Страница 2 из 12
Кира не ссорилась с мамой, но дочку от себя старалась надолго не отпускать. Несмотря на занятость, она успевала заниматься с ней, играть и, самое главное, болтать обо всех смешных пустяках, которые так важны для детей.
Кира загнала машину во двор, но в дом они с Леной не спешили. И это тоже была их традиция – посидеть, посмотреть на реку, пошептаться о всяких смешных секретах. Кира не могла бы жить без этих минут. Она присела на старенькую лавочку у забора, взяла на колени дочку, обняла, вдохнув родной запах.
– Тебе не холодно? – спросила она Лену.
– Нет. Я тебя люблю, мам, – ответила та, удобней устраиваясь на коленях у Киры.
Река, косогор в цветах, небо в легких облаках – все пахло легко, радостно, словно бы кто-то окропил все душистым неизведанным одеколоном, а потом наслал прохладный ветерок. Кира смотрела на пейзаж, знакомый с малолетства, и ощущала совершенно непонятное счастье. И это не было счастье покоя и определенности. Это было счастье, от которого сильнее стучало сердце и мурашки бегали по спине. «Надо ужин приготовить. Картошку разогреть и мясо в духовку поставить… – думала Кира, а сама слушала разговор дочери и тут же мысленно восклицала: – Какая она маленькая и смешная! Но уже свои проблемы, такие женские, такие трогательные! Как же здорово у нас! И река, и лето! Ах да, и сумка – какая классная! Вот бы купить! Но ведь дорогая. Даже представить себе невозможно, какая дорогая!»
Кира вслух рассмеялась своему настроению: «Что это со мной?! Глупости какие в голову лезут!» Она отпустила Лену, потом встала, сорвала какой-то мелкий цветок, растерла в ладонях его пахучую зелень и поспешила в дом. Какой-нибудь психолог, наверное, смог бы объяснить ей связь между красивой вещью, надеждой обладать ею, между летним настроением и совершенно неожиданным всплеском решимости. Но психолога рядом не было, и Кира, удивляясь самой себе, отправилась готовить ужин.
Муж прибыл ровно в восемь – Виктор никуда никогда не опаздывал.
– Как хорошо! – Кира чмокнула мужа в щеку. Тот ответил ей хмурым «угу» и вопросом: «Где Лена?»
– Она у себя рисует. Но завтра будет у мамы. Дня два пробудет.
– А что ей, дома плохо? Или тебе снова некогда? – Тон был по-прежнему суров.
– Почему? Мама соскучилась. Мне пришлось даже в детском саду ее отпрашивать.
– Не нравится мне этот детский сад.
– У нас нет вариантов. У меня две работы. Я и так при любом удобном случае забираю ее пораньше.
Кира три раза в неделю работала в районной поликлинике и раз в неделю убирала в одной семье.
– Много ты там подработаешь… – проворчал муж.
– Все равно, деньги пригодятся.
Кира быстро накрывала на стол.
– Ты только приехала? – Муж выглянул в окно.
– Минут сорок назад. В магазин заехала, потом в сад за Леной.
– А днем где была?
– Ездила за порошком и чистящим средством.
– В Москву? Ближе не продают?
– Пришлось ехать в Москву. Там фирменный магазин. Специальные средства.
– Зачем они нам?
– Не нам, это для уборки у Вороновых.
– А сами не могут купить?
– Они оплачивают мне бензин, это часть работы.
Кира, видя, что муж никак не придет в спокойное состояние, подвинула тарелку.
– Помидоры у нас в этом году выросли! Надо будет лечо закрыть.
Виктор ел молча, но ложка уже стучала тише, движения стали не такими резкими.
Кира, улыбаясь, посмотрела на мужа и вдруг произнесла:
– Знаешь, я сегодня такую вещь видела!
Муж молчал.
– Потрясающую сумку! – продолжила Кира. – Вроде бы ничего обычного, но она такая… такая…
Виктор посмотрел на жену исподлобья. Кира улыбалась.
– Я даже объяснить не могу, почему она мне так понравилась!.. Замша такая мягкая, такая шелковистая… И запах нежный, не такой, как у кожи… А еще на ней пряжка большая, как будто с вензелем!
Виктор отставил тарелку.
– Положить добавки? – вскочила Кира. – Так вот, я увидела ее в витрине, а потом не выдержала и зашла в магазин узнать, сколько она стоит…
– Картошку не клади, мясо только. Немного, – перебил ее Виктор.
– Хорошо, – машинально кивнула Кира, – так вот, знаешь, сколько она стоит?! Ты даже не представляешь сколько!
Кира замолчала и, улыбаясь, посмотрела на мужа. Тот ел медленно, погруженный в свои мысли. Обнаружив, что жена молчит, он поднял глаза.
– Сколько?
– Она стоит восемьдесят тысяч. Это – со скидкой.
– М-м-м, – промычал Виктор больше для виду.
Ни удивления, ни восторга, ни возмущения он по этому поводу не выказал. Кира рассмеялась:
– Слушай, а давай купим мне эту сумку?! Я понимаю, что это бред! Но… Слушай, у нас же, наверное, отложены деньги? Я потом заработаю. Родственница Вороновых искала помощницу. Я еще могла бы у нее убирать. Вить, правда, давай мне эту сумку купим?!
Муж отреагировал на эти слова, как гуси на гром.
– C ума сошла! Чокнулась! Где это видано! Белены объелась! – зашипел, он, потом вскочил из-за стола и забегал по кухне. Кира уставилась на мужа.
– Погоди, что ты яришься? Ну нет – так нет! Я же просто сказала! Мне хотелось тебе рассказать, что я видела! А ты ругаешься!
– Да дура ты, если вообще о таких вещах говоришь! Восемьдесят тысяч! – Виктор выскочил из кухни.
Кира посмотрела ему вслед, потом сложила грязную посуду в раковину и налила себе чаю. Сейчас ей было и ужасно обидно, и неудобно: дочь была рядом в комнате и все слышала. И хоть девочка была маленькой, Кира мучительно страдала и от тона мужа, и от его слов. «Хорошо, что она побудет у мамы! Лучше, чем видеть отца в таком настроении!» – Внезапно исчезли силы, радость и легкость. И дело было не в отказе купить эту сумасшедшую сумку, дело было в том, что дочка стала свидетельницей ссоры и что никто не хотел ее, Киру, выслушать, разделить удивление и восторг. Конечно, этот разговор для подруги, но почему же она всегда внимательно слушает мужа, когда тот жалуется на плохое масло для двигателя или дорогие рыболовные снасти? Ей совершенно все равно, где клюет щука, но она помнит, что это интересно мужу. Да, сумка за восемьдесят тысяч – это инопланетная роскошь, но и о ней можно было поболтать. Кира сама понимала, что она никогда не пойдет на такую трату. У них полно проблем: дом подновить, дочке одежку покупать, маме помогать. Какие там сумки за безумные деньги? Но как иногда хотелось выйти за рамки привычно-разумного. Даже если это всего-навсего сумка.
Поздно вечером, когда уже была рассказана очередная история про Лягушонка, который жил в саду у дуба, и дочка почти спала, Кира не спешила из детской. Она исправно каждый вечер, как бы ни устала, присаживалась на край дочкиной кровати и придумывала маленькую историю. Истории были смешными, Лена их обожала и засыпала после них спокойно и без капризов. Потом они с Виктором пили чай на кухне, разговаривали, делились новостями. Этот «чайный час» был самым спокойным в их отношениях. Виктор мог даже рассказать что-то забавное. И Кире именно в этот час казалось, что их семейная жизнь вполне удалась – ведь все, как у людей и даже лучше. Но сегодня она не спешила на кухню, где шумел чайник. Что-то мешало ей как ни в чем не бывало улыбаться. «Почему он так себя ведет? Какое он имеет право называть меня дурой, швырять посуду, не отвечать на мои вопросы? Откуда эта злость и вечное раздражение? Да, у него плохой характер, но мог бы иногда сдерживаться!» – думала она, сидя рядом с заснувшей дочкой.
Из детской она вышла, когда Виктор ушел в спальню. Кира прошла на террасу и постелила себе на старом диване. Впрочем, ей не спалось, она прислушивалась к плеску воды, который доносился из окна, и пыталась уговорить себя не обижаться на мужа. «Ну что же он так? Может, на работе что случилось? Может, проблемы, а я не поинтересовалась?» – ворочалась она с бока на бок. Но уже то, что она ушла спать на террасу и за весь вечер не подошла к мужу, говорило о том, что произошло что-то такое, что вряд ли вернет их жизнь в привычное русло.