Рефлекс змеи

«Я такая же дрянь, как и Джордж, – подумал я. – Совершенно такая же. Я вымогаю деньги угрозами». Теперь, когда я делал это сам, оно не казалось таким уж гадким.

Гарольд ждал меня в паддоке.

– Ты будто до чертиков доволен собой, – резко промолвил он.

– Да и жизнью в целом.

Я выиграл заезд. Я почти наверняка нашел Аманду. Я узнал гораздо больше о Джордже. Всякие там тычки и колотушки – это спишем в дебет, да что за дело? В целом неплохой день.

– Вот этот скакун, – сурово сказал Гарольд, – тот самый, который навернулся на тренировке в прошлую субботу. Я знаю, что не ты в тот раз на нем скакал… Не твоя вина. Но ты помни, что он должен ясно видеть препятствие, которое ему предстоит взять. Понял? Иди впереди и веди гонку, тогда у него будет чистое поле видения. Он долго не выдержит, но поле тут большое. И я не хочу, чтобы его затоптали и затолкали в куче с самого начала. Понял?

Я кивнул. В заезде было двадцать три участника – почти максимальное количество для такого типа скачек. Гарольдов скакун, нетерпеливо расхаживавший по парадному кругу, уже взмок от нервного возбуждения. По своему опыту я знал, что такое животное требует флегматичного подхода.

– Жокеи, в седло, пожалуйста, – прозвучало объявление, и мы со скакуном благопристойно и спокойно выехали на старт.

Я думал только о том, что надо быть впереди всей толкотни, и, когда лента упала, мы рванули вперед. Через первое препятствие впереди всех, как и приказано, – хороший прыжок, все спокойно. Второе препятствие, опять впереди всех, сносный прыжок, все спокойно. Третье препятствие…

Как и велено, впереди всех после третьего. Плохой, опасный прыжок – казалось, всеми четырьмя ногами зацепился за препятствие, вместо того чтобы поднять их, – точно так же, как в учебном заезде дома.

Мы грохнулись на траву вместе, и двадцать две лошади взяли препятствие после нас.

Лошади сделали что могли, чтобы не наступить на лежащих человека и коня, но их было слишком много, скакали они слишком быстро, и было бы чудом, если бы нас не задели. В таких случаях невозможно даже сказать, сколько пронеслось надо мной копыт, – это всегда происходит слишком быстро. Чувствуешь себя тряпичной куклой на стемпиде.[7]

Такое бывало и прежде. Может случиться и в будущем. Я лежал на боку в неудобной позе и смотрел на ближайший клок травы, думая, как же по-дурацки я зарабатываю себе на жизнь…

Я чуть не рассмеялся. Ведь и прежде об этом подумывал. Каждый раз, как падал носом в грязь.

Тут набежали санитары, мне помогли встать. Вроде бы ничего не сломал. Слава богу, у меня крепкие кости. Я обхватил себя руками, словно так меньше будет болеть.

Лошадь встала и удрала, целая и невредимая. Я поехал назад к стойлам в санитарной машине, показал врачу, что я вообще-то цел и, морщась, медленно переоделся.

Когда я вышел из весовой, большинство народу уже разбрелось по домам, но Гарольд стоял там вместе с Беном, его старшим выездным конюхом.

– Ты в порядке? – спросил Гарольд.

– Да…

– Я отвезу тебя домой, – сказал он. – Бен пригонит твою машину.

Я увидел на их лицах искреннюю тревогу и не стал спорить. Порылся в кармане и дал Бену ключи.

– Ну ты и грохнулся, – сказал Гарольд, выезжая из ворот. – Прямо жуть.

– Мгм.

– Я был прямо вне себя от счастья, когда ты встал.

– А с конем все в порядке?

– Да что ему будет, скотине неуклюжей!

Мы ехали к Ламборну в мирном молчании. Я чувствовал себя разбитым, меня знобило, но это пройдет. Это всегда проходит. И будет проходить, пока я не стану слишком старым для этого. Я подумал, что душой я постарею куда раньше, чем телом.

– Если Виктор Бриггз снова сюда приедет, – сказал я, – ты мне сообщишь?

Он искоса глянул на меня.

– Хочешь с ним повидаться? Ничего хорошего из этого не выйдет, сам знаешь. Виктор всегда делает то, что он хочет.

– Вот я и хочу знать, что он хочет.

– Почему ты не оставишь все как есть?

– Потому что это плохо. Я оставлял все как есть. Это не помогает. Я хочу поговорить с ним. Не беспокойся, я буду дипломатичен. Я не хочу терять эту работу. Не хочу, чтобы ты потерял лошадей Виктора. Не беспокойся. Я все понимаю, я просто хочу с ним поговорить.

– Ладно, – с сомнением в голосе сказал Гарольд. – Когда он появится, я ему скажу.

Он остановил машину у парадной двери.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – сказал он. – Видок у тебя… Плохое падение. Жуткое.

– Я приму горячую ванну… надо разогнать оцепенелость. Спасибо, что подбросил меня домой.

– К следующей неделе отойдешь? Ко вторнику в Пламптоне?

– Абсолютно, – сказал я.

Уже темнело. Я обошел коттедж, отодвинул занавески, зажег свет, разогрел себе кофе. «Ванна, пища, телевизор, аспирин, кровать, – думал я, – и дай бог, чтобы поутру не слишком болело».

Бен пригнал мою машину и поставил под навес. Отдал мне ключи через заднюю дверь и пожелал спокойной ночи.

Миссис Джексон, жена водителя фургона для перевозки лошадей, что жила в соседнем коттедже, зашла сказать, что приходил налоговый инспектор.

– Да? – спросил я.

– Да, вчера. Надеюсь, я верно поступила, мистер Нор, впустив его. Но я не выпускала его из виду. Он был тут минут пять. Ни к чему не прикасался. Просто пересчитал комнаты. У него были документы из совета и все прочее.

– Все в порядке, миссис Джексон.

– И еще ваш телефон. Он все звонил и звонил, раз десять. Понимаете, когда тихо, я слышу через стену. Не знаю, может, вы хотели бы, чтобы я отвечала на звонки. Если нужно, то я могу в любое время.

– Вы очень добры, – сказал я. – Если будет нужно, я скажу вам.

Она усердно закивала. Позволь я ей, она стала бы опекать меня, и я понял, что она с радостью впустила человека из налоговой службы, чтобы только посмотреть, каково у меня дома. Добродушная, во все встревающая, остроглазая соседка, приемник и распространитель слухов и советов. Как-то раз ее сыновья разбили мне окно на кухне, когда играли в футбол.

Я позвонил Джереми Фолку. Его не было дома – не оставлю ли я сообщение? Передайте ему, что я нашел то, что он ищет, сказал я.

Как только я положил трубку, телефон зазвонил. Я снова взял трубку и услышал прерывистый детский голос:

– Я могу сказать вам, где эта конюшня. Я первый?

Я с сожалением сказал, что нет. Я сообщил ту же печальную новость еще десяти детишкам в течение последующих двух часов. Некоторые разочарованно проверяли, правильное ли место мне назвали – конюшня фермы «Зефир». А некоторые спрашивали, знаю ли я, что фермой уже много лет владеют какие-то Иисусовы хиппари? Я стал расспрашивать, не знают ли они, как это «братья» умудрились купить конюшню, и случайно наткнулся на одного папашу, который об этом знал.

– Мы были в близкой дружбе с людьми, которые владели школой верховой езды, – сказал он. – Они хотели переехать в Девон и искали покупателя, и тут им подвернулись эти фанатики с чемоданом денег, и тут же все купили.

– Откуда фанатики узнали о конюшне? О продаже было объявлено?

– Нет… – Он замолчал, раздумывая. – О, я припоминаю… это из-за одного ребенка, который учился там ездить на пони. Да, верно. Маленькая миленькая девочка. Она жила у наших друзей неделями в прямом смысле слова. Я часто видел ее. Мать ее вроде бы была при смерти, и эти религиозные люди присматривали за ней. И через мать они узнали о том, что конюшня продается. Они в то время жили в каком-то полуразрушенном доме и, думаю, искали местечко получше.

– Полагаю, вы не помните фамилии ее матери.

– К сожалению, нет. Не думаю, что вообще знал ее, да к тому же столько лет прошло…

– Вы очень помогли мне, – сказал я. – Я вышлю вашему Питеру десятку, пусть он и не первый.

Отец фыркнул.

– Он будет очень рад.

Я взял у него адрес, а также фамилию бывших владельцев конюшни, но отец Питера сказал, что уже много лет не контачит с ними и не знает, где они сейчас живут.

7

Стемпид – канадский конноспортивный фестиваль.