Рефлекс змеи

– Венди сказала, что он уезжал с ней. Он взял ее на какую-то дружескую вечеринку до утра. Сказал Венди, что идет на охоту, а ей это кажется скучным. Она много лет не ездила с ним на охоту. Но на этой неделе он взял с собой Дану ден Релган, и Венди говорит, что, когда все пошли с ружьями охотиться, ее муж и Дана ден Релган остались в доме… Наверное, я не должна была вам все это рассказывать. Она слышала это все от кого-то, кто был на охоте. Не распространяйтесь о том, что я вам рассказала. Вы не будете рассказывать, да?

– Конечно, нет.

– Для Венди это все так ужасно, – сказала Мэри Миллес. – Она думала, что все давным-давно кончилось.

– Все кончилось? Я-то думал, только что началось.

Она вздохнула.

– Венди говорит, что ее муж рассыпался, как тонна кирпича, перед этой тварью Даной несколько месяцев назад, но затем эта дрянь исчезла со сцены и совсем не появлялась на скачках, и Венди подумала, что он уже не видится с ней. А теперь она снова у всех на глазах, и всем все видно. Венди говорит, что ее муж втюрился куда сильнее, чем когда-либо, да еще и гордится этим. Мне жаль Венди. Это все так ужасно. – Казалось, она по-настоящему сочувствует ей, но ее собственные проблемы были в любом случае куда серьезнее.

– А вы сами знакомы с Даной ден Релган? – спросил я.

– Нет. Думаю, Джордж ее знал. По крайней мере, в лицо. Он всех знал. Он говорил, что, когда прошлым летом был в Сен-Тропезе, он вроде бы как-то раз видел ее, но не знаю, серьезно ли он говорил, потому что смеялся.

Я отпил кока-колы и за разговором спросил ее, как ей с Джорджем понравился Сен-Тропез и часто ли они там бывали. Да, им там нравилось. Нет, только раз. Джордж, как обычно, большую часть времени не отрывался от камеры, но они с Мэри каждый день лежали на балконе и смотрели на море, и чудесно загорели…

– Как бы то ни было, – сказала она, – я не об этом хотела с вами поговорить. Я хотела поблагодарить вас за доброту и спросить о той выставке, которую вы предлагали… и как я могу получить деньги за эти фотографии. Поскольку… я знаю, это грязная тема… я буду нуждаться…

– Все нуждаются, – утешил ее я. – Но разве Джордж не оставил вам чего-нибудь вроде страхового полиса?

– Да. Кое-что оставил. И я получу деньги за дом, хотя, к несчастью, не полную стоимость. Но этого не хватит на жизнь при нынешней инфляции и всяких прочих сложностях.

– Но разве Джордж, – деликатно спросил я, – не имел… ну… никаких сбережений… на каком-нибудь отдельном банковском счете?

Дружелюбное выражение на ее лице сменилось подозрительностью.

– Вы спрашиваете меня о том же, что и полиция?

– Мэри… подумайте об этих ограблениях, о вашем лице и том поджоге.

– Нет! – взорвалась она. – Джордж не мог… я уже говорила вам. Разве вы мне не верите?

Я вздохнул и промолчал, и спросил, не знает ли она, к какому другу Джордж заходил выпить по дороге домой из Донкастера.

– Конечно. Но он не был ему другом. Они были едва знакомы. Его зовут Лэнс Киншип. Джордж позвонил мне утром из Донкастера, как часто делал, когда оставался там на ночь, и напомнил, что опоздает на полчаса или около того, поскольку звонит из дома этого человека, и что он едет домой. Этот Лэнс Киншип хотел, чтобы Джордж сделал для него какие-то фотографии. Он директор фильма или что-то в этом роде. Джордж говорил, что это гадкий, самовлюбленный, много о себе понимающий тип, но если ему польстить, то он хорошо заплатит. Это были почти последние слова, что он говорил мне. – Она глубоко вздохнула и попыталась сдержать слезы, что внезапно навернулись ей на глаза. – Извините… – Она всхлипнула и усилием воли взяла себя в руки, роясь в кармане в поисках платка.

– Плачьте, это естественно, – сказал я. В конце концов, со смерти Джорджа прошло всего три недели.

– Да, но… – Она попыталась улыбнуться. – Не на скачках же. – Она вытерла глаза уголком платка и снова всхлипнула. – Последнее, что он мне сказал, – продолжила она, с огромным трудом удерживаясь от слез, – это купить стеклоочиститель «Аякс». Глупо, правда? Я хочу сказать, что, кроме «до свидания», он сказал мне: «Не купишь ли „Аякс“?» А я и не знала… – Она сглотнула слезы – все-таки не удержалась. – Я даже и не знала, зачем он ему.

– Мэри… – Я протянул ей руку, и она вцепилась в нее, как тогда, в больнице.

– Говорят, что всегда запоминаешь последние слова того, кого любишь. – Губы ее беспомощно задрожали.

– Не надо сейчас об этом думать, – сказал я.

– Да.

Она снова вытерла глаза и сжала мою руку, но волнение уже улеглось, она отпустила меня и смущенно рассмеялась. Я спросил, делали ли аутопсию.

– В смысле, на алкоголь? Да, они брали на пробу его кровь. Сказали, что ниже нормы… он ведь выпил только две маленькие рюмочки у этого Киншипа. Полиция допрашивала его… Лэнса Киншипа… после того, как я сказала, что Джордж собирался заехать к нему. Он написал мне, понимаете, что ему очень жаль. Но это не его вина. Я все время говорила Джорджу, чтобы он был осторожен. Его часто охватывала сонливость во время долгого пути.

Я рассказал ей, что получилось так, что я сделал для Лэнса Киншипа фотографии, которые должен был бы сделать Джордж. Ее это заинтересовало больше, чем я ожидал.

– Джордж всегда говорил, что вы однажды проснетесь и прикроете его лавочку. – Она улыбнулась дрожащими губами, пытаясь показать, что это шутка. Но я и не сомневался, что это шутка. – Если бы он знал. Если бы… о боже мой, боже мой…

Мы просто посидели немного, пока она не уняла слезы. Она снова извинилась, и я снова сказал, что это вполне естественно.

Я попросил у нее адрес, чтобы связать ее с агентом для организации выставки работ Джорджа. Она сказала, что сейчас она живет у друзей неподалеку от Стива. «Не знаю, – с несчастным видом сказала она, – куда я после этого поеду». Из-за поджога у нее не осталось другой одежды, кроме той новой, что была на ней. Никакой мебели. Ничего, с чего бы начать дом. Но еще хуже… намного хуже то, что у нее не осталось фотографии Джорджа.

К тому времени, как мы с Мэри Миллес расстались, начался пятый заезд. Я пошел прямо к машине, чтобы принести снимки Лэнса Киншипа, вернулся в весовую и на выходе наткнулся на Джереми Фолка, что стоял у двери на одной ноге.

– Упадете, – сказал я.

– О… ну… – Он осторожно поставил ногу, словно на двух ногах он уж точно был здесь. – Я подумал… ну…

– Вы подумали, что, если вас тут не будет, я не сделаю того, чего вы хотите.

– Ну… да.

– Вы почти правы.

– Я приехал на поезде, – довольно сказал он. – Значит, вы можете отвезти меня в Сент-Олбанс.

– Вижу, что уж придется.

Лэнс Киншип, увидев меня, подошел забрать свои снимки. Я чисто механически представил их друг другу и добавил для Джереми, что именно в доме Лэнса Киншипа Джордж пил в последний раз.

Лэнс Киншип, отогнув клапан жесткого конверта, остро глянул на каждого из нас, печально покачав головой.

– Джордж был отличным парнем, – сказал он. – Беда, беда.

Он вытащил снимки, просмотрел их, и брови его взлетели аж над дужками очков.

– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Мне нравится. Сколько хотите?

Я назвал совершенно астрономическую сумму, но он просто кивнул, вытащил туго набитый бумажник и тут же заплатил мне наличными.

– Копии сделаете? – спросил он.

– Конечно. Это будет стоить меньше.

– Сделайте две серии, – сказал он. – Ладно?

Как и прежде, последняя буква этого «ладно» застряла где-то у него в глотке.

– Полные серии? – удивился я. – Все снимки?

– Конечно. Все. Они хороши. Хотите посмотреть?

Он приглашающим жестом протянул их Джереми, который сказал, что очень хочет на них посмотреть, – и у него тоже брови полезли вверх.

– Наверное, вы, – сказал он Киншипу, – очень известный режиссер.

Киншип откровенно просиял и засунул снимки обратно в конверт.

– Еще две серии, – сказал он. – Ладно?

– Ладно.

Он кивнул и пошел прочь. Не отойдя и десяти шагов, он снова вытащил снимки, чтобы показать их кому-то еще.