вызвал полицию.

– Молчи, сука! – сказал один из незнакомцев.

С Пауло и его девушки сорвали поясные сумки с паспортами и деньгами, а потом в тот же миг втолкнули обоих на задние сиденья машин.

Впереди сидел еще один человек.

– Надень на голову, – приказал он, протягивая Пауло мешок. – И сядь на пол.

Тот повиновался беспрекословно. Мозг его уже ни на что не реагировал. Машина рванула с места и сразу набрала скорость. Пауло хотел сказать, что у его родителей есть деньги и что они заплатят любой выкуп, но язык у него присох к нёбу.

Поезд начал замедлять ход, и это, вероятно, означало, что он приближается к голландской границе.

– Эй, парень, ты в порядке? – спросил аргентинец.

Пауло кивнул, подыскивая тему для разговора, чтобы, как нечистую силу, изгнать из головы тягостные мысли. Он уже больше года жил в Вила-Велью и почти научился обуздывать демонов своего рассудка, но стоило ему пусть случайно увидеть слово ПОЛИЦИЯ, как его вновь охватывала паника. Только на сей раз она сопровождалась целой историей, которую он уже не раз рассказывал приятелям, но неизменно оставался в отдалении и словно наблюдал за собой со стороны. Сегодня он впервые рассказывал ее самому себе.

– Если на границе завернут, ничего страшного, – сказал аргентинец. – Поедем в Бельгию и зайдем оттуда.

Пауло уже не хотелось разговаривать с ним – вернулась паранойя. А что, если они и впрямь перевозят тяжелые наркотики? А что, если его сочтут соучастником и засадят в тюрьму, пока он не сумеет доказать свою невиновность?

Поезд остановился. Это была еще не таможня, а маленький полустанок в пустынной местности: двое новых пассажиров вошли в вагон, пятеро – вышли. Аргентинец, видя, что Пауло к разговорам не склонен, решил оставить спутника в покое, наедине с его мыслями, но по лицу было заметно, что он явно озабочен.

– С тобой в самом деле все нормально? – спросил он еще раз.

– Я изгоняю демонов.

Аргентинец понял и больше не произнес ни слова.

Пауло знал, что здесь, в Европе, такого не бывает. Точнее, не происходит сейчас – и он неизменно недоумевал, как это люди в концлагерях покорно шли в газовые камеры, как стояли на краю братской могилы перед расстрельной командой и не сопротивлялись, видя, как падают убитые, не пытались убежать, не бросались с голыми руками на своих палачей.

Все очень просто: паника так сильна, что человек уже будто не здесь. Мозг заблокирован – нет уже ни страха, ни ужаса, а только странное подчинение тому неизбежному, что должно случиться. Эмоции исчезают, уступая место загадочному чувству нереальности, все уходит куда-то в туманную, покуда еще не исследованную учеными область. Врачи приклеивают ярлычок – «временная шизофрения, порожденная стрессом» и не заботятся о том, чтобы досконально изучить последствия явления, названного ими «аффективным уплощением».

И, быть может, он воскрешал в памяти эту историю ради того, чтобы окончательно изгнать призраки минувшего.

Человек на заднем сиденье казался помягче тех двоих, что схватили Пауло в отеле.

– Не бойся, – сказал он. – Мы тебя не убьем. Ложись на пол.

А Пауло уже и не боялся – голова не работала. Он словно входил в какую-то параллельную реальность, и мозг отказывался воспринимать происходящее.

– Можно держаться за вашу ногу? – только и сумел произнести Пауло.

Конечно, последовал ответ. И Пауло вцепился в ногу – вцепился изо всех сил и, наверно, даже крепче, чем надо, и причинил боль этому человеку, но тот не отдернул ногу, не отпихнул его. Он понимал, что должен чувствовать Пауло, и ему не доставляло ни малейшей радости, что молодой, полный жизни парень попал в такую передрягу. Однако он выполнял приказы.

Машина довольно долго кружила по городу, и чем больше кружила, тем крепче становилось убеждение Пауло, что везут его на смерть. Он уже отчасти начал понимать, что происходит – его похитили люди из военизированных отрядов и теперь он официально будет считаться пропавшим без вести. Но какая разница?

Машина остановилась. Его грубо выволокли наружу и потащили по какому-то коридору. Пауло обо что-то зацепился ногой и взмолился:

– Ради бога, не так быстро!

Тут его в первый раз ударили по голове.

– Заткнись, террорист!

Он упал. Ему приказали встать и раздеться догола, следя, чтобы не сполз мешок на голове. Он повиновался. Вслед за тем его начали избивать, а поскольку он не знал, откуда обрушится удар, то тело не успевало подготовиться, а мускулы – отреагировать и напрячься, и потому такой боли он не испытывал ни в одной драке, в которые встревал в юности. Он снова упал, и удары сменились пинками. Длилось это минут десять-пятнадцать, пока не раздался чей-то голос, приказавший прекратить.

Пауло не потерял сознание, но не знал и не мог удостовериться, целы ли у него кости – он не мог шевельнуться из-за острой боли. Меж тем тот же голос приказал ему встать. И снова посыпались вопросы о геррилье, о сообщниках, о том, что он делал в Боливии, контактировал ли с людьми Че Гевары, где спрятано оружие, и вопросы эти перемежались угрозами вырвать ему глаз, если будет доказано участие в подрывной деятельности. Другой голос, принадлежавший «доброму полицейскому», твердил свое. Лучше признайся по-хорошему. Расскажи о налете на банк – и тогда все разъяснится, Пауло за совершенные им преступления закатают за решетку, но бить больше не будут.

И в тот миг, когда ему с большим трудом удалось подняться на ноги, он вдруг почувствовал, что очнулся от своей летаргии и что к нему возвращается то, что он всегда считал свойством человеческой натуры – инстинкт самосохранения. Он должен выбраться отсюда. Он должен доказать свою непричастность.

3

Бразильская система заключается в том, что посетитель ресторана сидит за столиком, а к нему раз в пять-семь минут подходит повар – так называемый «ассадор», – с мясом на вертеле и отрезает кусочек прямо в тарелку. Трапеза кончается, когда посетитель уже не в состоянии впихнуть в себя больше ни крошки. (Прим. ред.)