Страница 4 из 10
ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ
Глава вторая. «ДЕТИ ГАЛАКТИКИ»
Минеральные воды. 2009 год.
Это непередаваемая аура особой обстановки. Звуки, сопровождающие любой аэропорт. Шум турбин приземляющихся и взлетающих лайнеров. Объявления о посадке, о задержке рейсов и поиски опоздавших. Толпа встречающих и цыган у дверей с надписью «Выход пассажиров». И почему-то хочется, как когда-то курсантом, стремительно бежать в буфет. Наверное, это рефлекс, возникший с годами учёбы в военном училище. Как у собаки Павлова капает слюна при виде пищи, так, наверное, и у всех бывших курсантов, чувство голода возникает в этой атмосфере.
Мужчина, на вид лет пятидесяти, выходит из терминала, проходит через толпу встречающих и таксистов. Его дёргает за рукав куртки цыганка с предложением погадать:
–Давай погадаю, дорогой.
–Я этой мазью давно не мажусь. Гуляй, Фёкла! – отдёргивает руку Барсуков, продолжая движение.
–Зачем грубить-то? Так бы и сказал, что ты жадный, – доносится в спину.
–Я не жадный, я экономный, – улыбается Олег, рассматривая привокзальную площадь.
–Сказать хотела. Не за деньги. Ждёт тебя обратная дорога, и найдешь ты любовь потерянную во сырой земле под берёзонькой, – ещё надеясь завести разговор, семеня следом, тараторит цыганочка.
–Не трать на меня время. Лови лоха, пока толпа не рассосалась.
– Я тебе, дорогой, сказала, ты меня услышал.
Цыганка, потеряв к нему интерес, резко поворачивается и хватает за рукав молодого человека, идущего позади Барсукова.
–Давай погадаю!
Тот тоже молча отмахивается от неё, как от назойливой мухи.
Полковник запаса не был в Минеральных Водах с две тысячи шестого года. Тогда он прилетал сюда из Сургута для очередного убытия в Грозный.
Барсуков непроизвольно мурлычет песенку:
—Не жена твоя я законная,
А я дочь твоя, дочь сиротская,
А жена твоя пятый год лежит,
Во сырой земле под березонькой…
Полковник запаса раздражённо сплёвывает и, обернувшись, ища взглядом цыганку в толпе, бормочет:
–Тьфу на тебя, дура, прицепилась песенка, теперь буду мурлыкать целый день.
Вообще-то с начала восьмидесятых годов тут мало что изменилось. Тот же терминал, здания и привокзальная площадь. Как будто время остановилось на этом перекрестке воздушных путей. Отсюда, когда-то курсантом, Олег улетал в очередные отпуска.
Период отпусков во всех военных училищах практически был в одно и тоже время. Нахлынувшие воспоминания не отпускали., и полковник запаса, прикурив сигарету, присел за одним из столиков летней забегаловки, заказав кофе и тарелочку шашлыка.
1982 год. Аэровокзал кишит курсантами. Общевойсковые погоны смешиваются с чёрными погонами артиллеристов. Зелёные погоны курсантов пограничников мелькают вперемешку с краповым цветом. Собираясь в кучки, отпускники ждут своих рейсов. Тут же лениво бродит патруль, изредка проверяя документы.
Любимое место всех курсантов – это кафе с космическим названием «Галактика».Там собираются все. До горбачёвской перестройки в нём отпускают на разлив. Пропустив стаканчик-другой, курсанты собираются при входе и, на великое удивление и радость редким иностранным туристам, взявшись за руки, как вокруг новогодней ёлочки, разомлевшие от счастья отпускники кружат хоровод.
Патруль находится в стороне. Сейчас никого не отобьёшь – дружба всех родов войск. Капитан, старший патруля, будет упорно ждать, когда все курсанты разлетятся в отпуска и на территории порта останутся единицы. Вот тогда-то и запишут замечания в отпускные удостоверения о грубых нарушениях формы одежды и воинской дисциплины. А некоторых самых буйных, прервав отпуск, отправят назад по училищам.
***
Патруль стоит неподалёку. Курсанты, взявшись за руки, кружат хоровод вокруг «Галактики». Хоровод не простой, а человек под триста. Мелькают разного цвета погоны. Кружатся курсанты в три кольца. Первое движется вправо. Второе влево. Третье вправо.
На площади с фотоаппаратами стоят темнокожие туристы. Широко открыв глаза и обнажив белые зубы, они фотографируют необычный «Русский хоровод».
–Что это, сэр? Новый год?
–Нет, сейчас февраль. Наверно, Масленица.
–О! Это похоже на боевую пляску наших апачи, – щёлкая затвором фотоаппарата, предлагает свою версию третий.
–Они едут воевать в Афганистан?
–Нет, они радуются, что едут в отпуск.
–Что за песню поют эти русские военные?
–Поют, что они космические дети, – ворочая сигарой во рту, объясняет турист, немножко понимающий сложный славянский язык. И, подумав, дополняет:
–Они все дети галактики. Но галактика в данном случае не космос, а название пивнушки, вокруг которой эти дикари пляшут, крича, что они её дети. Если я, конечно, правильно их понял, господа.
Туристы хором удивляются:
–Ви киндер пивнушки? О! Этих русских так трудно поняйт!
А курсанты уже раскружились не на шутку. Хор голосов истошно вопит:
–Мы дети галактики, и самое главное…
Кафе «Галактика» переименуют в начале перестройки. Коммунистическая партия, борясь за трезвый образ жизни всей нашей необъятной страны, никак не могла допустить и мысли, что где-то в галактике или вблизи её кто-то осмелится употреблять спиртное и тем более водить хороводы. В те времена, приземлись бы на территорию СССР инопланетяне, и тем, наверно, не налили. А память о космических мальчиках, детях «Галактики» в курсантских шинелях, остаётся в наших сердцах навсегда.
Глава третья. «КАТАЛЫ И АВТОМАТ КАЛАШНИКОВА»
Барсуков, допив кофе, идёт по площади. А вот и другое летнее кафе, где в две тысячи шестом году картежники обыграли в карты бойца его оперативной группы. Ничего не изменилось… Ничего.
2006 год. Вещевые мешки. Каски. Большая группа людей в камуфляжной форме на привокзальной площади.
–Что за шум, а драки нету? – подходя к группе подчинённых, интересуется Барсуков.
Удав, командир сводной огневой группы, здоровенный боец с квадратной физиономией, показывая пальцем на худенького молодого сотрудника, докладывает Барсукову:
–Командировочные проиграл, дятел!
–Ты где успел-то? Ведь только что из самолета вышли? – удивляется полковник.
Воин показывает рукой на кафешку:
–Вон там! В карты.
Барсуков просит присмотреть за его сумками и, закинув автомат за спину, быстрым шагом идёт в сторону кафе. За ним трусцой бежит виновник торжества.
Пройдя под летний навес, пристроенный к забегаловке, Олег подходит к трём кавказцам, которые, нагло улыбаясь, сидят за круглым столиком. Один из них тасует колоду карт.
Барсуков, улыбаясь, глядя на армянина с картами, стараясь выглядеть лохом педальным, наивно спрашивает:
–Эй, христианин! Почто маленьких обижаешь?
Армянин, передёргивая колоду, скинул три карты на столик. Перевернул.
–Всё честно! Вот, две чёрний, один красний! Твой солдат сам согласился играть!
–Это, правда? – интересуется Олег у сотрудника.
Молодой боец, опустив голову, шепелявит под нос:
–Да, Анатольич, сам. Сначала выиграл тысячу, а потом пять штук спустил.
Полковник возмущенно обращается к бойцам за его спиной:
–Я же вам говорил, в Минводах к цыганкам и картёжникам не подходить!
Олег присаживается на свободный стул за столик к лицам закавказской национальности.
–А какие правила у вашей игры?
–Хочешь попробовать, командир?
–Да вообще-то можно. Почему бы нет? Только когда попадёте, не плакать! Лады
–Э! Обижаешь, начальник! Кому как повезёт! Угадаешь красную – деньги твои. Угадаешь черную – мои. Всё просто. Без обмана, командир.
–А шельмовать можно?
–Шельмуй, начальник, всё равно не поможет!
Эти каталы, осевшие в кафешке, развели на бабки ни одну сотню таких вояк. Аэропорт Минеральные Воды был выгодным местом для картёжников. И вновь они, предвкушая легкий выигрыш, откинувшись на спинки стульев, беспечно рассмеялись.