Нелюдь

– Эй, выключите музыку! Там кто-то в дверь стучит!

Они не просто стучали. Даже с балкона было слышно глухие удары, как будто в дверь били ногами, а не руками. Музыка внезапно смолкла.

– Кто сказал… – Крик Орландо был заглушен грохотом распахнувшейся двери и девичьим вскриком.

– Не двигаться! – приказал мужской голос.

Мы с Анной обменялись взглядами и бросились в гостиную.

– Я сказал, никому не двигаться! – Агенты в тонких, словно бумажных, защитных костюмах и одноразовых масках мигом выстроились поперек комнаты. Видны были только их глаза, но этого было достаточно, чтобы понять – настроены они серьезно.

Анна крепко взяла меня под руку, и я бросила на нее сочувственный взгляд: зная ее родителей, можно было с уверенностью сказать, что теперь вырваться из дома ей удастся не скоро. Впрочем, какая разница? Все равно все присутствующие будут сидеть под домашним арестом, после того как родители узнают об этом рейде.

– Но это же была просто игрушка, – робко начал Орландо. – Мы не…

Один из агентов остановился перед ним:

– Это ваш дом?

Орландо едва заметно кивнул.

– Мы пришли за Дилэйни Парк МакЭвой, – продолжал агент. – Укажите, где она.

У меня помутилось в глазах, я видела только яркую белую точку, словно в конце тоннеля. Дилэйни Парк МакЭвой – это я. Они пришли за мной. Но почему? Я никогда не была в опасных местах. Служба биозащиты обычно арестовывала контрабандистов и тех, кто нарушал границу карантина. Чем могла их заинтересовать школьница, обычно проводящая свои выходные за обработкой объявлений для местного приюта для животных?

На верхней губе Орландо выступили капельки пота, он нервно оглядывал толпу, пока агенты вглядывались в лица, ожидая, что их добыча выдаст себя каким-нибудь знаком.

– Но это невозможно. – Рука Анны на моем плече сжалась, как манжета тонометра.

По идее, сила, с которой она стиснула мою руку, должна была привести в себя, но я словно бы парила под потолком, отрешенно глядя сверху, как все вокруг отодвигаются от меня.

Агент резко развернулся к Анне:

– Это вы Дилэйни МакЭвой?

– Нет. Меня зовут Аннаполи Браун.

– Но вы знаете ее.

Угроза принудительной идентификации привела меня в чувство.

– Это я. – Голос прозвучал хрипло. Я сглотнула и повторила: – Дилэйни – это я.

Агент сконцентрировал внимание на мне, явно оценивая, насколько я могу представлять опасность.

– Соберите свои вещи. – Он коротко махнул рукой, приказывая мне шагнуть вперед.

– Подождите! – закричала Анна. – Вы же не можете увести ее без всякой причины!

Почувствовав надвигающуюся проблему, остальные агенты придвинулись ближе.

– У нас имеется причина, – бесстрастно ответил главный из них. – Потенциальная возможность заражения.

Я ахнула:

– Заражения чем?

Зачем я вообще спросила? Только одна болезнь заставляла этих агентов вылезать из того подземелья, где они обитали. Причем даже по простому подозрению, высказанному кем-то шепотом. Я смотрела, как вздрогнула его маска, когда губы произнесли слова, я их и так знала: «Вирус Ferae Naturae».

Вирус природной дикости. Пожалуй, это было подходящее название для болезни, которая убила 40 процентов населения Америки, хотя многие говорили, что это также хорошо описывало и то, как вирус воздействовал на тех, кто не подвергся заражению. Они словно бы дичали. «Вот как сейчас», – подумала я, глядя на нарастающую злость на лицах моих одноклассников. Я только что напрочь испортила им весь конец школьного года. Даже если мой анализ крови окажется чистым, родители все равно больше не выпустят их на настоящую вечеринку, где мельчайшие частички слюны при смехе могут попасть кому-то в глаза. Так что придется им общаться с друзьями только по компьютеру. Девятнадцать лет назад, когда эпидемия выкосила всю восточную половину страны, нас еще не было на свете, но мы выросли, видя страшные фотографии и съемки. И теперь эти образы всплывали у них перед глазами.

Орландо попятился от меня, вытирая рукой губы:

– Господи, а я еще тебя поцеловал!

Внезапно я словно увидела дикую природу своих друзей. Поэтому я не сопротивлялась, когда агенты повели меня к дверям. Пусть лучше у меня берут любые анализы в карантинном центре, чем собственные одноклассники разорвут меня на кровавые куски.

Анна удивила меня, схватив за руку, – ведь я могла быть заразной.

– Что ты делаешь?

– Я поеду с тобой!

Один из агентов сделал шаг к нам:

– Нет, не поедете. Мы забираем ее на допрос, а вы все останетесь здесь. – Он обвел взглядом комнату. – Все вы находитесь в карантине. Никто не имеет права приходить или уходить, кроме медицинского персонала.

Анна только сильнее сжала мою руку. Я посмотрела на наши сцепленные пальцы и сглотнула, пытаясь подавить боль в стиснутом горле.

Сквозь толпу протолкался Орландо:

– А сколько вы нас тут продержите?

– Пока не возьмем все анализы и не получим результаты, – спокойно ответил агент. – Вы сможете уйти только после получения четко отрицательного результата.

Бормоча ругательства, Орландо схватил со стола бутылку водки, сделал глоток и запрокинул голову, полоща водкой горло.

– Немедленно отпустите ее, – приказал агент Анне.

Она с неохотой выпустила мою руку.

Анна не могла поехать со мной, но она хотя бы попыталась. Мне так хотелось обнять ее, заплакать и поблагодарить за то, что она была таким верным другом. Впрочем, то, что она сделала, – было больше, чем просто дружба, – уж я-то знала.

Орландо подошел поближе, злобно глядя на меня. Он еще раз громко прополоскал рот и выплюнул водку прямо мне под ноги.

Когда мы вышли из лифта в сверкающее мрамором фойе здания, агент покрепче взял меня за локоть, словно боясь, что я попытаюсь сбежать. Консьерж отскочил с дороги, когда агенты вывели меня на улицу, где столпилась возбужденная толпа с включенными дисками в руках. Мне стало нехорошо. Но, как только я оказалась на расстоянии пяти футов от них, зеваки моментально отпрянули назад. Потом они, как один, подняли диски, снимая происходящее, и я почувствовала себя окончательно униженной. Перед глазами все плыло от слез. Я опустила голову.

Один из агентов открыл заднюю дверь фургона и подтолкнул меня внутрь. Но ноги отказывались повиноваться, и я не могла залезть в кузов. Я не знала этих людей. Возможно, это на самом деле были правительственные агенты, но я слишком хорошо помнила правила безопасности, которые отец вбивал мне в голову с самого рождения. А заповедь «никогда не садись в машину с незнакомыми людьми, особенно если это фургон» возглавляла этот список.

– Шевелись, – прикрикнул агент.

Я стиснула зубы и подчинилась. Правила безопасности явно не распространялись на этих, в защитных костюмах.

Большая часть фургона внутри была занята различными сложными приборами, которые гудели и пощелкивали. Я с трудом уселась на узкую металлическую скамью. Агент взобрался в фургон следом за мной, закрыл дверь и сел на такую же скамью напротив. Через прозрачную пластиковую перегородку я видела еще одного агента, который уселся за руль.

– Дай мне свой диск, – приказал человек, по-прежнему не снимая маски.

Я хотела позвонить нашему дворецкому Ховарду и сказать, что произошло, но пришлось снять цепочку с шеи и передать диск агенту. Я почувствовала, что краснею, глядя, как он небрежно перелистывает фотографии на диске. Может, у меня начинается лихорадка?

Одним из первых признаков вируса дикости была высокая температура – настолько высокая, что обычно она приводила к летальному исходу.

Я сжала руки, чтобы не приложить ладонь ко лбу. Мне не хотелось, чтобы агент подумал, будто я беспокоюсь о своем здоровье. Потому что мне было не о чем беспокоиться. Я не могла заразиться вирусом дикости. Это было невозможно.

Я слышала собачий лай за кадром – агент явно просматривал один из моих клипов, снятых в приюте.