Однажды в Ялте

– Она взяла его за руку и легонько сжала её.

А потом они поехали в Центр семьи, где у него взяли из вены кровь и направили в подвальную часть здания. Повела их туда медсестра, открыла комнату, включила свет, дала небольшой пластиковый стаканчик:

– Сольёте сюда и отдадите Оле, она отнесет в лабораторию. Можно и журналы с картинками посмотреть, если что, они в тумбочке, – сказала медсестра и ушла.

Наступила тягостная тишина, они не смотрели друг на друга. Виталий достал журналы, стал перелистывать. Голые красотки в разных позах и ракурсах напряжения не снимали, а тем более не возбуждали. Молчание затягивалось.

– Ну, так что? Мне выйти, сам этим займешься или помочь? – спросила она.

– Вдвоём конечно веселее, – сказал он, подошел к двери и закрыл её изнутри.

Потом обнял Ольгу сзади и поцеловал в шею, руки его скользнули вниз, подхватили юбку и подняли её на талию.

– Только момент не прозевай, – шепотом сказала она, повернулась и тронула губами мочку его уха …

Момент Виталий не прозевал, слил все до капли. Ольга посмотрела стаканчик на свет, сказала:

– Почти полный. Мой муж покрупнее тебя, а больше половины не наливал. Будем надеяться, что и качество этого эликсира жизни хорошее.

Через пару дней Ольга сказала, что анализы готовы.

– Венерических заболеваний не обнаружено, а про сперму врач сказала, что от такой с трех метров забеременеть можно.

Второй раз сперма понадобилась дней через пять. Ольга сказала, что по всем признакам, а её контролировали врачи, время пришло. И они снова поехали в Центр. Его ожидание и надежда, что все будет, как в и первый раз, в высшей степени приятно, оправдались, хотя и не совсем так, как он думал.

– Заниматься сексом мне сегодня нельзя, но помочь могу, – сказала Ольга и, улыбнувшись, присела, расстегнула молнию на его брюках и … довела все до нужного состояния.

Закончив процедуру, она поднялась, сказала спасибо, поцеловала его в щеку.

– Меня можешь не ждать, когда освобожусь, не знаю, так что пока! – и, махнув на прощание, исчезла.

Больше Виталий её не видел.

Уезжая с курсов, решил на всякий случай уточнить в канцелярии, из какого она района и номер школы, и как оказалось, не зря. И район, и школа были не теми, что она называла ему в разговорах.

«Ай да, Ольга Александровна! Шифровалась с самого начала, хотя, наверное, все и к лучшему», – решил он. Однако на следующий год, весной не выдержал, позвонил в школу, про которую узнал в канцелярии и услышал, что такого преподавателя у них нет. Нашел и ту школу, о которой она говорила, но результат был тот же. На этом он и успокоился, хотя осадок остался, вроде как обманули.

Однако с той встречи у него изменилось отношение и к себе. Он стал более внимательно относиться к взглядам, что ловил на себе, а иногда и подыгрывал, если это была женщина.

В людных местах – на рынках, в крупных магазинах, встретив такой взгляд, глаз не отводил, а продолжал смотреть и видел, как некоторые мадам замедляли движение, останавливались, делали вид, что их что-то заинтересовало из товара, но продолжали искоса, мельком смотреть в его сторону.

Некоторые, встретившись взглядами, начинали быстро моргать и отводили глаза, чаще почему-то вверх. А были и такие, что начинали ходить кругами, и лишь, когда Виталий делал вид, что потерял к ним интерес, уходили.

Некоторые женщины были и с мужьями, которые терпеливо ждали их поодаль, пока те пытались понять, что происходит и что их так притягивает к этому, в общем-то, и не столь видному мужичку.

Если говорить о его внешности, то роста он был чуть выше среднего, плотного телосложения, но без лишнего веса, волосы русые, густые, коротко стриженные.

Что касается одежды, то носил Виталий в основном джинсы и футболки, четко прорисовывающие неплохую мускулатуру крепких рук и ног. Зимой предпочитал свитера и пуловеры, а сверху куртки. И в принципе, выглядел неплохо.

Да, забыли о лице, оно было овальное, правильное. Нос прямой, крупноватый, губы четко очерченные, а глаза карие – умные и внимательные, в которых, возможно, и скрывалась та неопределенная таинственность, что и притягивала окружающих.

И еще, Виталий стал иногда задумываться, зачем ему природой даны эти непонятные никому особенности, и как их можно применить, кроме выполнения роли ходячего справочного бюро? Но потерпим, и на этот вопрос мы тоже постараемся найти ответ.

На этом наше отступление с пояснениями закончим, возвратим главному герою его – Я, и посмотрим, что там происходит в машине.

…Еще некоторое время я парил в вышине и невесомости. Но вот стал чувствовать руки, ноги. Открыл глаза, солнечный луч ударил в них и ожог светом. Я зажмурился, полежал, потом встряхнулся и начал размышлять.

Похоже, что Длинный не испугался, а разозлился, он знает машину и меня и будет искать. Значит, дома появляться не следует. Спрятать машину – не проблема, но вот куда деть себя? Я вспомнил Марину, почему не Аллочку, не знаю. Наверное, мозг сам, проанализировав все, решил, что Марина в этой ситуации более надежна, и поехал к ней.

Бруклицына была дома, моему появлению не удивилась. Она дописывала очередную картину с чеховскими дамочками на набережной и я, наконец, увидел, с кого писались эти дамы под белыми кружевными зонтиками. В комнатке стоял манекен, одетый в женский наряд начала 20 века, а на столике были разложены старые фотографии и гравюры барышень тех лет.

– А что делать, – сказала Марина, усмехаясь, – с подобной натурой сейчас проблемы. А тут все, можно сказать под рукой, и денег не просит. Платье в чеховском музее выпросила, все равно оно у них в подсобке пылилось, а так хоть народ увидит, что носили женщины в те времена.

Мы еще поговорили о том, о сём, и, не знаю почему, но я все ей рассказал.

Марина отнеслась к сообщению спокойно, оно её никак не касалось, и Марина дала это понять. А потом, то ли шутя, то ли всерьез, предложила:

– А хочешь, я тебя загримирую, мама родная не узнает. Одно время я гримером в театре подрабатывала, да и студентами этим баловались. Бывало, размалюемся, одежку, соответствующую напялим, и дурачимся. Никто не узнавал. У меня где-то и краски для грима есть.

– А мне что это даст?

– Продолжишь свое наблюдение, может чего и выяснишь.

Я подумал и согласился, все равно ничего путного в голову не лезло, и мы тут же в деталях разработали план дальнейших моих действий.

Машину решено было спрятать на территории пансионата, где работала Аллочка.

– Сторожу заплатишь, и будет надежнее, чем на стоянке, – сказала Марина.

Надо было сменить и квартиру. Марина дала несколько адресов рядышком.

– И гримироваться будет удобно. Утречком зайдешь, я пару фингалов тебе нарисую – и вперед.

Уже в сумерках я подъехал к дому, где жил, собрал вещи, рассчитался с хозяйкой, потом вместе с Аллой мы устроили и все остальное. А перед тем, как оставить своё авто в пансионате, мы покувыркались с Аллочкой на заднем сидении. И после тяжкого дня это было такое удовольствие.

А на самой вершине блаженства, когда телесность исчезла, и лишь чувства владели мной, я вдруг ощутил потрясающую легкость и вместе с ней уверенность в себе. Это было как просветление, я осознал, что справлюсь со всем и все смогу. Странно, но этого ощущения и такой уверенности раньше не было.

В образе алкаша рисуем картины маслом

На следующий день мы недолго ломали голову над моим новым образом – свободный художник бомжеского вида. Серые мои брюки пришлось хорошенько потоптать и испачкать красками, это же было проделано и с цветной рубахой.

По моему небритому лицу, веселясь, Марина прошлась цветной пудрой и красками, и физиономия приобрела пунцово-синюшный оттенок не просыхающего алкаша. Оттенила она и брови, и круги под глазами. Волосы слегка смазали кремом и взлохматили, а сверху надели умопомрачительную панаму.

Я глянул в зеркало и с трудом узнал себя. Марина дала мне свой старый этюдник, краски, кисти и подрамник с холстом, прибитым кое-как. Показала, как это все устанавливается и используется.