Око за око

Раньше я ревновала, ведь в конце августа я уезжала из Джар Айленда, а Ренни и Кэт оставались вместе. Они были во многом похожи, обе бесстрашные. Я же была трусишкой. Кэт всегда меня так называла, когда я не хотела прыгать с самого высокого мостика, или держать штурвал лодки ее отца, или идти гулять с парнями, с которыми мы познакомились на пляже. Но Ренни и Кэт за мной присматривали. С ними я чувствовала себя в безопасности.

Когда родители решили переехать сюда навсегда, моя мечта наконец-то сбылась. То лето должно было стать всего лишь разогревом перед всеми развлечениями, которые ждали нас в старшей школе. Но потом, в начале августа, Ренни убедила маму разрешить ей сделать операцию на носу. Я никогда не замечала, что у нее некрасивый нос, но Ренни показала мне горбинку, на которую раньше я не обращала внимания. Когда ей сняли повязки и шрамы зажили, она заявила, что в старшей школе мы обязательно должны стать популярными. Кэт ответила, что это глупо, Ренни разозлилась, и они снова поссорились. Я думала, все закончится через пару дней, как и все их размолвки, но даже неделю спустя Ренни продолжала сердиться. Она сказала, что Кэт незрелая, ничего не понимает и тянет нас назад.

Мы не сразу перестали общаться с Кэт. Мы вместе поехали на материк за покупками к началу учебного года, как и планировали. На день рождения Кэт мы пошли в кино. Ренни уперлась и хотела сидеть только рядом со мной, якобы для того, чтобы мы могли делиться печеньем, и это было неловко. После сеанса мы должны были остаться на ночь у Кэт дома. Но, когда мы выходили из кинотеатра, Ренни объявила, что плохо себя чувствует и не останется ночевать. Было очевидно, что она притворяется: актриса из Ренни ужасная. Я отвела Кэт в сторонку и сказала: «Я все равно могу пойти, если хочешь», но она ответила: «Забудь».

Я вернулась домой и начала обдумывать сложившуюся ситуацию, а потом обсудила ее с мамой. Рассказала ей, что Ренни и Кэт ссорились, Ренни больше не хочет дружить с Кэт и я разрываюсь между ними.

– Но если бы пришлось выбирать, я бы встала на сторону Ренни, – сказала я.

Мама ответила:

– Зачем же выбирать? Почему бы не попытаться их помирить?

– Сомневаюсь, что Ренни меня послушает, – вздохнула я.

– Можешь хотя бы попытаться, – настаивала мама. – Кэт через многое прошла. Ей нужны подруги.

Я почувствовала укол вины. Мама Кэт умерла в прошлом году после долгой, тяжелой болезни. Кэт не хотела об этом говорить, по крайней мере, со мной. Иногда она, правда, разговаривала с моей мамой, когда мы с Ренни болтали в моей комнате.

– Я попробую! – пообещала я маме.

И мне пришла в голову отличная идея. В честь первого учебного года я подарю Ренни и Кэт кулоны дружбы. Это сгладит все разногласия, и мы снова будем вместе.

Мы пошли в милый ювелирный магазинчик в Уайт Хэвене, где папа всегда покупал маме украшения на годовщину свадьбы, и выбрали одинаковые золотые цепочки со специальной подвеской для каждой из нас. Мне не терпелось вручить подругам черные бархатные коробочки. Я знала, что Ренни придет в восторг.

В первый учебный день мама Ренни должна была отвезти всех нас в школу. Она приехала, и я ожидала увидеть на заднем сиденье и Кэт. Они с Ренни жили на одной стороне острова, а я – чуть дальше.

Но Кэт там не было, только Ренни, в новой джинсовой мини-юбке с декоративными швами на задних карманах. Я забралась в машину и спросила:

– А где Кэт? Она что, заболела?

Ренни мотнула головой.

Увидев, что ее мама смотрит на нас через зеркало заднего вида, Ренни наклонилась ко мне и прошептала:

– Я не хотела ее подвозить. Она меня достала.

– Ты ей хотя бы сказала, что не приедешь? – прошептала я в ответ.

Что если Кэт будет ждать нас у дома? Вдруг она опоздает в первый же день в старшей школе?

– Сама сообразит, – ответила Ренни.

Она потрогала нос и обеспокоенно спросила:

– Припухлости больше не видно?

Я планировала вручить Ренни и Кэт их кулоны одновременно, но не утерпела и сразу же отдала Ренни ее подарок. Она была в плохом настроении, и я хотела это исправить, начав день с чего-нибудь приятного. Ренни так громко завизжала, что ее мама от неожиданности остановила машину. Ее кулон был в форме сердечка, мой – в виде миниатюрного золотого капкейка. Мы тут же их надели.

Кулон Кэт я положила ей в шкафчик. Она не стала покупать замо́к, когда мы ездили за школьными принадлежностями. Сказала, что все равно забудет шифр. К тому же на острове никто не ворует, и бояться было нечего.

Позже в этот день я увидела Кэт в коридоре. У нее были красные глаза, и кулона на ней не было. Я выбрала для нее золотой ключик. Мне понравилось, какой он изящный, но одновременно простой и практичный. Прямо как Кэт.

Она прошла мимо меня.

Позже я пыталась заговорить об этом с Ренни, посмотреть, есть ли еще шанс вернуть все на круги своя. Но она отказывалась и категорически не хотела говорить о Кэт. Для Ренни все было кончено, стерто навсегда. Она хорошо умела вычеркивать из жизни то, что ей не нравится. Но я никогда раньше не видела, чтобы она вычеркивала человека.

Я вытираю лицо бумажным полотенцем, поворачиваюсь, чтобы выбросить его в мусор, и, стоя к Кэт спиной, говорю:

– Если честно, я никогда не считала, что у тебя воняет изо рта. Так, к сведению.

Я вдруг осознаю, что это первые настоящие слова, что я сказала ей за несколько лет.

Кэт пристально смотрит на меня, и я вижу, что она удивлена.

И вдруг из дальней кабинки раздается звук, резкий, короткий вздох, из тех, что непроизвольно вырываются из горла, когда пытаешься перестать плакать. Мы обе оборачиваемся.

– Кто там? – вскрикиваю я обеспокоенно, как будто меня застали за чем-то плохим.

– Эй! Кто это? – спрашивает Кэт.

Ответа нет. Тогда Кэт подходит к кабинке и пинком ноги открывает дверь.

Глава пятая

МЭРИ

Я сижу на сливном бачке унитаза, прижимая колени к груди.

Дверь кабинки широко распахивается. На меня пялится та самая девчонка, что плевалась сегодня утром. Рядом с ней стоит красивая азиатка, и на ее белом свитере расплылось огромное пятно.

– Ты кто? – спрашивает Кэт.

– Я Мэри, – я тяжело сглатываю. – Приятно познакомиться.

Кэт сухо отвечает:

– Мне тоже.

– Как вас зовут?

Похоже, этот вопрос обеих застает врасплох.

– Я Кэт, а это принцесса Лилия.

Азиатка награждает ее презрительным взглядом.

– Просто Лилия, – она щурится, глядя на меня. – Почему ты здесь прячешься?

– Э-э-э… просто так.

Мне неловко смотреть ей в глаза после того, как десять последних минут я слушала, как она плачет. Я не понимаю, откуда у такой красивой и популярной девчонки может быть причина для слез. Как бы то ни было, но это должно быть что-то серьезное.

Лилия перекладывает волосы через плечо.

– Ты явно чем-то расстроена. Или тебе просто нравится шпионить за людьми в туалете?

Кэт повисает на открытой двери.

– Дай угадаю. Ты все лето тусовалась с парнем, позволила ему зайти слишком далеко, а теперь он даже не помнит твоего имени?

– Ничего похожего, – отвечаю я, прикусив губу.

Я не уверена, что мне стоит разговаривать с этими девчонками. Утром я видела Лилию с Ривом. Она с ним дружит. А Кэт… она меня просто пугает.

– Я увидела кое-кого, кого знала раньше. Вот и все.

– Кого? – спрашивает Кэт, и по манере, с какой она опирается на дверь, я понимаю, что она не отпустит меня, пока я все не расскажу.

– Один парень, он… издевался надо мной, когда мы были в седьмом классе. Он буквально заставил всех ненавидеть меня. Из-за него нам с родителями пришлось переехать. В общем, я увидела его сегодня, впервые за четыре года, а он меня даже не узнал. После всего, что сделал.

Прядь волос падает мне на лицо. Я заправляю ее за ухо.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Лилия, в этот раз тише и мягче.