Мой любимый босс

Я вытащил язык и пытался его потрогать, Василиса снова закатилась от смеха.

Фыркнув, я пошёл в ванную смотреть, что стало с моим языком. Вот неугомонная, чем он ей насолил? Разве он плохо себя вёл? Разве он не доводил ее до оргазма? Я был возмущён, а мой язык вдвойне.

— Лёша, ну что там? — спросила Васька с другой стороны двери.

Я гордо промолчал, разглядывая свой язык.

Выйдя из ванной, я так же молча пошёл в спальню. Раздевшись, я лёг спать.

— Сильно болит? — обеспокоенно спросила Василиса, прыгая ко мне на кровать.

Я отвернулся от нее. Нужно было беспокоиться прежде, чем кусаться.

— Лёшечка, ну ты чего, хочешь, я подую на ваву, и всё пройдёт?

— Неть, — ответил я.

— Гордый значит?

— Угу.

— А если я тебе за задницу укушу?

— Што?

— Я просто давно уже хочу.

От испуга за свою задницу, я лёг на спину и, нахмурившись, посмотрел на свою немного сдвинутую подругу.

— Шокнулась?

— Ага, от любви к тебе?

— Не-е-е-т это у тебя врождённое.

— Может и так, ну ты же ведь меня и такой любишь? — прижавшись ко мне, спросила эта лиса.

Да главное глазки такие сделала, что вся моя обида растаяла, как будто ее и не было.

Я улыбнулся и поморщился от боли в языке, прижав к себе Ваську, я с удовольствием вздохнул ее запах. Она у меня немного чокнутая, иногда, но такая любимая, что можно с этим смириться.

Утро

Василиса

Я так и уснула, не переодевшись в объятьях Михайловского, который очень долго постанывал от боли в языке.

Да, немного переборщила, зато стало легче. Я бы сказала легче вдвойне, от того, что Лешку никто убивать не будет и от того, что отомстила обоим.

Я улыбнулась от воспоминаний, того как убегал от меня Вадим. Ох, нужно было на камеру снимать, а потом его шантажировать. Я такой шанс упустила.

— И что это ты с утра так улыбаешься? — подозрительно спросил Лёша, приоткрыв один глаз.

— Тебе лучше?

— Да, но целоваться я с тобой пока не хочу, — хмыкнул Лёша.

— Подумаешь, я тоже не хочу, ты сначала зубы почисти, — ответила я.

— У меня, что изо рта пахнет? — нахмурился Михайловский.

— Не знаю, не нюхала, но гигиена — прежде всего, — я подняла палец вверх и слезла с кровати.

— Я в ванную, — крикнула я.

— Стой, дай я сначала в туалет схожу! — воскликнул Михайловский.

— Знаешь, что мой друг, я утром тоже писать хочу, поэтому я первая, — показав язык, я скрылась в ванной.

Ненавижу, что туалет и ванная вместе, неудобно! Пописав, я открыла двери, и стала раздеваться.

— А ты выйти не хочешь?

— Михайловский, ты чего стесняешься? Как совать мне его в ротик так ничего, а как писать так стесняшка, — усмехнулась я, вставая под душ.

— Я тебе его в ротик не совал, — язвительно сказал Лёша.

— А хочется, не правда ли? — проказливо улыбнулась я.

— Василиса!

Я закатила глаза, закрыла шторку.

— Я сейчас водичку включу, и твоё журчание совсем слышно не будет, — усмехнулась я.

— Ты невыносима! А если я по большому?

— Так, а что? Подумаешь попукаешь немножко, ты главное освежитель воздуха не жалей, а то я тут моюсь, — поучительно сказала я, настраивая воду.

— Невыносимая, — пробурчал Лёша.

Через пару минут я услышала журчание. Молодец, справился со смущением и облегчился. Уважаю прям! Я бы так не смогла, выгнала бы точно.

Помывшись, я, наконец-то, покинула обитель ванной и уступила ее в полное распоряжение Михайловскому. Он с утра что-то не в духе, дуется, что ли из-за языка? Ай я яй, нужно исправлять, умаслить мужика. А что может его умаслить? Правильно, сытный завтрак! Я решительно направилась на кухню, вытащив яйца, помидор и колбаску, приступила к готовке.

Когда Лёша вышел из ванной, по всей квартире стоял туман и невыносимый запах гари. Ох, ведь не просто так не готовлю, ой не просто так. Поэтому и перешла на правильное питание: заказала или сварила в водичке, и нет проблем. Ни жарить, ни тушить — у меня со всем этим проблема, и даже комплексы большие, что я за женщина такая? Вот именно в таком состояние и нашёл меня Лёша. Я сидела за столом, рядом стояла пригоревшая сковородка, слезы лились в три ручья.

— Зайчонок ты что? Обожглась? — обеспокоенно спросил Лёша, осматривая меня с ног до головы.

— Нет.

— Тогда почему ты плачешь?

— Я плохая хозяйка, я не умею готовить, — ответила я и снова заплакала.

— И?

У меня даже слезы пропали.

— В смысле «И»?

— В прямом, как будто ты раньше этого не знала, — закатил глаза Лёша.

— Это сейчас обидно, — неуверенно сказала я.

— Тут не на что обижаться, я знаю тебя не один год и готовка просто не твоё, так зачем мучиться, славу богу я хорошо зарабатываю, можно есть в ресторане, заказывать еду, в конце — концов, я могу сам готовить, — сказал Лёша, вытирая мои слезы.

— А ты меня накормишь? — спросила я.

А что? Если он предлагает, я не буду отказываться.

— Накормлю, только прошу, помой сковородку, или давай её сразу выкинем, — улыбнулся Лёша.

— А так можно? — я с обожанием посмотрела на Лёшу, скажи, пожалуйста, что мы её выкинем

— Думаю, что нужно — усмехнулся Лёша, убирая со стола сковородку. Слава Богу!

Он пошёл по квартире открывать окна, а я сидела довольная собой. Хорошо когда тебя принимают такой, какая ты есть.

После того, как меня накормили вкусным и сытным завтраком, я лениво поедала колбаску, и пила зелёный чай.

— Как быстро ты перешла с правильного питания, — усмехнулся Лёша, наблюдая как ещё один кусочек колбаски устремляется в мой рот.

— Ты меня упрекаешь? — нахмурилась я, наслаждаясь вкусом колбасы, жирной калорийной, м-м-м.

Только все равно спортом нужно заниматься, а то я быстро наберу вес.

— Нет, просто вспомнил, с каким ты независимым видом поедала свою капусту, — рассмеялся Лёша, а я просто добродушно улыбнулась.

— Я могу воспользоваться спортзалом, который находится на нашем этаже? — спросила я, вымыв за собой кружку.

— Да, это же Кир для себя сделал, поэтому можешь пользоваться, я тоже могу составить тебе компанию.

— Давай лучше по очереди, — усмехнулась я.

— Почему? — спросил Михайловский, медленно двигаясь в мою сторону.

— Потому что я ещё не надумала, — улыбнулась я.

Лёша подошёл ко мне и усадил на стол. Я не противилась, а ждала дальнейших действий.

— Зайчонок, — протянул Лёша, погладив меня по щеке, затронув большим пальцем мою нижнюю губу.

— Что? — прошептала я и поймала палец Лёши зубами, прикусив, я облизала его, и глаза Михайловского стали цвета тёмного шоколада.

Любимый плотоядно улыбнулся и медленно осмотрел меня с головы до ног, одной рукой он нежно поглаживал мою шейку, распространяя по всему моему телу импульсы желания. Вторая рука, сначала слегка погладила мою коленку, и стала медленно подниматься по бедру, я учащённо задышала и закрыла глаза, наслаждаясь ласками Лёши.

— Ты сейчас так красива, растрёпанные волосы, влажные губы, лицо, отражающее удовольствия от моих манипуляций с твоим телом, твёрдые соски, жаждущие моего прикосновения, влажная киска, — шептал Лёша, погладив мою киску сквозь трусики. — Я мог бы сейчас встать на колени и вылизать тебя, потом поставить раком и трахнуть, так чтобы потемнело в глазах, — продолжал шептать Михайловский.

Я ещё больше возбудилась и начала постанывать, как руки и тепло Михайловского исчезло. Я медленно открыла глаза, посмотрела на Лёшу, на его лице была такая мука.

— Ты можешь сказать, что только моя и получишь все, что я сказал, даже ещё больше, — хрипло произнёс Лёша.

Я сидела на столе с расставленными ногами, учащённо дышала и ждала до боли только его, но так просто я не могу дать ему в руки все тузы, поэтому с моих губ с лёгкостью слетело слово: