Трансляция

Что-то не так.

Хотя гитарист вроде и выглядит как Ксан, однако он чем-то отличается от него. Возможно, потолще в талии. Круги вокруг глаз немного темнее. Пропал обычный дизайнерский костюм: вместо него – негабаритная футболка цвета хаки – подмышки и грудь пропитаны темным потом. Черные волосы музыканта скрыты за шапочкой, лишь несколько сальных локонов вьются вокруг ушей. Искусная дизайнерская щетина переросла в кустистую бороду. Человек напоминает Дэвиду полицейский скетч, зарисованный по памяти свидетеля: узнаваем, но с большой натяжкой. Дэвид на мгновение задается вопросом – нет ли здесь какой-то ошибки, и музыкант, рвущий струны гитары, на самом деле – самозванец, сотрудник, который просто выглядит как Ксан.

Но гитарист отклоняется в сторону, и Дэвид видит вертикальный шрам, пересекающий левую часть его лица, от виска до челюсти. Только тогда Дэвид понимает, что никакой ошибки нет.

Каким бы невозможным это ни казалось, но перед Дэвидом действительно Ксан Бринкли.

Знаменитый шрам: уродливая метка, длинный розовый червь, неприятно раздражающий в иногда безупречном облике Ксана. Даже сейчас, спрятанный за его небрежно взлохмаченными патлами и элегантно-неухоженной бородой, он поражает. Невозможно не заметить такой шрам. Дэвид, конечно же, знает историю его появления. Особый знак Ксана выделяется в каждом биографическом фильме о Бринкли. Надежная зацепка для ленивых писателей, излагающих допотопные популярные психологические теории о его знаменитом перфекционизме и дикой езде.

Хотя точные детали аварии и отличаются от статьи к статье, отдельные ее моменты хорошо известны.

Все произошло в одиннадцатый день рождения Ксана. Вся семья посетила зоопарк и теперь возвращалась домой. Примерно на полпути его отец отвлекся на что-то: то ли на рекламу по радио, то ли на шум на заднем сиденье, а может, на переливчатое оперение птицы, рвущейся в полет. Так или иначе, но он пересек белую разделительную полосу и столкнулся со встречной машиной. В результате аварии погиб отец Ксана, его мать и его маленькая сестренка. Сам же Ксан чудесным образом остался целым и невредимым – за исключением глубокой раны на лице. Именно это трагическое событие и стало аксиомой для его многочисленных биографов и привело Ксана к некоему роду зависимости. Он стал одержим компьютерами и шифрованием. Он, казалось, предпочел механический порядок и точность человеческому общению. Выросший при постоянно меняющемся списке родственников и финансово удобный благодаря приличному наследству, юный Ксан первоначально продемонстрировал серьезный потенциал, выиграв в семнадцать лет стипендию. Ксан решил изучать компьютерные науки в Гарварде, и именно здесь он пристрастился к марихуане и экстази. Из-за последнего Ксан впоследствии получил прозрение, которое заставило его бросить колледж уже после первого семестра в погоне за более «духовной» жизнью.

После нескольких бесцельных лет, проведенных бездельником на пляжах и в хостелах Юго-Восточной Азии, Ксан вернулся в Штаты и переехал в Сан-Франциско, где упрочил свою репутацию благодаря технической гениальности и неортодоксальным воззрениям. Несмотря на прибыльные предложения от крупнейших игроков Силиконовой долины, Ксан в конечном итоге решил «выстрелить» самостоятельно, создав компанию по разработке программного обеспечения. Изначально сосредоточенная на онлайн-фитнесе и приложениях по пожеланиям, линия ранних хитов в первые же полтора года сделала его миллионером.

Как и большинство его предыдущих компаний, «Оптимайзер» обеспечивал изящное решение сложной проблемы, в данном случае – трудного вопроса оценки производительности конкретного сотрудника. Основываясь на технологии, напрямую связанной с программным обеспечением фитнес-контроля, Ксан создал гаджет, отслеживающий и регистрирующий огромный диапазон данных, включая результаты измерения частоты пульса, а также температуру тела, уровень дыхания, кровяное давление и другие физиологические индикаторы для определения степени эффективности работы служащего.

Результаты отображались по «системе светофора». Зеленый указывал на счастливого и продуктивного сотрудника, желтый предлагал варианты для улучшения, в то время как красный сигнализировал о бездельнике.

Эта система – сама простота.

Конечно, браслеты сразу же стали сенсацией, имеющей восторженных сторонников в лице владельцев фабрик и складов еще до того, как их приняли офисы по всему миру. Не то чтобы сотрудники возражали. В действительности, кроме маленького, но красноречивого объединения защитников прав человека, ярыми поклонниками технологии оказались сами рабочие.

Гладкий, минималистский дизайн браслета уже рассматривается и как дань моде, и как символ положения в обществе – многие люди принимают решение издать свою статистику производительности онлайн для стимуляции собственного трудоустройства. Между тем успех привел тридцативосьмилетнего Ксана к канонизации в статусе одного из самых креативных предпринимателей десятилетия, – дальновидный талант, склонный к изменению облика технологии в любой момент.

По крайней мере, так говорят биографы, однако Дэвид не был в этом столь уверен. Хотя Ксан точно не выглядел нищим, он не походил ни на одного из самых успешных бизнесменов в мире. У Дэвида даже создалось впечатление, что, встретив Ксана на улице, он мог бы запросто его не узнать.

Гитара продолжает вопить, достигая кульминации. Глаза Ксана закатываются в экстазе, поскольку он подчиняется воплю и гулу соло, пока музыка не спадает, разрушаясь в длинном шуме обратной связи.

Затем – ничто.

Проходит несколько секунд, прежде чем гитарист открывает глаза. Он осматривает комнату, часто мигает, словно выходя из комы, и сосредотачивается на этой непонятно почему смущенной парочке, стоящей напротив него. Ксан усмехается, его борода раздваивается.

– Дэвид! Брат! Я в восторге, что ты здесь! – восклицает Ксан. Его голос – хриплый, с ленивым и тягучим калифорнийским произношением. – Это, должно быть, твой агент?

– Менеджер, – поправляет его Сара, протягивая руку. – Сара… Сара Стоун.

– Сара! Катя говорила мне о тебе. Извини, я хотел расслабиться и напрочь забыл о времени.

– Ничего страшного.

– И вообще, все здорово, – добавляет Дэвид. – Гитара великолепно звучала.

– Спасибо, братан. Для меня это так много значит! Вы знаете, я играю только несколько недель, но уже оказался «на крючке». Я не могу положить проклятую штуковину на место.

Дэвид недоверчиво качает головой. «Несколько недель?»

– А гитара мне очень помогает. Раньше она принадлежала Эрику Клэптону. Или Джимми Хендриксу? Так или иначе, гитара прекрасна.

Ксан держит инструмент так, что свет бликует на изношенной хромированной поверхности гитары.

– «Стратокастер» более чем шестидесятилетней давности, но никто до сих пор его не превзошел. Чистое безумие. Они до сих пор тысячами производят модель, созданную по образцу, который придумал старина Лео Фендер.

Все просто, не так ли? Сталь, древесина и провода. Но в то же время этот инструмент представляет собой последнее звено в цепи, восходящей к древним грекам. Без преувеличения – тысячи лет каждый новый разработчик карабкался на плечи последнего, пока они, наконец, не достигли высшей точки. Вершина эволюции. Не верите? Тогда попробуйте сами.

Ксан протягивает гитару Дэвиду.

– Но я не умею играть.

– Что ты говоришь? Я посмотрел видео, которое ты опубликовал в прошлом году. Композиция группы «Рамонс». Ты сразил наповал, братан!

Дэвид напряженно улыбается:

– Я и правда не мог. Я знаю максимум три аккорда. Та запись видео заняла у меня час, чтобы прославиться. Вы должны заметить, сколько там неудачных дублей.

– Давай! Я настаиваю. Долой ложную скромность, дружище! – вдруг подбадривает его Сара.

Но Дэвид ощущает, что и она напряжена.

Последнее, чего он хочет, – казаться неблагодарным. Наклоняясь, парень берет гитару и закидывает ее ремень через плечо.

«Будь наглым. Почему бы и нет?»