Страница 5 из 19
- Мне есть из-за чего переживать кроме того, отражают ли "Парни и девушки" достаточно сбалансированное мировоззрение.
Он рассмеялся коротко и счастливо:
- Вот и хорошо. А то я думал, что мне придется выбрасывать коллекцию Роджерса и Хаммерштейна.
Я всмотрелась ему в лицо, пытаясь понять, не дразнит ли он меня. Кажется, нет.
- Ты, в самом деле, собираешь записи Роджерса и Хаммерштейна?
Он кивнул, и глаза у него стали еще ярче.
- Только Роджерса и Хаммерштейна или все мюзиклы?
- Всех у меня еще нет, но вообще-то все.
Я помотала головой.
- А что такое?
- Ты романтик.
- Ты так говоришь, будто это плохо.
- Вся эта фигня насчет "долго и счастливо" хороша на сцене, но к жизни мало имеет отношения.
Теперь пришла его очередь всматриваться мне в лицо. Наверное, увиденное ему не понравилось, и поэтому он нахмурился.
- Ты предложила идти в театр. Если ты все это не любишь, зачем мы сюда пришли?
Я пожала плечами:
- Когда я попросила тебя о свидании в цивильной одежде, я не знала, куда тебя повести. Хотела, чтобы было необычное. А к тому же я люблю мюзиклы. Просто я не думаю, что они отражают реальную жизнь.
- А ты не такая крутая, как хочешь изобразить.
- Такая, такая.
- Не верю. Я думаю, ты эту фигню насчет "долго и счастливо" любишь не меньше меня. Ты просто боишься ей верить.
- Не боюсь, просто проявляю осторожность.
- Слишком часто разочаровывалась?
- Может быть. - Я скрестила руки на груди. Психолог сказал бы, что я замкнулась и прервала общение. Ну и пошел бы он на фиг, этот психолог.
- О чем ты думаешь?
Я пожала плечами.
- Расскажи мне, пожалуйста.
Я поглядела в эти искренние карие глаза и захотела поехать домой одна. Но вместо этого сказала:
- "Долго и счастливо" - это ложь, Ричард. И стало ложью еще тогда, когда мне было восемь.
- Когда погибла твоя мать.
Я только молча посмотрела на него. В мои двадцать четыре рана этой первой потери еще кровоточила. С ней можно свыкнуться, терпеть, выносить, но избавиться - никогда. И никогда уже не поверишь по-настоящему, что на свете есть добро и счастье. Не поверишь, что не спикирует с неба какая-нибудь мерзость и не унесет его прочь. По мне лучше дюжина вампиров, чем бессмысленный несчастный случай.
Он взял мою руку, которой я сжимала его плечо.
- Обещаю тебе, Анита, - я не погибну по твоей вине.
Кто-то засмеялся - низкий хохоток, пробегающий по коже, как прикосновение пальцев. Такой ощутимый смех мог быть только у единственного существа в мире у Жан-Клода. Я обернулась - и увидела его посреди прохода. Как он подошел, я не слышала. Движения не ощутила. Просто он появился как по волшебству.
- Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Ричард.
4
Я оттолкнулась от кресла, шагнув вперед, чтобы дать место Ричарду встать. Я чувствовала его спиной, и это чувство было бы приятно, если бы я не беспокоилась за него больше, чем за себя.
Жан-Клод был одет в блестящий черный смокинг с фалдами. Белый жилет с мельчайшими черными точками обрамлял блестящую белизну его сорочки. Высокий жесткий воротник с мягким черным шейным платком, завязанным вокруг и заткнутым под жилет, будто галстуков еще не изобрели. Булавка в жилете из серебристого и черного оникса. Черные туфли с нашлепками, как те, что носил Фред Астор, хотя я подозреваю, что весь наряд - куда более раннего стиля.
Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.
В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.
- Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?
- А вам не нравится, ma petite (с фран. - моя малышка)?
Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным - как он сам.
- Я почему-то не думала, что вы поклонник "Парней и девушек", Жан-Клод.
- Или вы, ma petite. - Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.
У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.
- Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.
Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.
- Анита может сама за себя сказать, - ответил Ричард.
Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.
- Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.
- А свиньи летают, - добавила я.
- Вы мне не верите?
- Легко.
- Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?
В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров - не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.
- Все было прекрасно, пока ты не появился.
В голосе Ричарда послышалась теплая нота - нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.
- Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше... свидание? Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.
- А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? - спросила я.
- Что вы, ma petite, меня никогда ничего не... достает.
- Чушь.
- Он ревнует тебя ко мне, - сказал Ричард.
- Я не ревную.
- Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, - Ричард скривился, как от горечи, ощущается почти на вкус.