Страница 2 из 29
Обернувшись, он спросил напоследок:
— Вы с мамой придете на библейские чтения в выходные? У меня есть клевый фильм.
Уильям кивнул.
— Придем, как всегда. До выходных!
Джошуа кивнул в ответ и выскочил на улицу. Автобус поехал дальше, к фермам, и через несколько минут остановился на обочине ответвлявшейся от шоссе маленькой грунтовой дороги. Если не знать об этой тропинке, ее легко можно было не заметить. Уильям собрал вещи и вышел из автобуса. Женщина-водитель вздохнула, наблюдая, как мальчишка исчез за поворотом. Ей всегда было жалко высаживать его здесь, ведь до фермы Ван де Кампов идти еще два с половиной километра. Когда мальчик исчез из виду, автобус поехал дальше.
Уильям шел домой и насвистывал песенку — свою любимую мелодию, которую часто напевал себе под нос, хотя понятия не имел, откуда ее знает. За исключением местного радио, здесь можно было поймать только одну христианскую радиостанцию, но на ней этой песни никогда не звучало. Уильям знал, что она реально существует, только потому, что частично помнил слова.
Он шел и тихо напевал про себя:
«Лягушка по имени Джеремайя,
Мой хороший друг…»
Остальных слов он не знал, поэтому дальше насвистывал только саму мелодию.
«Радуйся, мир…
Все мальчики и девочки…
Трам-пам-пам…
Радуйтесь, все…»
Эта песня оставалась для Уильяма вечной загадкой. Он словно бы знал ее всю жизнь и даже свою лягушку четыре года назад назвал Джеремайей. Попытки вспомнить, где и когда он мог слышать эту песню, неизменно навевали воспоминания о некой женщине, но образ ее казался размытым и нечетким. Как и сам Уильям, женщина была рыжеволосой, с голубыми глазами и мягкой улыбкой. Мальчик предполагал, что она приходится ему тетей или еще какой-нибудь родственницей, о которой ему никогда не рассказывали. Ведь он так на нее похож! Уильям помнил ее добрую, немного грустную улыбку и ее голос. И еще он всегда представлял эту женщину так, будто смотрел на нее лежа.
Однажды Уильям спросил о ней Боба: не было ли у него какой-нибудь родственницы с рыжими волосами, которая пела ему эту песню? Кого-нибудь, кто часто с ним сидел в детстве? Боб как-то странно занервничал и ответил, что нет, у Уильяма нет ни дяди, ни тети, а дедушки и бабушки умерли очень давно. Бобу явно стало настолько не по себе, что Уильям решил больше об этом не заговаривать, понимая, что в глазах родителей и без того выглядит странным. Поднимать эту тему в разговорах с Нэнси Уильям и вовсе не решился: если упомянешь что-то подобное она, как пить дать, расстроится и снова станет повторять, что нельзя столько фантазировать и пора ему перестать витать в облаках. Но порой образ женщины все равно не давал мальчику покоя, в основном, из-за цвета ее волос. Никто в его семье не был рыжим, кроме него самого. У родителей — темные волосы и карие глаза. Откуда взялся рыжий и голубой? Наверняка она родственница. Может, ее просто никто и не хочет вспоминать? Как блудного сына в Библии? Эта мысль чрезвычайно интриговала мальчика.
Уильям остановился у большого куста, за которым что-то было спрятано, откинул в сторону зеленый брезент и выкатил маленький мопед. С помощью Боба он нашел некоторые запчасти, а на недостающие накопил из своих карманных денег, и сам собрал мопед по схемам из библиотечных книг. Нэнси поначалу встретила эту идею в штыки, но затем успокоилась, поняв, что теперь он сможет ездить, а не идти от автобусной остановки до дома. Родители подвозили его, только когда шел дождь. Они готовы были приезжать за ним ежедневно, но Уильяму нравилось добираться домой в одиночестве и только потом приступать к домашним обязанностям.
Мальчик завел мопед и поехал в сторону дома, продолжая напевать «Песенку о лягушке», как он ее называл. Поравнявшись с полем, Уильям увидел Боба за рулем трактора и, проезжая мимо, прокричал «Привет» и помахал рукой. Лицо Боба Ван де Кампа озарилось улыбкой, когда он увидел мальчика, и он помахал сыну в ответ. Уильям улыбнулся. Боб всегда с радостью приветствовал его. И Нэнси тоже, но с ней все было как-то по-другому. Может, потому, что она женщина?
Уильям подъехал к сараю, загнал туда мопед и поспешил домой. Вбежав на кухню, он поздоровался с Нэнси, и она улыбнулась.
— На холодильнике висит список твоих дел на сегодня. На дом много задали? — спросила она.
Уильям покачал головой, читая список, а потом, на бегу обняв Нэнси, отправился вниз за чистым бельем. Он оставил висевшие на веревке вещи на потом, взял корзину с уже выглаженным бельем и первым делом пошел в комнату родителей.
Там Уильям пододвинул стул к шкафу и включил свет. Осторожно развесив одежду, мальчик уже собирался спускаться, но в этот момент заметил кое-что интересное: в дальнем углу, на верхней полке, за коробками стояла плоская шкатулка, на которой было написано его имя. Это еще что такое? Уильяму стало любопытно, и он потянулся за коробочкой, но она стояла слишком далеко. Взяв вешалку, Уильям зацепил коробку за край и потянул на себя, но она никак не желала сдвигаться с места. Он потянул еще сильнее, шкатулка слетела вниз, и все ее содержимое рассыпалось по полу. Просто стопка бумаг. Вздохнув, Уильям слез, чтобы собрать их. Какие-то бумажки, ничего интересного. Совершенно машинально он прочел верхнюю строчку. И замер.
«Свидетельство об усыновлении».
Усыновление.
Его усыновили? Быть того не может! Он перечитал еще раз и плюхнулся на пол. Отложив бумаги в сторону, Уильям, применив свое «странное» умение, постарался определить, где родители. Нэнси по-прежнему на кухне готовит ужин. Боб чистит трактор в сарае. Уильям сидел на полу, пытаясь объять увиденное своим блестящим, но все же слишком юным умом. Приготовившись использовать свою фотографическую память, он принялся читать.
Никакой стоящей информации. Свидетельство о рождении с его именем, выдано Ван де Кампам. Только одно бросилось ему в глаза: согласно указанным датам, его усыновили в возрасте около девяти месяцев. Странно. То немногое, что он знал об усыновлении, было почерпнуто из телепередач, но разве детей усыновляют не тогда, когда им всего несколько дней от роду? Зачем ждать почти год, чтобы отдать ребенка?
Уильям не мог в это поверить. Среди документов он нашел описание своей внешности и медицинскую историю его родителей. У отца, по-видимому, была какая-то недиагностированная болезнь мозга, которая потом прошла, и небольшая близорукость. Он учился в колледже. Высокий, темноволосый, зеленоглазый. Гораздо больше его зацепило описание матери — рыжие волосы, голубые глаза, врач, болела раком за несколько лет до его рождения. Судя по всему, не замужем. Значит, его родители не были женаты, когда он родился. Кто они? Где они? Почему отдали его? И почему Ван де Кампы никогда не говорили ему правду?
— Уильям…
Услышав свое имя, он подпрыгнул на месте и поднял глаза. Над ним склонилась Нэнси Ван де Камп.
Комментарий к Часть первая
(1) Аутфилд — дальняя часть игрового поля в бейсболе.
========== Часть вторая ==========
Сердце Уильяма чуть было не выпрыгнуло из груди, когда он увидел Нэнси. Во рту пересохло, и мальчик нервно сглотнул. Уильям практически никогда не попадал в неприятности, и теперь, когда это наконец произошло, не знал, как себя вести. Неприятности — это еще мягко сказано…
Нэнси внимательно смотрела на него.
— Что ты делаешь?
— Ммм… — начал Уильям. — Я… это… вешал одежду в шкаф, и тут шкатулка упала…
Нэнси скрестила руки на груди и строго взглянула на сына.
Уильям сделал вторую попытку.
— Я увидел, что на этой коробке мое имя, и мне стало любопытно.
Нэнси толком не знала, что сказать. Теперь мальчик знает правду, — наступил момент, которого она всегда боялась. Боб давным-давно хотел посвятить сына в реальное положение дел, но Нэнси настаивала, что Уильям еще слишком маленький, хотя и отдавала себе отчет в том, что с ним будет проще говорить на эту тему, чем с любым другим ребенком такого возраста. Она не хотела признавать, что просто боится. Нэнси любила Уильяма — ребенка, о котором они столько мечтали и молились. Когда социальный работник передал ей на руки маленького девятимесячного мальчика, она поняла, что ее мечты наконец-то сбылись.